Чем ближе к линии фронта, тем труднее даются планы. Нет, не те, довоенные, об отдыхе летом или перспективах поступления ребенка в институт. Трудно предположить, что ты будешь делать на выходных, этим вечером, через час. Никто не может что-то обещать или обнадеживать, а в истерические предсказания здесь стараются не вникать: себе дороже. Кажется, что война настолько заполонила собой не только пространство, но и время: уже с трудом помнится прошлое (так и говорят: в прошлой жизни!), будущее вообще не воспринимается, как что-то возможное. А настоящее – как картинки, эпизоды, которые с трудом складываются в единую картину. Многие шутят, что сейчас не ощущается даже прелесть пятницы или отпуска. И вообще, прелесть чего-либо. Шоппинг (девушки поймут!) вызывает ужас и страх (как?! потратить деньги, а вдруг завтра бежать, куда глаза глядят!), от весенних первоцветов (как и осенних грибов) просто оторопь - только бы не лезли старики и романтики в эти леса и посадки на растяжки и мины... Уже год просто невозможно себя уговорить жить, а не пережидать… Даже тишина здесь иногда раздражает не меньше взрывов и снарядов: потому, что она ненадежна, как мартовская оттепель. Потому что в любой момент от тишины все ждут предательства, разрушения и смерти. Через несколько дней после отступления из Дебальцево в Артемовске практически исчезли звуки тяжелой артиллерии. До этого грохотало и трясло стабильно и громко. Стрессуют все, иногда доходит до полусумасшествия: соседка с 7 этажа пришла ругаться к молодой паре, которая живет ровно над ее квартирой. Понимаете ли, их годовалый малыш слишком топает, тетке жить не дает. Это при страшной канонаде нужно было умудриться услышать эти маленькие ножки! Жизнь у линии фронта давно и надолго перестала быть личной. В небольших городках практически всегда полно журналистов разных каналов и стран. Говорят обычно громко и на разных языках. Изучают, спрашивают, дотошно записывают и снимают: им интересно. Нам тоже: понять бы, что на самом деле происходит с нами и миром вокруг. Сын подрабатывает переводчиком у английских журналистов. Однажды вечером после работы над интервью с передовой в шутку потребовал увеличения зарплаты за то, что приходится объяснять непереводимые идиомы, типа "Надрать задницу колораду". Мы смеялись. Он утверждает, что англичане - нет. Стало совсем не до женского... Недавно затурканная, забыв нужное слово, пытаюсь объяснить супругу: - Мне срочно нужно это... На шею... Повесить... Он удивленно, но радостно (я бы сказала, с надеждой): - Бусики? Я, раздраженно: -Чего? Бейджик на шею - я же сегодня гуманитарные одеяла раздаю... О-де-я-ла!!! А он - бусики, бусики... О выгорании от постоянного стресса говорят психологи. Они стали приезжать в освобожденные города, которые совершенно ошалели от навалившегося горя. Одни начинают работать с ранеными и военными в частях, другие – с местным и эвакуированным населением. Тренера собирают десятки людей и учат помогать себе и другим: правильно дышать, расслабляться не только с помощью водки, находить свое место в разрушающемся на глазах мире. И констатируют: вся эта беспросветная депрессия – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные обстоятельства. Удивительно, но искать опору в этой подвешенной ситуации легче рядом с другими. Кому-то помогая. От кого-то заряжаясь оптимизмом. Иногда кажется, что на пустом месте. В одной из поездок встретились с семьей переселенцев из Первомайска. Им знакомый предложил домик из одной комнаты в отдаленном селе Артемовского района, когда их квартиры были разрушены. Пять взрослых и трое детей живут в этой одной комнате, воды нет, дрова - где найдут. Но они не отчаиваются: мама, ее две взрослые дочки с семьями и сын пытаются обустроить быт, ищут возможности подработать в селе, где и местным-то негде работать. Но больше всего впечатлил младший - 30-летний Владимир, болен гемофилией...У него не работают суставы на ногах и руках- такие последствия постоянных кровоизлияний. Лекарств для больных гемофилией жителей Донбасса не по месту прописки, как выяснилось в облздраве, не предусмотрено: Владимиру нужно за ними ехать в громыхающий Донецк (там он год назад попал в группу экспериментального лечения). Если он, например, при рубке дров поранит руку, его просто не довезут до райцентра. А жизненно необходимой ампулы «про запас» взять просто негде. Владимир и его семья не просит гуманитарки и не считает, что им все должны - он очень хочет работать. Он умеет чинить железные "внутренности" электроники: компьютеров, телевизоров. Несмотря на то, что все его рабочие инструменты сгорели в Первомайске, в глухом селе тех компьютеров - раз и обчелся, а любимая девушка, неожиданно оказавшаяся в положении, без вожделенного пропуска не можете даже приехать к нему из оккупированного Первомайска, Владимир надеется, что этот временный цейтнот удастся переждать. И знаете, он уже мечтает о сыне. Это маленькая, но все-таки надежда, что мы все рано или поздно научимся жить на острие этой войны. Лидия Кващенко, для «ОстроВа» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
