В профсоюзном движении Луганской области сегодня целый спектр болезненных проблем. Старых лидеров все чаще упрекают в консерватизме и инертности. Новые — настроены решительно, научились выдвигать радикальные лозунги, но не всегда обладают достаточным опытом, взвешенностью и рационализмом для разрешения сложных трудовых конфликтов. При такой разнице в подходах все чаще возникают всякого рода «негаразди» между «официальным» и самым крупным объединением — Федерацией профсоюзов Луганской области и весьма популярными ныне независимыми профсоюзами. «Упряжку», вроде, они тянут одну, пытаясь, как могут, отстаивать трудовые права наемного работника. Но, имея общую и действительно важную задачу, почему-то очень напоминают пресловутую крыловскую троицу: каждый всячески пытается перетянуть профсоюзное «одеяло» на себя. Избирательная неконфликтность Информационным поводом к подобным размышлениям стал недавний визит в Луганскую область председателя Федерации профсоюзов Украины Юрия Кулика. Он рассказал луганским журналистам о наиболее актуальных, на его взгляд, проблемах, которыми сегодня озабочены профсоюзы страны. — Самый главный вопрос — вопрос заработной платы, — считает глава ФПУ. — Нас не устраивает то, что сегодня минимальная заработная плата, официально заявленная государством, составляет 1073 гривни и не дотягивает даже до прожиточного минимума, размер которого тоже недостаточный. По нашему мнению, сегодня минимальная заработная плата должна быть хотя бы в пределах двух тысяч гривен. В этой связи мы ведем очень насыщенные и трудные переговоры с правительством. Юрий Кулик говорил и о том, что Украина осталась одной из немногих на постсоветском пространстве стран, до сих пор не принявших новый Трудовой кодекс. Напряженный социальный диалог вокруг его проекта длится уже десятилетие, но и сейчас в этом документе остались позиции, с которыми профсоюзы не согласны принципиально. Среди них, к примеру, право работодателя увольнять работника без согласия профсоюза или перемещать его без личного согласия с одного рабочего места на другое (даже в ином населенном пункте). В целом, по его словам, Юрий Кулик считает себя человеком неконфликтным, ориентированным на договоренности. В качестве аргумента он сослался на постоянный диалог ФПУ с правительством и Федерацией работодателей Украины. — Сегодня мы говорим спокойно, — отметил первый руководитель ФПУ, — восстановили социальный диалог, в том числе и в плане подписания нового Генерального соглашения. Работа над его текстом уже ведется на уровне экспертов, а официальные переговоры должны начаться с 1 октября. 27 января впервые за последние два года в Киеве состоялась встреча Николая Азарова с широким профсоюзным активом, по итогам которой им было дано около 170 поручений по различным вопросам. Однако затем возникло ощущение некой избирательности этой самой «неконфликтности» — речь зашла о взаимодействии ФПУ с независимыми профсоюзами. — В феврале мы встречались с Михаилом Волынцом, руководителем Независимого профсоюза горняков и Федерации свободных профсоюзов, — рассказал Юрий Кулик. — Я не иду на конфликт, я протягиваю руку, но и не приемлю, когда занимаются просто критиканством в адрес ФПУ. Не единичны примеры давления на профсоюзы, когда работодатели в упор, как говорится, не видят их, когда создают под себя «желтые» профсоюзы… Такого нигде в мире нет — в нашей стране 158 профсоюзов и профобъединений. Год назад, к примеру, в Украине был создан профсоюз клоунов. Я поинтересовался — сколько же в 27 областях Украины цирков? Ведь большинство из них не могут себе позволить содержать труппу, они просто сдают помещения в аренду. Оказалось, своя труппа есть в 9 цирках, в каждой по 2-3 клоуна. 