Главная “украинская” тема западных медиа в эти дни – разрешение Вооруженным силам Украины от США и других союзников применять их боеприпасы в ударах по территории России. Этого сторонники Украины горячо добивались несколько недель с тех пор, как россияне начали новое наступление на Харьковщину. Собственно, еще одна популярная “украинская” тема – наступление российских войск на Харьковщину. “Угрожая второму по численности населения городу Украины, Россия надеется сковать украинские ресурсы в регионе, открыв фронт в другом месте. Непосредственный приоритет Украины – стабилизация линии фронта и предотвращение большого российского прорыва, что ей, возможно, удастся сделать. Но она имеет дело с рядом проблем, которые накопились с прошлого года и которые не будут быстроразрешимыми. Несмотря на недавнее принятие Конгрессом законопроекта о помощи, который высвободил миллиарды долларов помощи для Киева, ситуация, вероятно, ухудшится, прежде чем улучшится”, – писали, в частности, в The New York Times. В американском издании предположили, что “цель России – не захватить Харьков, а создать угрозу для него продвижением к городу и возможностью применения артиллерии. Хотя России не хватает сил для штурма самого города, операция призвана создать дилемму. Украинские силы уже относительно сильно растянуты; оттягивая украинские резервы и лучшие подразделения к обороне Харькова, российская атака ослабляет другие части линии фронта. Россия остается сосредоточенной на оккупации остальной части Донецкой области на востоке, стремясь захватить ключевые транзитные узлы и населенные пункты”. Как отмечали далее в тексте известные военные аналитики Майкл Кофман и Роб Ли, “в последние дни некоторые украинские подразделения уже были передислоцированы из Донецкой в Харьковскую область, и, похоже, Украина разворачивает отдельные батальоны для усиления других участков фронта. Это создает риск сделать украинские силы в Донецкой области еще более уязвимыми, если Россия перебросит свои резервы на это направление. Российские войска также оказывают давление вблизи Купянска, к востоку от Харькова, и в южной части Запорожской области. За этим могут последовать вторжения вдоль границы в Сумской и Черниговской областях”. “Российское наступление происходит во время, когда Украина уязвима, – подчеркнули они. – С осени прошлого года страна столкнулась с тремя взаимосвязанными проблемами: нехваткой боеприпасов, живой силы и укреплений. Украина достигла прогресса в улучшении своих фортификационных сооружений в течение весны, а пакет помощи от США должен уменьшить дефицит боеприпасов. Но состояние украинской армии продолжает ухудшаться, особенно там, где она имеет наибольшее значение: в пехоте. Контрнаступление Украины летом прошлого года достигло кульминации прежде всего из-за истощения пехоты, и с тех пор ей трудно компенсировать эти потери. На практике это означает, что в окопах часто слишком мало солдат и недостаточно пехоты для обеспечения устойчивой ротации, что грозит со временем привести к истощению. Это также создает пагубный эффект отпугивания других от добровольного присоединения. Многие украинские бригады недоукомплектованы, многие солдаты старше 40 лет”. “Подчеркиваем, что в Украине нет недостатка в мужчинах. Сложившаяся ситуация является следствием политического выбора, шаткой системы мобилизации и многих месяцев политической непоколебимости, предшествовавших недавнему принятию ряда мобилизационных законов. Эти законы направлены на расширение контингента солдат путем снижения призывного возраста, наказания тех, кто пытается уклониться от службы, разрешения служить некоторым осужденным и создания стимулов для добровольцев. Эти меры обещают решить кадровую проблему Украины, но многое будет зависеть от того, как их реализуют. В любом случае, на улучшение ситуации уйдут месяцы”, – прогнозировали Кофман и Ли. “Не имея достаточных сил и испытывая дефицит боеприпасов, украинские военные реагируют на российские прорывы, перебрасывая свои лучшие бригады и элитные подразделения по всему фронту, – писали далее они. – Такой пожарный подход, который имел место во время боев за Бахмут и Авдеевку, означает, что лучшие подразделения не имеют достаточно времени для отдыха и восстановления. Украина