Который день я собираюсь подвести итоги года, как это принято делать в конце уходящего или в начале нового года. И который день я чувствую странную пустоту, которая не дает собраться с мыслями, чтобы увидеть свою жизнь в какой-то проекции «до» и «после». Если сравнивать то, что я чувствую, то это очень похоже на затяжной полет над пропастью. Ясно, что рано или поздно ты упадешь, но пока ты летишь, ты можешь говорить то самое «иц окей», потому что падение равно иллюзии полета. И если исходить из того, что ты падаешь, то все очень плохо, однозначно плохо, а если из того, что ты пока еще летишь, то все, пока еще, нормально: в наушниках звучит любимая песня и ты успеваешь в процессе падения что-то рассмотреть вокруг. Начало и конец года ознаменовались двумя одинаковыми новостями – те друзья, кто был маркером того, что все не так уж здесь плохо, как-то между делом сознались, что в «республике» они только работают, но жить, за те деньги, которые удастся здесь заработать, они планируют не здесь. И всё сейчас они делают для этого: украинские школы дистанционно для детей, купленная в Киеве квартира, планы сорваться в любой момент, и жизнь без малейших привязок к «республике», без ремонта, без крупных вложений, без тех хвостов и хвостиков, которые и отличают жизнь дома от жизни где-то еще. И будто бы все честно, но именно такие признания ранят больнее всего. Ты думал, что друзья здесь просто живут, а они, оказывается, все это время готовили путь к отступлению, зарабатывая себе на комфортный отъезд. Еще одно откровение ушедшего года – ты нужен здесь выехавшим друзьям, потому что помочь им в "республике", в принципе, больше некому. Ты единственный дееспособный, активный и вменяемый из оставшихся здесь друзей и знакомых. Друзей у твоих уехавших друзей всегда была куча, с ними им было весело тусить и душевно пить, но почти все выехали, а ты остался, поэтому просьб к тебе наберется с десяток. И они очень рады, что именно ты не уехал, потому что через тебя можно решить как финансовые вопросы, так и очень личные, которые не всем можно доверить. И это тоже очень странная роль доверенного лица, когда тебе честно и искренне говорят: «Хорошо, что ты не уехал!», и также честно добавляют: «А мы сюда уже не вернемся никогда»… То есть, ты как будто сторожишь здесь чей-то комфорт, потому что кроме тебя обратиться здесь не к кому. И по факту ты оказываешься очень нужным человеком, человеком на своем месте – именно здесь, но также весело пить и душевно тусить они будут уже в новой реальности с кем-то другим… Откровение этого года – ковид. Мы знали, что он есть, но верили в него мало до тех пор, пока он не начал косить всех в самом ближайшем окружении. И здесь оказалось, что болезнь страшна не только тем, что уносит жизни, а тем, что без денег, найденных в кратчайшие сроки, ты просто не нужен никому. И у тебя нет времени в запасе, потому что жизнь человека измеряется в пересчете часов и минут, умноженных на тысячи тысяч рублей. И следом за этим пришло следующее откровение – нельзя расставаться с близкими, это невозможно. Они не вытянут сами эту болезнь, потому что ковид именно здесь носит социальный характер, и чтобы спасти человека нужно мобилизовать усилия всех вокруг. И здесь как нельзя кстати оказываются выехавшие родственники, которые могут помочь деньгами, могут найти лекарства, могут занять на похороны и могут даже взять кредит, что возможно только за пределами «республики». Следом за ковидом пришло понимание того, что кладбища стали частными, а могилы стали копать не дедушки-алкоголики, а дюжие бригады парней в новой и на заказ пошитой униформе, потому что это стало выгодным бизнесом, а там, где позволяло место, могилы стали рыть про запас трактором, потому что умирают много и часто, и пустующие могилы сразу же занимают, а кладбище растет во все стороны. Похоронный бизнес, как айсберг, вышел из тени, и уже без тени шутки знакомые стали говорить о том, что работать в этой сфере сейчас самое выгодное. Еще один аспект из новых