Западные медиа продолжают пристально следить за развитием событий в Украине, хотя новостей им уже заметно не хватает. Из прорывов – решение Европейского суда по правам человека о нарушении прав человека Россией в Крыму, о котором написали ряд западных изданий. "В деле, которое возбудило правительство Украины, суд нашел доказательства незаконного преследования и задержания тех, кто критиковали аннексию Крыма Россией в 2014 году, а также системных репрессий против этнических и религиозных меньшинств в Крыму. Доказательства, представленные суду, обрисовали образ региона под жестким авторитарным контролем Москвы, где любую критику жестоко наказывают, а люди, имеющие политические связи, не несут никакой ответственности. Решение важнейшего суда по правам человека в Европе, основанное на деле, которое возбудили в 2014 году, стало напоминанием о том, что этот регион остается спорным. Он остается законной частью Украины с глубокими историческими и культурными связями, несмотря на скоординированную кампанию Кремля на стирание этой идентичности под оккупацией", – отметили, в частности, в The New York Times. В дополнение к тому, еще до вынесения решения ЕСПЧ, The Wall Street Journal рассказали об убийствах и преследованиях россиянами на оккупированных территориях протестантских пасторов и верующих-протестантов. В отличие от России, в Украине они имеют свободу служить и собираться, отметили в американском издании. В оккупации же большинство из них вынуждены теперь служить и собираться тайно, скрываться, выезжать; некоторые также вынужденно сотрудничают теперь с оккупантами. The Economist, в свою очередь, написал о том, что он назвал еще одним преступлением России: конфискации имущества в оккупированном Мариуполе. В британском издании обратили внимание, что оккупационная администрация города начала искать и конфисковывать жилье, владельцы которого вынуждены были его оставить. При этом даже те, кто теоретически могли бы вернуться, чтобы заявить о своем праве собственности, в основном не могут этого сделать из-за жестких мер фильтрации, которые ввели оккупанты. В The Economist также отметили, что даже те, кто остались в городе, но чье жилье серьезно повреждено или разрушено, имеют теперь другие проблемы: тех, кто жили в центре, вытесняют на окраины, предлагая компенсации, на которые те не могут себе позволить приобрести жилье там, где они жили раньше. При этом новое жилье, которое в спешке строят россияне, – плохого качества. Впрочем, на нарушение прав человека указывали также Украине, притом тоже справедливо. The New York Times обратил внимание на ряд случаев, которые вместе выглядят как тенденция на все большее сужение свободы медиа в Украине, как-то отказы в аккредитации или выдача журналистам еще недавно авторитетного государственного информагентства "темников" с указаниями, кого приглашать и кого не приглашать в качестве спикеров или комментаторов. А The Washington Post рассказал о недавнем прайде в Киеве, который длился всего пару десятков минут и сто метров, и в котором приняли участие, в частности, бывшие и нынешние военнослужащие из украинского ЛГБТ-сообщества. Для них непризнание их прав на официальное создание семьи является наиболее критичным: люди, которые на самом деле являются для них самыми близкими, не получат компенсацию в случае их гибели, не унаследуют их имущество, не смогут посещать их в больнице и принимать решения в их интересах в случае тяжелого ранения. К тому же, как и все остальные из ЛГБТ-сообщества в Украине, они постоянно сталкиваются с физическим и психологическим насилием. Одна из героинь текста The Economist, которая в армии с 2015 года, из-за травли пыталась однажды покончить с жизнью. Порцию плохих новостей доставили The Times. В одном из текстов в издании утверждали, что советники кандидата в президенты США Дональда Трампа продвигают идею принуждения Украины и России к мирным переговорам. Заключается она в развитии идеи, которую уже озвучивал Трамп: сокращении поставок оружия Украине и угрозах Москве резко увеличить поставки, если та, в свою очередь, не будет принимать предложение прекратить боевые действия. План предусматривает, судя по всему, оставление за Россией всех территорий Украины, которые та