Мы едем в Крым. На весь мягкий пятидесятиместный автобус один ребёнок – мой. Вероятно, просто так вышло в этот раз, говорю я себе, но публика выглядит сплошь озабоченной. Нет и в помине былой вальяжности, когда на отдыхающих были шорты и вьетнамки – верные признаки подступающего отпуска. Хотя за шесть лет «республики» все реже вспоминают о том, как было раньше: сел вечером в поезд Луганск – Симферополь, а вечером следующего дня ты уже купаешься в море. И даже при таком раскладе были недовольные – то ехать долго, то жарко, то нет билетов. Большинство путешествующих этим летом перемещаются по одному и с ручной кладью – ясно, что не на отдых, скорее на заработки. Уже под Ростовом мой ребёнок, наблюдая нескончаемую пробку машин, комментирует, ни к кому не обращаясь: «Эвакуируются». Это для жителей мегаполиса такие транспортные коллапсы привычны, а для нас в диковинку всё – глянцевые заправки с чаем по 80 рублей за стакан и пончиками по ГОСТу по поднебесной цене, иллюминация, реклама, новые машины, платные дороги на фоне каких-то совсем плохоньких домишек на окраинах бескрайней России. Уже в Крыму приходит прозрение – очевидное все эти шесть лет, но прочно игнорируемое нами. Мы стали колонией России. Поставщиками дешёвой рабочей силы всех рангов и категорий. Следующей ступенью на лестнице гастарбайтеров после внешне одинаковых таджиков, пригодных только мыть полы и выполнять самую черновую работу. И если считать по оплате труда за такой вот неквалифицированный труд, то вначале идут они, небрежно и даже не шепотом обзываемые россиянами «черняжками» и «хачапури», после уже мы – люди славянской наружности. Объявления пестрят пометками: «Найму работника славянской наружности». То есть потенциальный работодатель, оказывается, расист – хочет и дешево и сердито. И для таких вот с претензией к азиатской наружности есть мы – тысячи тех, кому позарез нужны деньги, кто готов работать много, нелегально и безропотно. Кто составляет конкуренцию таджикам на стройках и в многочисленных частных гостиницах и кафешках. Уже в Крыму при мне хозяин частного пансионата опрометчиво громко говорит горничной: «Да, я обещал тебе 30 000 рублей, но заплачу 20 000. Но ты радуйся и этому. Ты плохо работала, спасибо, что заплатил ещё столько. В своей Горловке ты в жизни бы таких денег не увидела». Хорошо понимает психологию приезжих из «республик» хозяин такого вот бизнеса – деться нам некуда. При зарплате в 7000 рублей в месяц обещанные 30 000 рублей кажутся космическими. И едут к нему на весь сезон повара и горничные, чтобы вернувшись в «республики» выровнять своё материальное положение, одеться самим и одеть ребёнка к школе. И в этой фразе: «В жизни бы таких денег не увидела» столько пренебрежения, столько высокомерного чванства по отношению к нам. Горничная молчит – не может постоять за себя. А что она может – работала нелегально, без контракта, чтобы идти в милицию нужны доказательства, нужен характер, а главное, нужно где-то за что-то жить. И прокрутив всё это в уме, поплакав, она принимает решение – уезжать. Хозяин не спорит. Ему это только на руку – всем в коллективе урок, а вместо уехавшей он найдет кого-то ещё, тоже из «республиканцев», для кого минимальные для Крыма 30 000 рублей в месяц в курортный сезон покажутся манной небесной. Не секрет, что очень многие «республиканцы» едут по российским курортам на заработки. Кем угодно, лишь бы платили. Молодежь часто едет лишь бы отбить вложения за койку и еду, а в выходные увидеть море. Местные за такие деньги работать не хотят, а наши готовы на всё. Это россияне избалованы зарплатой, а наши студенты со стипендией в 1800 рублей в месяц нанимаются в Крыму аниматорами, пляжными фотографами, смотрителями на аттракционы и официантами. У них пока амбиции – заработать на жизнь легко, без усилий. А вот их мамы, а часто и бабушки едут не ради моря, а ради заработка – поварами, горничными, посудомойками. И часто ради этой работы берут неоплачиваемые отпуска, продают свои ставки коллегам, чтобы сохранить рабочее место. Это для Крыма есть зазорные работы, а для «республики» в почёте всё, за что платят. Кстати, любой выезд за пределы «республики» для многих сродни туризму. Кто-то глазеет по сторонам, кто-то бежит по рынкам, выискивая дешёвый товар. Есть и те, кто просто хочет побыть среди людей, чтобы вспомнить, как это может быть, как это было у нас когда-то. Но буквально для каждого выехавшего такие вот впечатления – стресс. Стресс от того, что жизнь продолжается везде, кроме самих «республик». Жизнь в её привычном понимании и не прекращалась, она бурлит, фонтанирует, кипит. Люди тратят деньги, строят планы и дома, отдыхают. Жалуются на карантин и безденежье, но едут в Крым на месяц. Нет для них никакой войны, нет наших проблем. Да и слушают они нас как-то неохотно, скорее, из вежливости. Так обычно вежливо и ни о чем говорят случайные попутчики. «Издалека приехали?» «Из Луганска». «Луганск… Луганск… Это же Украина? Под Киевом?» - «Это ЛНР». И дальше вежливое молчание. Так молчат, когда кто-то сознается, что имеет скрытый под одеждой дефект. Вроде и жаль его, но, слава Богу, что не у меня. После паузы скорее для поддержания разговора спрашивают: «Как там у вас? Стреляют?» И как бы ты не ответил, дальше будет что-то сочувственное о том, что паразиты те, кто стреляет, жаль людей, кому не дают спокойно пожить и ещё какое-то умозаключение о том, кто во всем этом безобразии виноват. Так, вежливый разговор ни о чем. Прошло то время, когда нас ещё хотели слушать и нам сочувствовали. Некоторые даже пытаются растравить беседу, вдохнуть былых эмоций в собеседников. Но время прошло, всем не до того. Хотели бы – уехали, начали где-то новую жизнь. И само место, оно как бы тоже не об этом, не о войне. А хозяин нашего пансионата, набравший в персонал сплошь «республиканцев», не скрывает брезгливости: «Ходит, г-вно, голос подаёт. Да что он из себя представляет? Что может? Да кто он вообще такой, чтобы спорить со мной». И я понимаю, что так он скажет и обо мне, когда я уеду, и обо всех наших. А ведь многие вначале покупаются на то, что все мы братья и должны помогать друг другу. Наивная вера в то, что кому-то не всё равно, что кто-то нас понимает. Что мы "братья"… Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
