Процедура оформления инвалидности нуждается в реформе. Правительство предлагает смену вывески

В октябре 2024 года правительство пообещало изменения в процедуре признания и оформления инвалидности, реагируя, наконец, на тотальную дискредитацию существующей. Широкая общественность встретила их аплодисментами или индифферентностью, люди с инвалидностью – с тревогой.

Те, кто не имеют пожизненного статуса человека с инвалидностью и должны продолжать свой статус регулярно, как правило – ежегодно, не знают, что будут делать с января 2025 года, когда правительство пообещало ввести в действие непонятные и необъяснимые изменения.

Кое-что об инклюзивности

Юрий Гончаренко – общественный активист, но уже год он занят, в первую очередь, заботой о жене. Год назад ей диагностировали онкологическое заболевание. Качественно прооперировали и пролечили во Львове. Дали на год вторую группу инвалидности.

Но реабилитация онкобольных, которых, кроме собственно страшной болезни, ослабляют побочные последствия химиотерапии, требует значительно больше времени, говорит Юрий.

Год со статусом человека с инвалидностью второй группы у его жены заканчивается в апреле. Это означает, что документы для продления статуса им нужно начинать собирать уже в январе. Возможность его продлить, из того проекта закона, который опубликовало министерство здравоохранения, неочевидна.

Проект закона, который Минздрав обнародовал вскоре после коррупционного скандала в Хмельницком, начинается с изменения определения понятий “жизнедеятельность” и “ограничение жизнедеятельности”. Последнее вызывает вопросы, говорит Юрий.

Законодатель уточнил скорее обобщенное определение “потери вследствие болезни, травмы (ее последствий), врожденных нарушений или других состояний здоровья способности участия в жизнедеятельности/занятого участия способом и в пределах, обычных для человека”.

Теперь речь идет о “невозможности выполнять повседневную деятельность способом и в объеме, обычных для лица, что создает препятствия в социальной среде, ставит его в неудобное положение по сравнению с другими, и проявляется частичной или полной потерей способности к самообслуживанию, передвижению, ориентации, общению, обучению, контролю за поведением, а также значительным ограничением объема трудовой деятельности, снижением квалификации и приводит к социальной дезадаптации”.

К тому же законопроект предлагает определение “оценки повседневного функционирования лица”, которого раньше не было. Это медицинская экспертиза, которую проводит специальная комиссия “лицу с ограничениями повседневного функционирования” “с целью определения уровня нарушения структур и функций организма человека, ...которые могут приводить к ограничениям жизнедеятельности”.

Эти определения исключают большинство онкобольных, говорит Юрий, потому что даже если человеку полностью или частично вырезали внутренние органы и отравили организм мощными химическими препаратами, это не создает никаких видимых физических ограничений в повседневной жизни.

В Украине нет программ реабилитации онкобольных. Даже если государство и зарубежные доноры покрывают стоимость операции, лечебных процедур и лекарств, дальнейший уход за истощенным человеком – дело также истощенных родных и близких. Поэтому любая материальная помощь – считается.

Юрию признание инвалидности жены нужно также для возможности вывезти ее на реабилитацию за границу – если не в клинику, то хотя бы в тихое место, где они могли бы находиться несколько месяцев без воздушных тревог и ударов российских ракет и дронов. Он – единственный близкий родственник, который теоретически мог бы это сделать, остальные – пожилые родители и сын и брат-военнослужащие.

Вывезти жену за границу в этом году у Юрия не получилось из-за непредсказуемых бюрократических преград. В следующем может не получиться из-за нового закона и изменений в процедуре признания инвалидности, которые, кроме всего прочего, вероятно, притормозят и без того медленные бюрократические процессы.

“Эти изменения очень плохо прокоммуницированы, – говорит Юрий. – Их прокоммуницировали не для людей с инвалидностью, а для тех, кто увидели фото с хмельницкими взяточниками”.

С ним соглашаются другие, кто оказались в похожей ситуации.

Подготовленная почва

В начале октября Государственное бюро расследований сообщило о результатах обысков у руководительницы областной медико-социальной экспертной комиссии в Хмельницком и ее сына, главы областного управления Пенсионного фонда. Обыски проводили в рамках расследования по оформлению инвалидности мужчинам призывного возраста.

Дома у чиновников нашли более 5,2 миллиона долларов, 300 тысяч евро, более 5 миллионов гривен, а также “документы, подтверждающие незаконную деятельность должностных лиц и отмывание ими денег через различные бизнес-проекты”.

Также правоохранители, по их словам, обнаружили, что семья имеет еще 2,3 миллиона долларов на зарубежных счетах и владеет многочисленными объектами недвижимости и бизнесами, в Украине, Австрии, Испании и Турции.