30 клоунов на всю страну — и есть профсоюз! Я уж не говорю о ситуации, какая, например, сложилась в одном из городов Черниговской области, когда по одному адресу в доме, назначенном для сноса, зарегистрирован десяток профсоюзов. О чем это говорит? Что эти профсоюзы «желтые», либо вообще не действующие, созданные кем-то под себя, под выборы. С клоунами в нашем промышленном регионе, конечно, «напряженка». Все больше шахты да горняки (которых отнюдь не 30) со своими бесчисленными проблемами. Есть и независимые профсоюзы, которые пытаются их хоть как-то решать. Зачастую натыкаясь при этом на нешуточный прессинг. И не только со стороны работодателей… Как «убивают» профсоюз «Желтизна» и «карманность» независимых профсоюзов, на наш взгляд, — вещи трудно доказуемые. А вот факты, свидетельствующие о попытках уничтожения таких объединений в Луганской области налицо. Один из примеров — независимый профсоюз горняков, созданный на шахте «Никанор-Новая». — Профсоюзный комитет независимого профсоюза шахты «Никанор-Новая» предметно и последовательно исполняет свои уставные функции и полномочия, защищая своих членов в том, что касается обеспечения безопасных условий и оплаты труда, — рассказывает председатель местного профсоюза шахты «Никанор-Новая» Николай Козюберда. — Нами был подан ряд документов и заявлений о том, что сторона работодателя нарушает интересы людей и по учету добытого угля, и по надлежащей оплате, и по созданию приемлемых условий безопасности. В ответ работодатель начал действия по уничтожению профсоюза. — В чем это выражается? — Ведется дискредитация председателя и профсоюзного комитета, составлены списки членов профсоюза, начальников участков обязали, чтобы они переговорили с каждым работником и нашли причины, по которым человек должен выйти из профсоюза. Если не получается «по-хорошему», в ход идет запугивание, создание условий, в которых у работника не остается выбора. К примеру, человек приходит оформлять отпуск — ему надо за ребенком смотреть или за больной матерью, у него горе в семье. Отпуск ему предоставляют только при условии, что он подпишет бланк о выходе из независимого профсоюза. Это стало системой: к нам не приходят сниматься с учета, нам эти бланки приносят «со стороны», уже подписанными. Если работник не вышел из членов НПГ, он не может и перейти с одной специальности на другую по причине ухудшения состояния здоровья или в силу каких-то других обстоятельств. Кроме того, работодатель устраивает индивидуальное тестирование молодым специалистам и при невыполнении тех же требований отказывает им в трудоустройстве. Без согласования с профкомом ухудшаются условия труда рабочих, уменьшается размер оплаты, снижаются тарифные ставки. Чтобы этого избежать, от рабочих требуется одно — выйти из НПГ. Всем, кто был на приеме у директора, он поставил это требование — по списку: «Не выйдешь из профсоюза — и разговора не будет». Если человек соглашается выйти из НПГ, ему прощают какие-то мелкие дисциплинарные «огрехи» (когда их накапливается несколько, говорят: или мы тебя увольняем, или лишаем премии, или выходи из профсоюза — и все забудем). Учитываются и психологические нюансы. Иногда горняки просто идут навстречу начальнику, который просит: мужики, ну вы же понимаете, мне отчитаться надо, помогите, а там видно будет. Кстати, в последнее время премия ИТРовцам составляет 50% от оклада. Такого никогда не было (всегда было 20-25%). Скорее всего, учитывается и эта «агитационная» работа по выходу из профсоюза. — Чем же вы так досадили работодателю? — Тем, что не молчим. К примеру, неоднократно делали заявления о покушении на жизнь горняков вследствие нарушения правил безопасности труда на шахте «Никанор-Новая». Шахта входит в перечень предприятий особой опасности, по газовому фактору она относится к разряду сверхкатегорийных: метана здесь выделяется около 30 кубических метров в минуту. Абсолютная газообильность! Потому в лаве запрещено вести сварочные и огневые работы. Более того, шахта не получила и соответствующего разрешения. Но огневые работы в лаве ведутся. И при этом не присутствует ни один из представителей надзорных органов, кто взял бы на себя ответственность контролировать соблюдение хоть каких-то правил безопасности. Что это, как не покушение на жизнь горняков? Еще одно явное нарушение — отсутствие запасного выхода. На уклоне горной породой завалило проход, его разбирают день, второй, третий… Порода все валится, а выхода нет. И работодатель это не показывает, не оформляет, как положено. А это его обязанность. Кроме того, в шахте ведутся работы по резанию металла «болгаркой». В частности, рабочие разрезали металлическую конструкцию арочного крепления. Во время резки осуществлялся открытый нагрев металла до температуры более 500 ˚С и выходил постоянный поток горячей искры температурой более 400 ˚С. А это признается открытым очагом. Концентрация газа метана при этом составляла 1,4-1,5%. Это вообще не укладывается ни в какие рамки, последствия могут быть, как после взрыва армейской противотанковой гранаты! И при этом опять-таки не присутствует ни один из представителей надзора. Есть факты того, что на шахте применяется принудительный труд. Человек в шахту опустился, а это не считается рабочим временем и соответственно не оплачивается. Оплачивается лишь как вынужденное обязательное пребывание под землей на уровне первого разряда поверхности. Когда-то, еще во времена СССР, говорили: у нас самые лучшие условия труда, самый короткий рабочий день — 6 часов. На деле же получается: человек находится в шахте 8 часов, а ему платят за 6. Я могу привести и много других примеров. — Вы сообщали об этих фактах в соответствующие структуры? — Конечно. Писали в секретариаты Администрации Президента, Кабинета Министров, в Генеральную прокуратуру Украины. Только за один месяц сделали 11 заявлений по фактам злоупотребления должностным положением, превышения должностных полномочий и препятствования профсоюзной деятельности. Увы, к примеру, в прокуратуре подошли к этому формально. Только на днях состоялся мой первый визит туда, я три с половиной часа давал объяснения к нашим заявлениям. А прокуратура обязана рассмотреть все эти случаи, ведь они подпадают под криминальную ответственность. Не так давно к нам приезжал начальник главного управления промышленности и развития инфраструктуры облгосадминистрации Дмитрий Дрожжин, провел совещание с участием генерального директора и его заместителей. Он начал его со слов благодарности профсоюзу за последовательную и принципиальную позицию. Но, завершая совещание, генеральный директор объединения «Луганскуголь» Александр Чепурной в присутствии всех сказал: «А меня устраивает директор шахты, план ведь выполняется». Получается, работодатель нарушил закон, совершил преступление, а генерального директора это устраивает? Ничего себе! — Сколько человек в итоге вышло из профсоюза? — Около 100 (примерно 25% его численности). Последние 16 подписанных заявлений нам принесли 5 апреля. В результате этой кампании профорганизация потеряла финансовую самодостаточность, лишена возможности содержать в штате по трудовому договору председателя профсоюза, платить канцелярские, командировочные и другие расходы на нужды профсоюзной деятельности. — За всем этим, по вашему мнению, стоит только работодатель? — Мы думаем, все серьезней. На шахту приезжал генеральный директор объединения и дал команду прекратить эту травлю. Директор шахты с этим, вроде, согласился, но через два дня все опять началось сначала. Потом — после вмешательства начальника главного управления промышленности ЛОГА — ситуация в точности повторилась. Мы сделали вывод: этими процессами управляет человек, наделенный полнотой власти. А у кого мы сегодня «стоим поперек горла»? У первого заместителя министра энергетики и угольной промышленности Игоря Поповича. В свое время мы имели возможность с ним «пересекаться». Он родом из Зоринска, когда-то работал главным инженером на нашей шахте. Лет 5 назад, когда он был техническим директором ГП «Луганскуголь», наш профсоюз писал докладную записку на имя министра о превышении Поповичем должностных полномочий. Видимо, такое не забывается. — Сдаваться не собираетесь? — Мы знаем, что мы правы и действуем в рамках правового поля. Да и картина на шахте сложилась удручающая: свыше 50 работников шахты сегодня