Несколько публикаций российских журналистов на прошедшей неделе стали «вирусными». И это были тексты не о распятых мальчиках. Напротив, это были тексты о том, как создавались и создаются «распятые мальчики». Сайт Colta.ru опубликовал ряд громких статей о том, как работает пропагандистская машина в РФ. Как распинались мальчики Первый текст - монолог Лизы Лерер, которая уволилась с должности шеф-редактора дирекции маркетинга телеканала «Россия 1» на следующий день после того, как Совет Федерации РФ дал президенту Владимиру Путину разрешение вводить войска на территорию другого государства. Все понимали тогда, что речь идет об Украине. До тех пор, рассказывает Лерер, она с трудом балансировала на грани личных интересов и потребности дистанцироваться от грязных политических проектов. Бывшая сотрудница главного пропагандистского канала РФ описывает свое одиночество в редакции, где старались не обсуждать происходящие события. «Ты чувствуешь себя идиотом, сумасшедшей для своих же коллег, с которыми у тебя хорошие отношения, - говорится в этом тексте. - Но у них другая система сознания, другие конвенции. Посмотрел проект, выбрал из него яркое, острое, продающее, прикольно составил, ориентируясь интуитивно на политику телеканала, что нормально при любой корпорации, — и все отлично. Более того: я ловила себя на том, что мне интересно делать ролик на «Прямую линию» с Путиным. Достать синхроны, чтобы это была экспрессивная история, чтобы она работала для аудитории. А потом ты со стороны на это смотришь и думаешь: «Блин, как? Что это? Что я сделала?» Да, потом ты себе говоришь: «Ну, я винтик, я уйду, будет другой». А потом думаешь: «Ну нет. Я уйду, другой уйдет, третий уйдет. И вот так получится бойкот, солидарность, и мы все уйдем». Но никто же не уходит, только единицы». Второй текст - также о тех, кто ушел - но и о тех, кто остался. Бывший сотрудник ВГТРК (куда входят, в частности, телеканалы «Россия 1» и «Россия 24») рассказал, как организовано производство пропаганды в РФ. «Была летучка в феврале 2014 года, когда главный редактор сказал, что начинается «холодная война». Не информационная, потому что про информационную все уже понимали, она началась гораздо раньше. А «холодная», которая для многих была атавизмом. Он сказал, что наступила эпоха, по сравнению с которой 70—80-е — детский лепет, поэтому те, кто участвовать не хочет, могут найти себе какую-нибудь другую сферу деятельности, вне информационного канала. А все остальные — welcome to the club. Ушли единицы, и то не сразу, со временем, спокойно ушли, без особого битья посуды и каких-то разрываний рубах на груди — честь им и хвала и за позицию, и за благоразумие. А все остальные остались», - начинается его рассказ. По словам этого человека, имени которого «Кольта» не раскрывает, «все контролировалось в ручном режиме. Когда были первые минские встречи и шла речь, что будет какой-то мир, был запрет на использование слов «фашисты», «бендеровцы», «хунта». Потом ситуация откатилась обратно, и все возобновилось. Когда Стрелков начал захватывать города, ему предоставлялись все эфирные площадки, включали прямо и криво. Потом надо было его увести в тень, и мы просто перестали его так много показывать». «Пропагандистская машина стала приносить невероятные цифры на фоне этой войны — у «России 24» доли росли поступательно: в 1,5, в 2, в 3 раза по сравнению с довоенным временем. Мы с тобой знаем, что все телевизионщики — адреналиновые наркоманы, а тут война. Настоящая — кровь, кишки разодранные, дырки от снарядов в земле и в домах. Кто-то, может, решил, что это игра, постмодерн, кто-то просто понимает, что на этом можно срубить нехеровые бабки — не на конкретной войне, а просто на хорошем ее освещении: получить в результате новые рычаги, выход на новые финансовые моря. И они целенаправленно работают на результат. Появилось сразу много стрингеров, которые трудились на нас, куча небольших продакшенов. Они