В руководстве областного МСЭК женщина была на протяжении 16 лет.

Скандал разгорелся еще сильнее с сообщением сайта “Цензор”, который имеет связи в правоохранительных органах, что по меньшей мере 51 прокурор в Хмельницкой области является пенсионером и имеет инвалидность второй группы.

В “Цензоре” отметили, что “согласно законодательству о труде инвалиды имеют преимущество при трудоустройстве и перемещении с должности на должность, их значительно сложнее уволить. Наличие жены-инвалида – дополнительное основание, чтобы не допустить перевода прокурора из “своей” области, где у него все знакомые, имущество, потоки налажены, в какую-то другую область, не такую удобную”.

Скандал стал поводом для дальнейших проверок. Генеральный прокурор Андрей Костин сообщил, что прокуроров с инвалидностью в Хмельницкой области – 61, из них 50 оформили инвалидность до февраля 2022 года.

Почти такой же аномальный процент – более четверти – прокуроров с инвалидностью насчитали на Черкасщине.

В медиа не было свидетельств, что инвалидности оформлены на основе фальшивых документов. Тем не менее, глава хмельницкой областной прокуратуры – один из тех, кто оформили себе инвалидность, – а также генеральный прокурор ушли в отставку.

Между тем, большую незадекларированную сумму – 450 тысяч долларов – нашли при обыске у руководительницы областной МСЭК в Николаеве, у ее сына-интерна обнаружили три незадекларированных квартиры и российский паспорт. У обоих также была вторая группа инвалидности.

Коррупционные схемы, благодаря которым мужчины призывного возраста уклонялись от мобилизации, разоблачили в Кировоградской, Ровенской и Харьковской областях. Во всех случаях речь шла о подделке медицинских документов, которые подаются в МСЭК для оформления инвалидности.

СБУ отчиталась о разоблачении шести десятков членов МСЭК, отмене более чем четырех тысяч выводов об инвалидности в 2024 году и текущей проверке почти 2,4 тысяч должностных лиц, которые могли получить группу инвалидности незаконно.

На этом фоне Минздрав объявил о расформировании центральной МСЭК и передаче ее функций по рассмотрению обжалований решений комиссий низшего уровня государственному Научно-исследовательскому институту медико-социальных проблем инвалидности.

Как и центральная МСЭК, институт подчиняется министерству здравоохранения.

В то же время, когда Минздрав опубликовал тот самый проект закона об изменении процедуры установления инвалидности и ликвидации МСЭК, депутаты Верховной Рады проголосовали за законопроект о “совершенствовании” медико-социальной экспертизы. Который допускает, в частности, онлайн-участие человека, оформляющего инвалидность, в заседании комиссии, или рассмотрение документов комиссиями вообще без участия заявителей.

“Но теперь возникает вопрос о будущем МСЭК, ведь Зеленский заявил об их закрытии с 1 января 2025 года”, – отметила депутатка от “Европейской солидарности” Ирина Геращенко, которая сообщила о решении парламента.

Наблюдая за этой лавиной разоблачений, Анна*, юристка, которая также имеет инвалидность, задает вопрос: Если корень зла – в МСЭК, почему ответственность взял на себя генеральный прокурор, а не министр здравоохранения или хотя бы кто-то из его заместителей?

Недостойное отношение

Когда журналистки и журналисты “Суспільного” делали фильм “Ошибка 83 – инвалидность, МСЭКи, пенсии и взятки”, в Украине еще не было ни военного положения, ни массовой мобилизации и массового же уклонения от нее.

Был 2020 год, на “Суспільном” рассказывали истории двух мужчин – печника в городке на Полтавщине, которого покалечили в ДТП, и военнослужащего, который потерял часть ноги, наступив на мину. Оба столкнулись с вымогательством у них взяток за оформление инвалидности, пожаловались в правоохранительные органы и способствовали разоблачению взяточников.

В “Суспільном” обратили внимание, что в то время как инвалидность не удавалось оформить тем, кто действительно нуждались в помощи и поддержке по состоянию здоровья, оформляют чиновники, которые получают таким образом не только доплаты и льготы, но и, например, гарантию смягчения наказания в случае разоблачения совершенных ими правонарушений, избежание попадания в СИЗО в период досудебного следствия.

Что важнее, обратили внимание журналистки, разоблаченные взяточники в этой системе фактически не несли наказаний. В Едином судебном реестре в “Суспільном” насчитали всего 95 приговоров по таким делам за восемь лет, только по одному виновные получили тюремный срок. Около половины отделались штрафами, процентов 40 штрафов были меньше суммы взятки. В одной из историй, на которых построен фильм, руководитель МСЭК, которого поймали на взятке, через несколько лет вернулся на ту же должность.