не состоят ни в одном профсоюзе. Люди в этом случае совершенно не защищены: работника можно уволить без оснований, снизить ему зарплату — никто не вступится. Вступиться — это наша работа, и сдаваться мы просто не имеем права. Кому «удобна» Федерация? Подобное, увы, происходит не только на шахте «Никанор-Новая». Есть и много других примеров. — Я второй год пытаюсь решать проблемы, возникающие в Алчевске, — говорит заместитель председателя Конфедерации свободных профсоюзов Луганской области Татьяна Кислая. — Давление на независимые профсоюзы колоссальное. Поводы для того, чтобы «давить» на их членов, порой просто абсурдны. К примеру, у человека на рабочем месте «лопнули» брюки, он переоделся в хлопчатобумажные джинсы и продолжил работу. Ему объявляют выговор за отсутствие спецодежды. Другой работник за 5 минут до окончания смены (ее уже сдали) стоял в спецодежде, только пиджак висел у него на руке — выговор. По этим и другим случаям мы подавали в суд, но прокуратура, управление юстиции, суды — все выполняют заказы. — А не пытались ли вы объединяться с Федерацией профсоюзов Луганской области? Ведь, говорят, «гуртом i батька легше бити». — ФПУ невыгодно существование независимых профсоюзов. Они мешают безнаказанно и беспрепятственно торговать трудовыми правами наемных работников. Если бы «официальные» профсоюзы — многомиллионная организация — действительно работали, в стране не было бы такого положения, какое есть сейчас. Мало того, что практически уничтожена экономика — нивелируются права граждан, предусмотренные законодательством. По моему мнению, «официальные» профсоюзы, как царьки, лишь паразитируют на профсоюзной собственности. Потому люди и стали создавать независимые профсоюзы — они почувствовали себя брошенными на произвол судьбы, беззащитными. Нас все время упрекают, что в независимых профсоюзах не очень много членов. Но дело ведь не в численности. Мы не боимся задавать вопросы! К примеру, на заседаниях комиссии по задолженности по зарплате представители ФПУ обычно молчат. А мы спрашиваем: скажем, почему не показываются истинные суммы задолженности — ведь зарплата не выплачивалась годами и компенсация не начислялась? Поднимаем и вопросы банкротства предприятий, которое зачастую используется для того, чтобы лишить людей возможности получить даже заработанные «крохи». Или еще пример. Работодателю сейчас разрешают принимать работников по трудовому соглашению, без социального пакета — даже на госпредприятиях и при наличии рабочих мест. Чтобы не было никаких гарантий, чтобы не платить людям «лишние» деньги. И «официальные» профсоюзы об этом знают, но молчат. На мой взгляд, «официальные» профсоюзы надо ликвидировать — в нынешнем своем состоянии они только мешают работать. Федерация не выполняет своих функций, они «вымерли», это «карманные» профсоюзы, прислуживающие работодателю. Они удобны, в отличие от независимых, которые сегодня активно уничтожаются. И уничтожает их зачастую государство: я имею в виду ГП «Свердловантрацит», «Луганскуголь», «Ровенькиантрацит», где эти процессы идут полным ходом. Потому у нас и нет такой численности, как в ФПУ. Конечно, если мы хотим, чтобы профсоюзное движение развивалось, мы должны решать все проблемы вместе. Конфедерация выступает за консолидацию профсоюзов, за права людей выбирать тот профсоюз, которому они доверяют. Но с «официальными» профсоюзами работать очень сложно — они просто бездействуют. А власть всячески пытается уходить от «неудобных» проблем. К примеру, мы обращаемся в прокуратуру, а оттуда документы направляются работодателю. Власть, на наш взгляд, просто «закрывается». Правда, сейчас, перед выборами, они говорят, что готовы и с нами сотрудничать. Но выборы пройдут, и начнется новый виток тотального уничтожения независимых профсоюзов. И никакого диалога не будет. Кто от чего независим Видит ли в перспективе этот диалог Федерация профсоюзов Украины? Знают ли они о фактах давления на коллег, считают ли нормальным «параллельное» существование независимых профсоюзов