делали видео, дурные с точки зрения качества: кто-то прислал 45-минутный фильм про ДНР, где ополченцы просто ходят туда-сюда, курят, какие-то маловразумительные лайвы, синхроны. Абсолютно нулевой даже с точки зрения пропаганды, просто мутный формат а-ля плохое авторское кино. И это поставили в прайм и повторили четыре раза в выходные. Я спрашивал: «А на хера?» Мне ответили: «Старик, ты ничего не понимаешь, это собирает огромные цифры». «Уже никакой войны между каналами, то есть конкуренции, не существовало, - подчеркивает он. - Было распоряжение из Администрации президента о том, что хватит мериться и показывать, кто тут более эксклюзивный. Эксклюзив мог быть, только когда кто-то нашел бабушку одного, а кто-то — дедушку другого. А в целом это был массированный поток. Все друг с другом в едином порыве обменивались всем — картинками, спикерами, передавали друг другу контакты. Все стало единым целым. Разные холдинги, разные акционеры, разные медиаструктуры. Появился общий пропагандистский организм. На канале никаких дискуссий не возникало. В курилке были скорее эмоциональные выплески. И то только между людьми, которые друг другу относительно доверяли. Не все со всеми разговаривали. Была определенная атмосфера недоверия — потенциально кто-нибудь мог донести». Герой этой статьи Colta.ru также отмечает, что происходящее было для российских телевизионщиков серьезной моральной дилеммой, и каждый решал ее по-разному: «Убежденных, как Мамонтов или Семин, людей, которые верят во все это, не так много. В основном все такие, как Дмитрий Киселев, тролли 50-го уровня — или как он там себя называет. Среди них процентов 40—50 ходило на Болотную, и им все это категорически претило. Но они не уходили, причины банальные — семьи, кредиты. Плюс все понимали, что уходить некуда. Кто-то топил свое горе в вине, кто-то ушел в наркотики, кто-то ни в чем не топил, а уходил во «внутреннюю эмиграцию», в выходные дни читая книжки и стараясь забыть обо всем, что было с понедельника по пятницу». Следующий герой того же текста - также бывший сотрудник ВГТРК. «В пятницу в 12 часов дня была летучка в Кремле, куда приезжали все главные редакторы, - рассказывает он. - Главный редактор нашего канала получал печатный план, где все написано: как, что, кого лучше пригласить в качестве экспертов. Фактически методичку, стопочку листов А4 сантиметром толщиной. Во время этой летучки главный редактор делал какие-то пометки, коррективы прописывались карандашом прямо внутри. Мне приносили часть листов из этой папки, я по ней работал как по плану». По его словам, «ручной режим распространялся даже на погоду, были по ее поводу прямые указания. Вот надо срочно пригласить Вильфанда, чтобы он сказал, что будет страшная зима и мы все померзнем. Говоришь: «А если не будет холодной зимы?» Мы понимаем, что зима-то теплая. Но есть общая тенденция нагнетать, что они от нас зависят — сейчас мы вам газ не пустим, и вы все замерзнете. Они об этом и трындели все время: «Нас ждет холодная зима». «Нам так и говорили на летучках: «Делайте больше ада!» Например, сверху говорят, что куда-то надо отправить камеру, на какое-то мероприятие, и люди на летучке спрашивают: «А что там делать? Оно какое-то мутное». Культурный центр при посольстве проводит какие-то чтения, логичный вопрос — зачем камера? Потому что туда придут специальные люди и устроят там шоу. Например, какой-нибудь нужный историк начнет орать: «Вы пытаетесь переврать нашу историю!» Собирают бедных бабулек и дедулек, которые ходят туда годами, и отправляют камеру и специального человека, фактически провокатора». Впрочем, нетрудно понять, что кроме искренних адептов всего этого пропагандистского бреда, людей, терпящих его только по материальным причинам и тех, кто не смог пойти на сделку с совестью и рано или поздно уволился, есть еще и те, кто получает от такой работы искреннее удовольствие, даже не веря тому, что говорят и пишут. Бывший