Если бы ненависть имела какое-то физическое воплощение, то треть земного шара горела бы сейчас в лаве этой ненависти, которую плодит интернет, а мы умножаем на личные трагедии, свое отношение к происходящему и выливаем на тех, кто, по нашему мнению, мог был что-то изменить. «Ты же военный в прошлом, ты мог бы сделать что-то!», - клокочет возмущением киевская родня в адрес московского брата, который давным-давно на пенсии, но мог бы, должен был бы сделать что-то, остановить, предупредить, хотя бы выразить свою позицию... Ненависть льется в письмах и в разговорах. На робкое «Как вы?» ты получаешь плевок в лицо за то, что смотришь на все узко из-под кровати, желая, чтобы тебя не трогали. И, теряясь в этих неожиданных реакциях, ты перестаешь общаться, замыкаешься и не знаешь, как быть с теми, кто еще вчера был твоим другом за линией разграничения. Но даже в этом чувстве тотальной вины за все случившееся понимаешь, что ты, находясь в такой же ситуации восемь лет назад, не винил их. Не проклинал. И жалеть тебя было, вероятно, удобно, также как сейчас проклинать как пособника… Город живет, став робко на цыпочки, боясь спугнуть тот хрупкий мир и тишину, которой нет больше нигде. Город пуст по вечерам, в нем не горят фонари и маршрутки ездят только до 17:00. Магазины открыты до 15:00, и от этого кажется, что вся жизнь замирает, останавливается и сворачивается, не успев начаться. Нет детей, малолюдно, многие магазины закрыты. С утра шумит рынок, но присмотревшись понимаешь, что торгуют женщины и покупают тоже женщины. Больше месяца мужчины призывного возрасти сидят по домам. Прячутся. Скрываются от мобилизации. Не открывают двери, не подходят к телефону, не выходят по нужде. Их нет, все делают женщины – носят сумки, решают бытовые вопросы, обеспечивают. Такого город еще не видел никогда. Появились ценники с двойной ценой – в гривне и рублях. Будто бы для удобства тех, кто приезжает из «освобождённых» территорий и для пенсионеров с гривней. Курс очень заниженный (1 грн:2.40 рублей), но выхода у многих нет. У кого-то нет рублей, у кого-то на руках скопилась гривна. Да и гривну больше нигде не поменять, «государственные» банки не смотря на обещание обменивать гривну до 31 марта по курсу 1 грн:2.70 рублей прекратили валютные операции на полмесяца раньше. Говорят, скопилось много гривны, хотя именно сейчас каждый говорит то, что считает правильным, и эта правда часто расходится с объективной реальностью. Интересный факт, из Украины уже не попасть так просто в Луганск. Война! Не пройти уже через блок-посты, жалуясь на очереди. И многие оказались заложниками ситуации, волей случая застряв в украинских городах. Они выезжали на "подконтрольную", кто к родственникам, кто по бизнесу, с теперь не могут вернуться. И здесь подоспел новый бизнес по вывозу таких вот клиентов. Цена – 450 долларов за тур. А принцип ровной такой же, по какому возили раньше из Луганска в Меловое через Россию. Затесавшись с толпой беженцев пересечь границу с Польшей. Без мужчин, конечно. Дальше Литва, Латвия, Москва, Луганск. Между странами на бусиках. В каждой стране ждет бус с водителем, как и в тех турах с Меловым. Чистая логистика. Думаете нет клиентов по такой цене? Сильно ошибаетесь. Но возят не рейсовыми автобусами, возят не примечательно, не броско, без афиш. Услугами пестрит интернет. От границы Польши подбирают, пока ждешь, тусуешься с беженцами – чай, суп, конфеты, игрушки, все бесплатно. Жалеют, - для них ты с луганской пропиской тоже из Украины… Знакомая на мои сетования о войне парировала очень спокойно: «А обо мне кто-то думал, когда я была в такой же ситуации восемь лет назад?» Нет, это не о расплате или мести. Об этом вообще не говорит никто. В каждой семье есть те, кто сейчас в зоне боевых действий на территории Украины. И от этого ненавидеть не выходит. Дети, внуки, сестры, племянники – те, кто часть большой страны, кому сейчас плохо, кому нужна помощь. И здесь понятие «братский» уже без кавычек. Много беженцев и переселенцев из "освобожденных" районов. Они изумленно смотрят на цены. Им кажется, что у нас дешевле, чем у них. Они еще не знают, что у нас и уровень доходов тоже гораздо ниже. И то, что им "дешево", нам дешевым совсем не кажется… Считают в уме. Записывают детей в школу. Покупают сим-карты местной связи. Но даже с ними города пустые и темные. Где все? Почему в воздухе висит страх вместо такого ожидаемого ликования. Мир перевернулся. Рушатся привычные схемы. Как жить дальше? Бизнес многих был построен на этой войне: пенсии, обмен, вывоз стариков. Что теперь? Новый отсчет жизни для многих, с нуля в который раз. По городу военная техника. В том числе, - трофейная. Военные, - много. Как будто мы вернулись в 2014-2015, только говорить сейчас о многом нельзя, нельзя писать, нельзя спрашивать. Школы на дистанционном обучении. Не работают кружки и секции. Дети дома. Те, кто смог вытолкнуть детей в Киев, кто сумел купить им жилье и гордился этим все восемь лет, рвут на себе волосы. Никто не ждал, что будет так, никто не думал, что Киев окажется не безопасным. И таких вот откровений очень много сейчас. Мир меняется так стремительно, что состояние стресса постоянное, острое, почти физическое. Вчерашние друзья проклинают тебя по факту твоего проживания, имея в графе прописки тот же город, что и у тебя. И страх – основное, что я чувствую все время. Страх от неизвестности, от того, что жизнь – миг, фрагмент, разменная монета, пешка в чьей-то партии. Что вещи не имеют цены и нет ничего постоянного. И главное, что уроки не учат никого. Мы знали, что нет ничего хуже войны, и в очередной раз доказываем эту аксиому на практике. Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
