«Как вы там?». Я думаю, что хорошо, потому что жизнь в целом как-то устаканилась. Тот, кто воевал с самого первого дня, либо убит, либо до сих пор воюет, либо добивается ветеранской корочки, а значит, пытается всячески ублажить систему, которая может ее дать. То есть – их нет. Либо в прямом смысле, либо в смысле, что они – где-то там, и на нашу жизнь здесь влияют очень опосредованно. Пенсионеры живут темой перерасчета пенсий. Мамочки – темой единого пособия. И те, и другие вконец разочарованы: практически всем кажется в сравнении с соседом, что в их случае ошиблись, и они достойны большего. Это тема разговоров в многочасовых очередях в Пенсионном фонде и с ровесниками по телефону. Это – некое оживление в ровной жизни между поликлиникой и хлебным. У мамочек настоящая война за единое пособие. С переходом на российские документы оказалось, что мы очутились, словно на ладони. По номеру СНИЛС (Страховой номер индивидуального лицевого счёта) видят нашу недвижимость и транспортные средства, видят наши доходы и официальную зарплату мужа. Поэтому, полученное совершенно легко в прошлом году единое пособие, оказалось чем-то недосягаемым в этом. А как известно, к хорошему привыкаешь быстро. Прошлый год вообще был счастливым. Достаточно было зарегистрироваться на госуслугах, прикрепить необходимые документы, и единое пособие выделяли всем без исключения. Понимание пришло позже – это был просто удачный ход перед выборами. Получив первые выплаты, мы окрылились, почувствовали мощную поддержку России, были ей благодарны. А сейчас стали всем поголовно отказывать, насчитав лишние квадратные метры на членов семьи, излишки автомобилей и доход, превышающий прожиточный минимум в нашем регионе – 14 526.00. Хотя тоже, вроде бы, выборы на носу, но видимо денег на ублажение всех уже не хватает. Или больше не видят необходимости ублажать. Медовый месяц закончился, началась кухня и уборка… На государственных учреждениях стали крепить камеры видеонаблюдения и ставить турникеты. Мы не привыкли так жить и работать. Мы привыкли жить по договору, зная друг друга и строя на этом отношения. А сейчас выходит, что между нами встала система, требующая соблюдения новых правил и жесткой отработки рабочего времени. Сразу ощущаешь себя просто винтиком, за которого уже все решили и все расписали. И былой восторг сменился оторопью. Это как если между тобой и мужем встанет свекровь, которая введёт новые правила и будет требовать их чёткого соблюдения, обещая при этом общее улучшение жизни. Типа, я вам борщ каждый день, а вы за это спите/едите по расписанию и, вообще, ни в чем мне не перечите… Странным стало многое. Лёгкое стало сложным. Простое – затейливым. То, что доставалось легко, теперь требует усилий. Мы поняли, что Россия – страна, живущая по строгим бюрократическим правилам. И чтобы добиться чего-то, нужно требовать, писать, заявлять о себе. Очень пугают новости о судебных процессах над теми, кто каким-то неловким жестом в социальных сетях «реабилитирует нацизм». Это стало своего рода трендом. А ещё, тема этой войны – одинокие старики. Никто ведь не думал десять лет назад, что все обернётся таким образом и так надолго. И уезжая, успокаивали себя тем, что родители ещё крепкие, что всегда можно будет приехать, что через границу можно пройти... У каждого была своя история, казалось, что так лучше для всех – родителей, детей, внуков, будущего. А потом выходило иначе. Границы закрылись, старики дряхлели, дети и внуки обживались на новой земле. И эти, по сути, брошенные старики со временем оказывались беспомощными, как дети. Настроить компьютер, принести продукты, купить необходимое, проведать в больнице. Для этого должен быть кто-то рядом: кто организует их жизнь, кто поможет принять слепоту и смириться с возрастом. И вот, заходя к кому-то из родителей уехавших друзей, ты оказываешься как будто в плену: неоправдавшихся надежд, иллюзий, историй о здоровье, успехах детей и огромной пропасти одиночества. Оставляя их, хочется плакать, хотя многим часто и нужно только внимание, разговоры, им нужна достойная старость. А излом между достойной старостью и беспомощностью всегда приходит неожиданно и пугающе. Дети ничего уже не могут сделать. И следующий отрезок жизни становится ожиданием неизбежного и пугающего конца. В школах повсеместно идут патриотические акции. Письмо на фронт. Рисунок для бойца. Открытка солдату. Сбор помощи. Линейки, поднятие флага, экскурсии, гимн, галстуки, футболки, значки, класс и парта имени героя. Разное, что придумано где-то свыше для нас и что не требует нашего согласия. Мы присматриваемся и привыкаем ко всему. Жизнь бежит своим чередом, торопит нас. Стремительная жизнь. И стремительные 10 лет, которые пронеслись, как один миг, унеся столько жизней близких и друзей, которые оказались в жерновах этой войны. Самые стремительные 10 лет нашей жизни. На вопрос, как мы, я отвечаю: хорошо. Это мой привычный ответ. Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»