В “Суспільном” также отметили, что система определения инвалидности, которая превратилась в коррупционный конвейер, формально создавалась для реабилитации людей с инвалидностью и реинтеграции их в общество.

А в таком виде она существует не годами, а десятилетиями. С незначительными изменениями она пережила многие правительства и парламенты, не одну “реформу”, и даже, почти неизменной, целое огромное государство, СССР. Среди шахтеров, в частности, десятилетиями ходили анекдоты о напарниках с утраченными в результате аварий конечностями, которые вынуждены были регулярно подтверждать перед специальными комиссиями свою инвалидность.

Впрочем, система была известна, прежде всего, унизительным отношением к людям с инвалидностью и отсутствием действительной помощи в той самой реабилитации и интеграции, нежели коррупцией.

Катерина* получила инвалидность второй группы в 1996 году, она родилась с ДЦП. Будучи студенткой, она так же должна была ежегодно ее подтверждать. Скоро она получила новый тяжелый диагноз: рассеянный склероз. Очередная комиссия изменила ее группу на первую, на три года. За это время она родила ребенка.

“Когда настала пора проходить комиссию, мне сказали, что если я приду сама, мне первую группу не продлят, – рассказывает Катерина. – Если вызову комиссию домой и буду лежать, то может быть. Но в общежития они не ездят. Я приехала на костылях на комиссию”.

“Там сидели три женщины, листали мои документы. Одна мне сказала: “Как же так? Мы вам – первую группу, а вы – ребенка? Как вам не стыдно? Если вы родили, значит, здоровье у вас было, значит, первую группу мы вам оставить не можем”. А в углу сидел старый-старый невролог. Он сказал: “Вы не правы. Ей ребенка поднимать. Деточка, иди, я проверю рефлексы”. А их нет. То есть, это то, что они должны были сделать сначала – осмотреть меня. А они даже не смотрели, что я имела после первого диагноза”.

Невролог настоял, чтобы Катерине продлили инвалидность. Предложил выбор: первую группу на ограниченный срок или вторую пожизненно. Катерина с радостью выбрала вторую. Она говорит, что у нее не имели оснований забирать первую группу, которая гарантировала значительно больше государственных льгот, и что она могла бы добиваться ее позже или уже сегодня, но не хочет больше никогда подвергаться связанным с этим унижениям.

“Я не представляю, сколько мне бы сейчас стоило перейти на первую группу. Даже думать об этом не хочу. Из моих знакомых, кто оформляли инвалидность после меня, нет ни одного, кому хотя бы не предлагали заплатить”, – говорит она.

По мнению Катерины, почти тотально коррумпированной система стала с начала 2000-х годов. Примерно в это же время появилась тенденция среди чиновников приобретать дополнительные социальные статусы и гарантии, в частности, через покупку научных степеней, почетных званий и наград и оформление инвалидности.

Также примерно в это время украинские шахтеры, понимая, что кризис в отрасли хронический и непреодолимый, начали выходить на пенсию и оформлять себе компенсации за потерю здоровья (так называемый регресс).

Андрей*, шахтер с более чем 30 годами подземного стажа, оформлял компенсацию в середине 2000-х. К тому времени, говорит он, платили уже все, и не только врачам. Нужно было платить за характеристику на шахте и справку в санитарно-эпидемиологической станции, потому что без взятки “написали бы, что ты работал на курорте”. В больнице профзаболеваний платили, чтобы попасть на стационарное лечение – еще одна справка к необходимому пакету документов.

Больше всего нужно было платить профильному врачу, который определял процент потери здоровья – в Андреевом случае тот же врач заседал в МСЭК. Размер взятки определял не только процент, но и продолжительность установленной инвалидности: пожизненную или на два года, после которых ее нужно было возобновлять по той же процедуре.

До полномасштабного вторжения общество не то что мирилось с таким положением дел, оно его не замечало. Как в Советском Союзе, коррупция в Украине была повсюду, а люди с инвалидностью оставались невидимыми.

Их редко можно было встретить в общественных местах, в офисах или хотя бы цехах, где работодатели получали льготы или избегали штрафов за трудоустройство людей с инвалидностью. Их трудоустраивали на минимальную зарплату, часто – фиктивно, чтобы только отчитываться перед проверяющими органами.

В правительстве же несколько раз разрабатывали изменения в системе признания инвалидности, в последний раз до хмельницкого скандала – летом 2021 года, когда Минздрав так же предлагал ликвидировать МСЭК “в течение двух лет”.