оккупировала. К тому же потребность искать способы закончить войну начали озвучивать в крупнейшей оппозиционной партии Германии, CDU, лидеры которой еще совсем недавно критиковали канцлера Олафа Шольца за недостаточную военную поддержку Украины. В британском издании предположили, что причина такого резкого сдвига – результаты недавних выборов в Европейский парламент и некоторых местных, которые показали рост поддержки ультраправой пророссийской партии AfD, особенно в федеральных землях, которые составляли когда-то Германскую Демократическую Республику, сателлитку СССР. Причиной такого роста считают, в частности, недовольство большой части избирателей текущей политикой Германии в отношении Украины и России. Впрочем, как указали в The Times, таких избирателей все же не большинство. Кое-что о выборе The Economist , между тем, рассказал, как война России против Украины перекинулась на российское пограничье. Речь шла, в частности, об ударе Украины по Белгороду 30 декабря 2023 года, который привел к гибели людей в центре города, среди них – 22-летнего студента Михаила Иванкива, который возвращался с родителями и невестой с предновогоднего шопинга. Журналисты британского издания поговорили с отцом погибшего, который имеет украинское происхождение и вырос в Казахстане, куда сослали после сталинского ГУЛАГа его деда. Иванкив-старший жил с семьей в Пскове, но в 2013 году перебрался в город с лучшим климатом и близостью к Украине, где он еще имел родственников. Сегодня, впрочем, Иванкив повторяет идеи, которые распространяет российская пропаганда, об украинских националистах и агрессии США и НАТО против России. В The Economist рассказали, что "Харьков и Белгород, расположенные на расстоянии 80 км друг от друга и соединенные автомагистралью, были не просто формально городами-побратимами, они формировали общее историческое, культурное и языковое пространство. Белгород был заселен свободными украинскими крестьянами и казаками, которые бежали от польского господства и татарских набегов. Не было разницы между акцентами и диалектами. Редкая семья в Белгороде не имела родственников по ту сторону границы. Для Белгорода, города с населением 340 тысяч человек, Харьков был столицей. Мегаполис в четыре раза больше него, "Харьков имел на нас большее влияние, чем Москва или Санкт-Петербург", говорит Noize mc, российский рэпер и певец, который родился и вырос в Белгороде, а славу получил в Харькове. В Харькове были круче бары, большие торговые центры и кинотеатры. Здесь был "Макдональдс", который привлекал белгородских школьников, и рынок "Барабашово" под открытым небом, один из крупнейших в Европе, который привлекал торговцев и покупателей из России и всего бывшего Советского Союза. Граница между Белгородом и Харьковом была в значительной степени условной". Контакты между двумя приграничными городами заморозились еще в 2014 году, говорилось далее в тексте британского издания, а в 2022 Белогод сам стал зоной боевых действий: "За последние несколько месяцев в него попадало все, что летает, включая ракеты и беспилотники-камикадзе, выпущенные из Украины, обломки, падающие с неба, когда их перехватывает российская противовоздушная оборона, и российские планерные бомбы, предназначенные для Харькова, но часто выпущенные преждевременно по случайности. Именно так случилось 4 мая, когда 500-килограммовая бомба повредила 30 домов и десять автомобилей, а также ранила семерых гражданских, в том числе ребенка. Когда-то популярный своим новым жильем и хорошими школами, Белгород теперь отличается бетонными укрытиями, школьными уроками онлайн и регулярными учениями, как реанимировать, перевязывать и накладывать жгут раненым; когда-то чемпион по привлечению мигрантов со всей страны, теперь он имеет рекордный отток людей. Около 26 тысяч домов повреждены, девять тысяч детей эвакуированы. Те, кто остались, учатся дистанционно. Елена Конева, основательница социологически-исследовательской группы ExtremeScan Group, подсчитала, что из области выехали 150 тысяч человек". "Владимир Путин утверждает, что целью его продвижения на Харьков является защита Белгорода от обстрелов. Если это так, то его бомбы имеют противоположный эффект. И люди в Белгороде знают, что когда