или воспринимают их только в качестве конкурентов? — Мне очень «нравится» в данном контексте слово «независимые», — говорит первый заместитель председателя Федерации профсоюзов Луганской области Дмитрий Жураковский. — От чего независимы сегодня профсоюзы? Они, как и мы, зависимы от законов о профсоюзах, о социальном диалоге и всех других, связанных с социальными аспектами, от КЗОТа, от коллективных трудовых споров. Этот «эпитет» — просто дань моде, способ создать себе какой-то имидж. Мол, смотрите, какие мы смелые и активные. Все профсоюзы свободны, все равны, закон для всех одинаков. Вопрос в том, где большинство. Это показатель того, кому доверяют люди. Репрезентации профсоюзов пока не прошли. Но практически все независимые не имеют даже того минимума членов, который обозначен в законе о социальном диалоге — 2% трудоспособного населения. Это всего-то 10-20 тысяч человек — но и их нет. А в наших рядах — более 400 тысяч. Понятно, что они всегда будут недовольны позицией одного профсоюза, который сильнее. — Но ведь за вами — многие годы, когда альтернативы не было вообще. — И что? Почему нас называют «официальным» профсоюзом? После 1991 года мы тоже прошли множество ступеней и барьеров. И, между прочим, гонений. Если помните, при «оранжевом» правительстве по всей Украине шел захват зданий, уничтожение документов — самая настоящая рейдерская атака на профсоюзы. А последним шагом уходящего правительства стал «наезд» на территориальные шахтерские профсоюзы с подачи Михаила Волынца. Теркомы попросту выселяли из помещений, где они находились не один десяток лет. Кроме того, создавались советы трудовых коллективов, хотя в законе этого не было — уже уставы были приняты. Делалось это для того, чтобы полностью раздробить шахтерский профсоюз. Так что с нами тоже боролись по-всякому, но мы устояли. И сегодня на нас все время льют грязь, но это даже придает нам определенные силы. К примеру, очень нелегко было бюджетным профсоюзам, когда прошлой осенью учителя и медики вышли на митинги у памятника Шевченко. И какие это были акции, какой прессинг, какие уговоры! Но после этого учителям и медикам хоть немного изменили тарификацию. И приняли положение, что им будут выплачиваться «соцбытовые» на оздоровление. Этого раньше в законе не было — каждый руководитель давал, сколько мог, или совсем не давал. Или Трудовой кодекс «снивелировали» практически до минимума, осталось всего 7 статей, которые нас не устраивают. А первоначально там были буквально кабальные условия. К примеру, если работник увольнялся по собственному желанию, другое предприятие той же отрасли не могло принять его на работу — до первого чтения были заложены такие нормы. Или 18-летнему человеку, который впервые приходит на предприятие, пытались установить ставку первого разряда на 25% меньше. Как можно на это согласиться? Нам удалось пробить и повышение тарифных ставок для сельских библиотекарей, которые сегодня работают на четверть ставки — им пенсию не заработать вообще никогда. Мы недовольны тем, что есть задолженность по зарплате. Регулярно обращаемся к областной и городской власти, задаем им «ребусы», которые тем очень не нравятся. Но нас не устраивает, что где-то «плавает» 100 миллионов, часть из которых уже не «приплывет» никогда (имею в виду предприятия-банкроты). Выступаем мы и против предоставления имущественных деклараций бюджетными работниками. Это противоправно. Во-первых, требовать их имеют право только с 2013 года. Во-вторых, не с санитарок и не с сестры-хозяйки, которая выдает рваные простыни и кусок хозяйственного мыла, а только с руководителей. И мы все равно добьемся, чтобы это отменили. Говорим и об ужасающем нынешнем уровне охраны труда, о том, что не хватает самоспасателей, спецодежды, о том, насколько высок уровень травматизма. Но при этом не забываем и о том, что предприятиям необходимы базы отдыха. Буквально на днях у нас был председатель профкома одной из шахт, рассказывал, как они свою базу отремонтировали, какую мебель купили, какой