сотрудник РЕН ТВ, названный в публикации «Кольты» измененным именем Сергей Семенов, был продюсером программы «Специальный проект». «Наша программа изменилась чисто тематически: до известных событий нашими главными врагами были некие Ротшильды, Морганы и прочий заговор мирового капитала, который нас то травит через плохую еду, то поднимает или опускает цены на нефть, - рассказал он. - Когда начались украинские события, враг стал не общим, а конкретным. Но атмосфера в самом продакшене не изменилась. Все то же самое, обед по расписанию, электричка по расписанию. У нас работали и уроженцы Донбасса, и люди с Украины, но никаких проблем с тем, чтобы освещать все как надо, у них не было. Журналисты и проститутки отличаются только тем, что одни делают это телом, а другие — мозгом. Денежная ситуация наша тоже никак не изменилась, так бывает только в плохих пропагандистских фильмах: «Им стали платить больше, они стали бегать шустрее». Зачем это работодателю? Время эфирное то же, объем продукции тот же. Просто появилась новая горячая тема. Но, конечно, над ней было гораздо интереснее работать, чем над Ротшильдами и Рокфеллерами. Здесь было меньше выдумки и больше фактуры, больше живого материала». Наконец, третья статья «Кольты» - о самом известном чудовище, порожденном российским сном разума. Именно о том «распятом мальчике» - и человеке, давшем ему жизнь. Речь о корреспонденте «Первого канала» Юлии Чумаковой. Colta.ru рассказывает, что изначально она, талантливая журналистка, специализировалась на социальных сюжетах, и этой работой привлекала к себе внимание и пользовалась большим уважением среди коллег. С началом войны на востоке Украины она стала приезжать в лагеря беженцев в Ростовской области. С этого началась история падения. «11 июля 2014 года Галина Пышняк первый раз появляется в очередном репортаже Чумаковой — она рассказывает о том, что якобы услышала от своей матери: «Тебе москали промыли мозги. Ты террористка, я тебя убью», - говорится в статье. - Чумакова за кадром говорит, что родственники возненавидели Галину, когда узнали, что ее муж ушел в ополчение: «Нацгвардия записала Галину с детьми и мужем в расстрельные списки». Пышняк завершает свой монолог историей про распятого мальчика. Это всего лишь один из синхронов, в сюжете есть и другие беженцы. Ролик появляется на сайте Первого канала под нейтральным заголовком «ФМС: около полумиллиона граждан Украины пересекли границу за время событий на Юго-Востоке». Распятый мальчик остается незамеченным. На следующий день, 12 июля, Чумакова еще раз приходит к Пышняк с камерой теперь уже записать отдельно именно ее рассказ об «увиденном». Можно предположить, что или сама Юлия Чумакова, или, что более вероятно, ее руководство уже постфактум обнаруживает взрывной потенциал истории о надругательстве украинских военных над ребенком и решает развернуть его в отдельном сюжете». Чтобы прояснить эту историю с начала до конца, автор статьи связался с коллегой Чумаковой, имени которой тут не называют. «По словам коллеги, Юлия не чувствует свой вины, а ошибкой считает не сюжет, а подводку к нему со стороны коллег на Первом: «Нужно было сказать, что мы отказываемся в это верить, сейчас такие случаи — редкость. Но есть человек, который говорит, что история произошла у него на глазах, вот этот человек, судите сами. Нужно было больше себя обезопасить. Потому что все идет через канал, а перекинулось на Юлю. Возможно, тогда оппозиционеры и прочие не стали бы бить в барабаны. Люди, которые не были на границе, не видели беженцев, никогда с ними не разговаривали, но имеют наглость об этом рассуждать… По словам коллеги, Юлия до сих пор не вполне убеждена, что рассказ Пышняк — это ложь: «Есть люди, которые утверждают, что это вполне себе было, другие смеются». Чумакова не хочет даже разбираться в этой истории, потому что после того, что случилось в Одессе и вообще на Украине, она ничему не удивляется». Как