“Начинать нужно с того, что инвалидность не делает человека особенным. А нас вообще не считают за людей. Сегодня, с резким ростом людей с инвалидностью, нас уже по крайней мере не получается спрятать. Но все еще нужен запрос общества на достойное отношение к человеку независимо от того, есть ли у него конечности”, – говорит Катерина.

Переключение режимов

На предложенные правительством изменения люди, знающие эту систему, только пожимают плечами. МСЭК меняют на комиссии в составе практикующих врачей в определенных больницах. Очевидная смена названия, но где реформа, спрашивают Юрий, Анна и Катерина.

Никому из них не пришлось платить взятки за признание инвалидности, но Юрий и Анна недавно столкнулись с давлением со стороны профильных врачей на этапе сбора справок для МСЭК, которое можно было понять как намек на необходимость купить входной билет на комиссию.

Анне врач настаивал, что не видит у нее инвалидности – проблему Анна решила не взяткой, а сменой больницы. Юрию упорно говорили, что не могут дать ему справку, потому что это плохо будет влиять на статистику по Львовской области, поскольку он с женой прописаны в другой. Выйти из тупика помогли рекомендации специалистов на горячей линии Минздрава.

Но оба они – образованные и довольно влиятельные люди. Анна говорит, что согласилась на разговор с “ОстроВом” из-за сочувствия к бедным и простым, которые отстаивали с ней многочасовые очереди за справками. Среди них наверняка есть те, кто должен был добираться до той очереди через многочисленные взятки, начиная от семейного врача-монополиста в их селе, которому должны были платить просто за направление в поликлинику.

“Я не понимаю, зачем менять органы. Нужно проверять руководителей и членов МСЭК, в случае выявления коррупции – судить, и менять на нормальных людей. Нужно обеспечить, чтобы один человек мог руководить МСЭКом только 2-3 года, максимум два срока. Я думаю, что проблема в том, что Минздрав не выполнял функцию регулятора и контролера”, – говорит Анна. Она также указывает на унизительно низкие зарплаты врачей в государственных учреждениях, которые стимулируют коррупцию.

Поэтому внедрять изменения нужно не только в МСЭК. Когда в мае 2024 года “ОстроВ” писал о круге бюрократического ада и врачебных издевательств, который проходят украинские военные, получившие ранения на передовой и пытки в плену, речь шла преимущественно об этапах, предшествующих обращению в медико-социальные комиссии. В частности, о военно-врачебных комиссиях: почти все собеседники “ОстроВа” отмечали, что ВВК пытались преуменьшить степень ущерба здоровью от ранения.

“Те же врачи, которые меня лечили и были такие, что хоть их самих прикладывай к ране, как только слышали волшебную аббревиатуру “ВВК”, почему-то включали режим “мудак””, – говорил тогда Евгений Шибалов, который получил контузию на Луганщине в 2022 году и на полгода попал в плен. 

“Когда я вернулся из плена, я сделал МРТ мозга, энцефалограмму, зафиксировал очевидное: что мозг мой поврежден, что в лобной доле он весь в микрошрамах. Пока я лечился, с этим никто не спорил: во всех медицинских выписках было зафиксировано, что в результате акубаротравм, полученных в результате боевых действий и в результате жестокого обращения в плену, наблюдаются такие-то негативные изменения. Но когда я пришел в ту же больницу на ВВК, с теми же медицинскими выписками, врач-невролог стал меня убеждать, что это все – возрастные изменения, и отказался записывать это в медицинское заключение военно-врачебной комиссии как травмы, связанные с защитой родины”.

Анна и Юрий также обращают внимание, что профильные врачи еще и боятся давать справки, на основе которых человек может претендовать на инвалидность. “Никто не хочет брать на себя ответственность”, – комментирует Анна.

Ей самой пришлось несколько раз поменять врачей и, в конце концов, обращаться к специалистам в научно-исследовательском учреждении в Киеве, чтобы получить профессиональное признание очевидной проблемы. В любой европейской стране система признания и оформления инвалидности забюрократизированная, говорит Анна, но ни в одной не настолько извращенная.

Юрий ищет сейчас возможности организовать людей с инвалидностью и их родственников вокруг этих проблем. Для начала он будет просить правительство по крайней мере об автоматическом продлении оформленной инвалидности на год тем, у кого текущий статус истекает в первой половине 2025 года, когда новая-старая система, если ее таки внедрят, вероятно, будет работать с серьезными сбоями. Для кого-то это вопрос жизни и смерти.

*Имена изменены по просьбе собеседников