также прибегает к развертыванию отдельных батальонов по частям для усиления участков фронта без остальной части их бригады. Это краткосрочные решения, которые имеют долгосрочные последствия, поскольку эти подразделения со временем приходят в упадок. Зато Россия смогла решить свои проблемы с кадрами в прошлом году и сейчас набирает примерно 30 тысяч контрактников ежемесячно. Многие из этих новобранцев вряд ли являются идеальными солдатами, и им также уже за 40. Но это физическое преимущество, в сочетании с ударами артиллерией, беспилотниками и планерными бомбами, дало России количественное преимущество”. “Однако преимущества России не обязательно являются решающими, – указывали корреспонденты NYT. – Качество ее вооруженных сил вместе с потерей руководства ограничивает способность России проводить более масштабные операции – именно поэтому российским войскам сложно превратить продвижение в прорыв и достичь более значительных успехов. Россия также теряет оборудование, большинство которого поступает со складов, и в 2025 году столкнется с его нехваткой”. Поэтому, по мнению Кофмана и Ли, “даже с принятием американского законопроекта о помощи, Украину ждет тяжелый год. Американская помощь выиграла Украине время и дала определенность в том, какие ресурсы будут доступны. Финансирование может быть достаточным для того, чтобы Украина смогла удержать и, в лучшем случае, восстановить наступательный потенциал своих вооруженных сил. Оно дает шанс. Но будущее зависит от того, что Запад, который играет значительную роль в обучении, разведке и других формах поддержки, и Украина смогут с ним сделать”. “Если в этом году Украина сможет ограничить Россию скромными достижениями, окно возможностей для Москвы, вероятно, закроется, и ее относительное преимущество может начать уменьшаться в 2025 году, – предположили также они. – Это не только вопрос получения Украиной боеприпасов или оружия от Запада, но и эффективного управления войсками, решения проблемы долговременного дефицита живой силы и создания надлежащей системы обороны. Украине придется защищать себя и одновременно работать над восстановлением своей армии. В ближайшие месяцы многое будет стоять на кону”. Пока США и другие союзники не давали разрешения на применение их оружия против российских военных целей на территории России, в то время как та яростно бомбила Украину, особенно Харьковщину, многие журналисты и аналитики публиковали в западных медиа возмущенные комментарии об этом. Так, например, реагировал один из колумнистов The Guardian: “Почему западным политикам так трудно понять более широкий, экзистенциальный характер российской угрозы? Повторяющиеся шпионские скандалы, саботаж, убийства, поджоги и кибер-взломы свидетельствуют о том, что Москва ‘ведет войну против европейских стран’, предупреждает эксперт по вопросам России Эдвард Лукас. ‘Как так случилось, что Россия, страна с экономикой размером с итальянскую, способна безнаказанно атаковать весь Запад? Ответ заключается в том, что Россия не воспринимает нас серьезно’. Представьте себе, как на все это посмотрят будущие историки. Самый мощный военный альянс мира не смог защитить соседнюю европейскую демократию и независимое суверенное государство от незаконного, неспровоцированного вторжения, которое создает прецедент, разрушения и военных преступлений, совершенных менее мощным, авторитарным агрессором. Это невероятно”. Между тем, The Washington Post рассказал, что боеприпасы, которые США поставляют Украине, со временем теряют свою эффективность, потому что россияне довольно быстро учатся их глушить. Поэтому некоторые, как снаряды с GPS-наведением Excalibur, ВСУ совсем прекратили использовать. Как написали в The Washington Post, “паутина российских систем радиоэлектронной борьбы и противовоздушной обороны угрожает украинским пилотам, говорится в (украинских) документах, где добавляют, что некоторые российские глушилки также мешают работе навигационных систем самолетов. Российская оборона настолько плотная, согласно отчету, что ‘для украинских пилотов нет ни одного открытого окна, где бы они чувствовали, что не находятся под прицелом’. Несмотря на определенные усилия, направленные на предотвращение глушения, потенциальные решения кажутся