откровений – ты сам по себе и никому не нужен. Это какое-то очень острое чувство одиночества, которого не было никогда раньше и которое можно было бы списать на симптомы сильнейшей депрессии. Врач выписал ребенку антибиотики и кучу препаратов с ними. Чтобы собрать весь этот список я объехала весь город. То ли все уже купили, то ли не завезли, то ли дефицит. Когда я нашла антибиотик «третьего поколения» мне не хватило на него 100 рублей – десятой части от его стоимости. И это состояние отчаяния, когда ты нашёл без преувеличения последнюю упаковку, но, чтоб получить ее тебе не хватает всего-то сотни - не сравнимо ни с чем. Это острое состояние балансирования между острым счастьем и таким же сильным отчаянием очень похоже на жизнь на маяке или на острове. Ты счастлив пока здоров, но тебя может убить малейшая инфекция без антибиотика или врача. Именно это состояние острейшего отчаяния, когда нет запчастей, нет врачей, нет лекарств, нет денег и отличало этот год больше всех остальных. Вакцинация – еще один тренд этого года. Сначала было много разговоров: а надо ли? Ну и какой-то молниеносный темп самой вакцинации, когда нужно прямо сегодня на сегодня в течение часа дать ответ, будешь ли ты делать укол. Не больше часа на размышления и совсем не было времени проконсультироваться со своим врачом. Чтобы сдать анализы на антитела времени не было и подавно. Но все анализы платные, поэтому для многих не было даже такого варианта. Сама вакцинация была похожа на профанацию – старики убеждали, что здоровы, чтобы их укололи, а медицинский персонал делал вид, что осматривает, чтобы соблюсти проформу. «Температура и давление у вас в норме», - удивил меня заявлением врач. Никто мне ничего не измерял, поэтому эта фраза поставила в тупик. Да и сам врач шепнул, что делать прививку не советует, потому что не доверяет качеству вакцины. Но мы спешили вакцинироваться – кого-то заставляли на предприятии, а кто-то верил российской рекламе. Все вместе было странным и поспешным. Очевидным было одно – страх болезни и смерти у многих сильнее страха некачественной вакцины. Подорожание и рост заработных плат у бюджетников. Это как игра в поддавки. Вместе с заработной платой, на следующей день поднялись цены на коммуналку, масло, хлеб и вообще на все продукты питания. Осень ознаменовалась дефицитом местного растительного масла от ТМ «Донель». Это масло всегда было самым дешевым, и буквально для всех оно было самым ходовым. Поэтому когда масло по 74 рубля за литр исчезло с официальной версией «сломалось оборудование», но сразу же появилось на всех рынках уже по 95 рублей за литр, то стало понятно, что оборудование здесь не при чем. Тем более, что после всех "перебоев с оборудованием", это же масло появилось на прилавках уже по 104 рубля за литр. А вместе с маслом подорожал и тот самый социальный хлеб, который всегда держал марку бюджетного. И это тоже было откровением, с телеэкранов многократно говорили о том, что хлеб дорожать не будет… На твоих глазах к Новому году продавцы быстро меняли ценники на дорожавший товар, и не смотря на праздник очень у многих продуктовые корзины были скорее пустыми, чем полными. И еще одно прозрение уже из разряда политических. Россия просто использует нас. Ты не нужен ни Москве, ни "республике", один на один со своей бедой, с безденежьем, с решением сложных вопросов, с одиночеством, с ежедневной борьбой и бытовыми трудностями… Но ты нужен тогда, когда нужен твой голос на выборах, твой российский паспорт, твой человеческий ресурс. И в семье раскол произошел не только в 2014-м, а именно сейчас. Для многих Путин по-прежнему кумир, который хочет для нас лучшей жизни, но кто-то ему все время мешает эту лучшую жизнь нам устроить. Но многие уже понимают, что реальная "лучшая жизнь" осталась там, где Путина как раз не было. И надежд на лучшую жизнь при нем – все меньше. И это конфликт старших с младшими, телесмотрящих с работающими, отживших и еще надеющихся пожить… Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