автобус — все на профсоюзные деньги. Это лишь единичные примеры того, что мы делаем. Поверьте, мы тоже отстаиваем интересы трудящихся не меньше, чем независимые профсоюзы. Просто эту деятельность не афишируем и не кричим о ней — не приучены мы к тому, чтобы сделать на копейку, а рассказать, что сделали на десять рублей. Но процесс идет. А независимые профсоюзы разве занимаются, к примеру, оздоровлением? Они больше выхватывают какие-то «горячие» единичные моменты и на этом пиарятся. Иногда это доходит до абсурда. К примеру, на Лисичанском НПЗ было принято решение увеличить тарифные ставки в связи с изменением минимальной заработной платы. Но на заседание комиссии представитель НПГ не явился, хотя его приглашали. И пошли жалобы во все инстанции: со мной не согласовали повышение зарплаты! В итоге на предприятие приезжали комиссии из облгосадминистрации, инспекции труда, прокуратуры. И главное не то, что повысили зарплату, а то, что с ним не согласовали. Это пиар-акция чистой воды. Независимые профсоюзы пользуются какими-то грантами, иначе им не выжить. И, видимо, их приходится отрабатывать. Кстати, на этом предприятии поначалу НПГ был очень популярен — там состояло 30% наемных работников. Но потом они увидели, что это не то, что им нужно. И, в конце концов, там осталось менее 100 человек (из первоначальных 1000). Надо просто работать конструктивно. И тогда не нужно будет придумывать оправдания тому, что люди уходят из независимого профсоюза, искусственно «раздувать» какие-то моменты, благодаря которым ты можешь проявить себя. — Вы готовы к сотрудничеству с независимыми профсоюзами — в принципе? — Мы открыты для сотрудничества, но только с теми профсоюзами, которые хотят работать конструктивно. Если такой готовности нет, а есть только аббревиатура и пара кричащих человек, мы с ними работать не будем. К примеру, в Старобельске был некто Казачок, который возглавлял областную организацию трудящихся, — просто хороший парень-фермер. Всеукраинская организация, которую он представлял, зарегистрирована была почему-то не в Киеве, а в Чернигове. Просили показать, что у него есть — оказалось, ничего. Как-то его спросили: вы будете пикетировать мэрию? В ответ: ну, если деньги пришлют. Более того, в Старобельске создано три подобных областных организации. Чьи права они собирались отстаивать? Выяснилось, что каких-то интеллектуальных работников. Их много в Старобельске? Другой профсоюз назвал себя организацией автомобилистов. А я знаю, что там была одна автобаза, и та развалилась. А автомобилисты что, остались? Будем мы работать с такими «супернезависимыми» профсоюзами, как бы они себя не называли? Конечно, нет. Более того, не отвечаем на какие-то их, даже оскорбительные, действия. Они попытались когда-то выступить против ФПУ. Но кого на эту акцию привели? Пару десятков мальчиков-пэтэушников, которым раздали по 20 гривень. Ребята помахали флагами и разошлись. Вот такие это «профсоюзы». Сегодня мы сотрудничаем с Объединением свободных профсоюзов Луганской области, «Нашим правом», независимым профсоюзом железнодорожников. Есть непаханое поле, на котором хватит работы всем. Существует целый ряд частных предприятий, куда ни мы, ни они «зайти» не можем. К примеру, «Полипак», «Агротон», сети магазинов «Эпицентр» и «Абсолют», аптечные сети. Люди оттуда много раз приходили к нам с жалобами на то, что отпуск у них всего 2 недели и вообще никаких гарантий нет. Вот чем нам нужно сообща заниматься, а не лить друг на друга грязь. Послушаешь профсоюзных лидеров — и, вроде, у каждого своя правда. Но в то же время как бы чего-то и не хватает. И мысли возникают прямо как у гоголевской невесты: если бы к инициативности и задиристости независимых профсоюзов прибавить опыт и рассудительность «официальных» да «сдобрить» все это поддержкой власти… Вот тогда можно было бы говорить о полноценном социальном диалоге. Пока же «свои правды» звучат в их устах больше как монологи. Иногда даже с оттенком асоциальности… Марина Савинова, «ОстроВ», г. Луганск