ограниченными, пока Запад не предоставит истребители F-16, говорится в отчете. Такие современные самолеты позволят украинским военно-воздушным силам оттеснить российских пилотов, сделав возможным использование различных видов оружия с большей дальностью и способностью избегать некоторых систем радиоэлектронной борьбы”. “Как и в 1940-х годах…” Много писали также об эвакуации жителей прифронтовых территорий Харьковщины. Корреспондентка The Guardian Ада Вордсворт была студенткой магистратуры и изучала русскую литературу в 2022 году, когда Россия начала полномасштабное вторжение в Украину. Ада бросила учебу и скоро перебралась в Харьков, где стала соучредителем проекта KHARPP по ремонту домов, пострадавших от войны. “‘Дом есть дом’ – это крылатая фраза тех, кто живет в этих селах. Дом есть дом. Для многих жителей сел, расположенных в 30 милях от Харькова до границы с Россией, возвращение домой – это также сознательный акт неповиновения. Одна пожилая женщина, которая оставалась в своем селе на протяжении всей войны, во время оккупации и обстрелов, сказала мне, что не уедет, потому что ‘пока на этой земле есть украинец, до тех пор это будет Украина’”, – рассказала она читателям британского издания. По словам Ады, “когда в январе начали появляться сообщения о том, что Россия может снова попытаться захватить Харьков, местные жители в целом игнорировали их. Все понимают, какому риску они подвергаются, живя так близко к границе, но люди не могут жить в постоянном страхе. Жители сажали огороды, будучи уверенными, что через несколько месяцев будут собирать с них урожай. Они продолжали надеяться, что пакет военной помощи от США поступит вовремя, и что укрепления на украинской стороне границы сдержат россиян. Тем не менее, в течение последнего месяца мои друзья начали разрабатывать планы на случай непредвиденных обстоятельств, пересылая свои документы членам семьи в более безопасные части Украины или перевозя своих детей к родственникам в другие места”. “Во время прогулки с местным другом в Харькове на прошлой неделе мы заметили, насколько напряженная атмосфера была похожа на ту, что была, когда мы впервые встретились в городе летом 2022 года. Но есть и существенные различия, – отметила Ада. – Использование сейчас чрезвычайно мощных планерных бомб, способных создавать воронки глубиной с девятиэтажный дом, добавляет еще один уровень напряженности. Другая проблема – неверие в поддержку Запада. В первые дни войны, несмотря на все разворачивавшиеся ужасы, люди были уверены, что Запад смотрит на эту борьбу как на свою тоже, и что Украина получит необходимую ей поддержку. Длительные задержки с американской помощью означают, что на смену этой вере пришло ощущение предательства. В прошлом месяце украинцы коллективно вздохнули с облегчением, когда Конгресс США наконец принял долгожданный законопроект о предоставлении Украине военной помощи в размере 60,84 млрд долларов. Однако я не знаю ни одного человека, который бы не потерял близкого человека на войне за последние полгода, и никто из присутствующих здесь не может избавиться от убеждения, что те жизни можно было бы спасти, если бы США приняли этот законопроект раньше”. “Украинская армия, похоже, пока остановила российское наступление на Харьков, но союзники Украины должны принять конкретные меры, чтобы Харьков и села вокруг него не стали следующим Мариуполем, – писала она далее. – Харьков нуждается в надлежащей противовоздушной обороне: въезжая в город, чувствуешь себя так, будто у тебя забрали зонтик во время шторма – люди живут в условиях слабой защиты от атак, которые ежедневно осуществляются из-за рубежа. Самым важным является то, что украинские войска должны иметь возможность наносить удары на российской территории: как только они смогут это делать, они смогут уничтожить системы, из которых это оружие запускается. Пока что Великобритания и Латвия заявили, что это должно быть разрешено, и теперь этим странам следует усилить давление на США, чтобы позволить Украине делать то же самое с американским оружием”. “До переезда в Харьков я провела первые месяцы войны как волонтер на польско-украинской границе, помогая тем, кто бежали. Тогда я думала, что нет ничего более невыносимого, чем взгляд в глаза