Россия бомбит Харьков, они также страдают. "Когда мы слышим, что Россия начала большую атаку, все ожидают ответного удара", – говорит Тимофей, журналист и активист", – отметили в The Economist. Но там же обратили внимание на другой обратный эффект: "Украинское командование в Харькове говорит, что атаки на Белгород имеют двойную цель. Одна из них – уничтожить военную инфраструктуру. Другая – вернуть войну домой, к людям в России. Хотя первое является законным актом войны, второе пахнет возмездием гражданскому населению. Но скорее наоборот: втянутость в войну объединила Белгород. Почти 70 процентов его жителей занимаются волонтерством: собирают деньги, присоединяются к территориальной обороне, укомплектовывают больницы, говорит Конева. Ее исследование показывает, что поддержка "специальной военной операции" Путина на 5-7 процентов выше, чем в России в целом; не потому, что они желают смерти своим соседям, а потому, что они боятся возмездия со стороны Украины. Этот страх порождает тревогу, чувство отчаяния, депрессию и отчуждение, а не настоящий энтузиазм, говорит Конева". Интересно, что война России против Украины разделила не только российско-украинские семьи в обеих странах, но и семьи мигрантов, которые давно проживают по обе стороны границы. Правда, трогательный текст The Guardian собственно не об этом. Он о мигрантах из Вьетнама в Украине, в частности, о Тунге Нгуене, который сейчас воюет в ВСУ. Как рассказали в британском издании, "вьетнамцы начали приезжать в Советский Союз в 1950-х годах на обучение, обычно техническим специальностям. Фам Нхат Вуонг, ныне самый богатый человек Вьетнама, заработал свои первые деньги, живя в начале 1990-х в Харькове, где он основал бренд лапши быстрого приготовления "Мивина", которая стала хитом среди украинцев в трудные посткоммунистические годы. Многие вьетнамские политики являются выпускниками украинских университетов. Позже, в 1990-х годах, еще больше вьетнамцев приехали работать мелкими торговцами как в Россию, так и в Украину, в том числе родители Нгуена, которые поселились в начале 1990-х в Чернигове". Сам Нгуен вырос в Ханое, где он жил с бабушкой и дедушкой, но в 18 лет он перебрался к родителям, поступил в украинский университет, в 2019 году выиграл чемпионат Украины по бодибилдингу и получил гражданство, чтобы представлять ее на международных соревнованиях. В 2022 году он отправился защищать ее от российской агрессии. "Украина много мне дала: я здесь учился, работал, женился на украинке. Я даже не могу сказать, что это моя вторая родина, это просто моя родина", – сказал он в скайп-интервью со своего места дислокации на военной базе", – процитировал мужчину The Guardian. Как говорилось далее в тексте, "в мае прошлого года он был ранен во время отступления украинских войск из Бахмута, когда под покровом ночи вытаскивал раненых товарищей возле линии фронта. Артиллерийский обстрел оставил его с порезами и сильным внутренним кровотечением, в результате он провел месяц в больнице. Он вернулся на фронт и был снова ранен в декабре, после чего ему понадобилось еще два месяца на восстановление. Сейчас он снова воюет. За два года полномасштабной войны украинцы со всей страны объединились перед российской угрозой, вьетнамская община страны не стала исключением. По меньшей мере один украинский солдат вьетнамского происхождения уже погиб на войне, и Нгуен говорит, что община сплотилась в знак солидарности, когда он был ранен. "До начала полномасштабной войны я не знал много вьетнамцев, но сейчас они меня очень поддерживают. Многие вьетнамцы писали мне сообщения с поддержкой, люди приносили еду в госпиталь", – сказал Нгуен". Еще одна героиня The Guardian – Нгуен Ти Танх Нхан, которая переехала в Харьков 20 лет назад, выйдя замуж за мужчину, который работал на "Барабашово". До полномасштабного вторжения семья – Нхан, ее муж и сын-студент – имела ресторан вьетнамской кухни в Харькове. Сразу после вторжения они уехали в Германию и нашли работу в ресторане в Кельне, но скоро соскучились по Харькову, вернулись в город и к своему делу там и больше не собираются выезжать. "Мы любим Украину и не хотим быть где-то еще", – сказала Нхан британскому изданию. Обзор подготовила Софья Петровская, "ОстроВ"