человека, который был вынужден покинуть свой дом. После этого нового наступления я поняла, что есть: взгляд человека, который бежал из дома, вернулся, думая, что он снова в безопасности, и начал отстраивать свою жизнь, но был вынужден снова бежать. Мои друзья и коллеги снова вынуждены принимать невозможное решение: покинуть свои дома и вернуться к жизни беженцев, или остаться в любимом Харькове и ежедневно рисковать жизнью. Этой ситуации можно было избежать. Гражданских и солдат, погибших с начала нового наступления, уже не вернуть, но, предоставив адекватное вооружение и средства противовоздушной обороны, а также позволив Украине наносить удары по российской территории, Запад может гарантировать, что их друзья и семьи не столкнутся с такой же судьбой – и что жители Харькова и сел, где я работаю, смогут продолжать отстраивать свои дома и свою жизнь”, – подытожила корреспондент The Guardian. А The New York Times рассказал истории нескольких людей из разных регионов, которые переживают уже вторую большую войну и вражескую оккупацию. “Будучи детьми и подростками, они видели ограбление их земли и людей во время Второй мировой войны, – начинался его текст. – Немецкие войска и танки пронеслись в 1941 году, захватив Украину у Советского Союза, который многие украинцы уже считали оккупационной силой. Советский Союз отвоевал ее в 1943 и 1944 годах. С 2022 года война снова опустошила некоторые из тех же городов, а российские войска сейчас совершают новые вторжения на севере и востоке. Как и в 1940-х годах, захватчики создали новые администрации на оккупированных землях, захватили зерно и другие ресурсы, заслали тайную полицию, похитили членов общин и привили пытки и страх”. “В своем доме в портовом городе Херсон, который был захвачен россиянами в 2022 году и освобожден позже в том же году, 83-летняя Зинаида Тарасенко рассказала, как ее мать защитила ее от немцев, оккупировавших их село Осокоровка. Она была маленьким ребенком, но насилие, которое она видела, до сих пор возвращается к ней в снах. Немцы использовали дом семьи как медицинскую клинику: ‘Моя мать была беременна. Немцы заставляли ее чистить их обувь, стирать их форму. Они пили, пели песни’. Когда два года назад российские войска захватили Херсон, настала очередь Тарасенко защищать свою дочь, сегодня 46-летнюю Елену, которую российские солдаты похитили из их дома. Она отчаянно искала ее в течение недели, пересекая город, ежедневно идя в другую тюрьму, спрашивая о новостях о своей дочери. Затем Елена вернулась. ‘Она была напугана. Я ее мало о чем расспрашивала. Только: ‘Тебя били?’. Но, добавила она, ‘она не рассказывала много’”, – процитировали в NYT. “В отличие от немцев, оккупировавших Киев, россиян оттеснили от столицы. Но некогда тихие городки поблизости вскоре стали известными на весь мир из-за ужасов, причиненных российскими войсками. Ягодное, что к северу от Киева, было оккупировано в первые дни российского вторжения. Российский солдат загнал 87-летнюю Анну Скрипак и ее дочь в подвал школы, куда напихали более 300 человек. ‘Я не могла туда спуститься, потому что у меня раньше была сломана нога, у меня проблемы со спиной, – вспоминает Скрипак. – Он схватил меня за руки и потянул туда. ‘Что ты делаешь? Я не могу идти!’ Меня все равно туда затолкали. Там не было места сесть или лечь, ничего не было’. В подвале ее удерживали несколько недель. ‘Там не было свежего воздуха. Я не выходила на улицу’, – сказала Скрипак”. “Она уже пережила оккупацию во время войны, – отметили в The New York Times. – Скрипак было 4 года, когда немецкие войска пришли в ее родное село Красное по соседству с Ягодным. Когда ее мать выходила на улицу, сказала она, она пряталась в уголке над печью. Ее 17-летнего брата Ивана забрали в лагерь принудительного труда в Германии. ‘Он умер там от голода’. Еще один брат умер дома, заболев во время войны. Многие жители пропали без вести. ‘Некоторые спрятались в болоте’. Десять человек погибли в подвале под школой в течение недель российской оккупации в 2022 году, в том числе еще одна женщина, которая пережила Вторую мировую войну. Таким образом Скрипак осталась самой старой жительницей Ягодного, последней, кто помнит об обеих войнах”. Обзор подготовила Софья Петровская, “ОстроВ”