отмечают в «Кольте», после скандального сюжета Юлия Чумакова на месяц исчезла из эфира. Из текста можно понять, что пережить этот скандал ей было все-таки нелегко. Затем ростовская журналистка снова вышла на работу и вернулась к своим социальным сюжетам. «Чумакова вспоминает Галину Пышняк часто, хотя больше ее не видела, - продолжается статья. - «Галя приклеилась, наверно, на всю жизнь». Но работе Юлии это не мешает, нынешние герои Чумаковой наверняка знают эту историю, но не знают, кто ее делал. Жить ей это тоже не мешает, но Чумакову «раздражает кривобокость. Так обидно, бывают удачные сюжеты, которыми гордишься, это не тот случай, конечно, а были замечательные вещи». По словам нашего источника, Юлия считает, что перепроверить информацию Пышняк было невозможно и не нужно. Журналист должен отвечать за сказанное им самим. Иначе нужно было бы проверять каждую историю о прилетевшем снаряде и о «соседе, которому оторвало ноги». Страховать себя нужно тем, что «вот история, рассказанная тетей Пашей, и пошел синхрон. Она соврала — это на ее совести». Но, по мнению коллеги Юлии, решающим фактором для Чумаковой в рассказе Пышняк было то, что это история ребенка: «Юля же не только журналист, она женщина, мама троих детей. У Юли мальчики, поэтому рассказ о распятом мальчике — особая штука. Самое святое на свете — дети». «Спустя год Первый канал за сюжет про распятого мальчика не извинился. Только в декабре после пресс-конференции с Владимиром Путиным, где Ксения Собчак задала вопрос об этом сюжете (президент ничего не ответил), в эфире воскресных новостей на Первом появился ответ на обвинения во лжи. Ведущая Ирада Зейналова сказала: «У журналистов не было и нет доказательств этой трагедии, но это реальный рассказ реально существующей женщины, бежавшей из ада в Славянске». Сейчас Юлия продолжает работу на Первом в качестве главы Южного бюро в Ростове-на-Дону. Один из последних ее сюжетов посвящен фестивалю донской ухи. Олег Пудов, который долгое время снимал как оператор с Юлией Чумаковой на Первом, сказал: «Юля знает, что нужно делать для хорошего сюжета. Юля требовательна, никогда не работала вполсилы. Насчет мальчика не могу ничего сказать. Но вы знайте, что журналист не может снимать то, что ему захочется, бывают разные задания». Новая «элита» старого образца Ада на российском телевидении на прошедшей неделе было гораздо меньше, чем еще неделей ранее. Пропагандистская машина частично переключилась на убеждение россиян в исключительной пользе уничтожения незаконно ввезенных в Россию санкционных продуктов из стран ЕС. Это оставило теперь уже тихо загнивать самозванные «республики» на востоке Украины. Статья «Новой газеты» - как раз об этом. «На груди главы «Минобороны ДНР» Владимира Кононова вы видите три знака отличия. А именно Звезду Героя «ДНР», Георгиевский крест и орден-крест «Орден Святителя Николая Чудотворца», - начинается она. - В самопровозглашенной республике эти три знака являются высшими «государственными наградами», по значимости — от высшей к низшей. Глава «Минобороны ДНР» Кононов — один из двух людей на планете, кто является кавалером всех основных наград «республики». Другой полный кавалер — Игорь Гиркин-Стрелков, экс-главком армии «Новороссии» и бывший начальник Кононова. Александр Бородай, первый руководитель «ДНР», является Героем Донецкой народной республики». «Далее по убыванию значимости наград на груди кавалеров идет полевой командир Моторола (Георгиевский крест и орден «За военную доблесть»). И, наконец, действующий глава «ДНР» Александр Захарченко, а также отправленный на пенсию в Крым лидер «Горловско-Енакиевской народной республики» Игорь Безлер, имеющие пока только Георгиевский крест. Чаще всех награды надевает господин Кононов — главу «Минобороны» в орденах можно встретить перед телекамерами, выступающего перед подчиненными и на встречах с важными персонами из России. Да что говорить, «министра» Кононова без орденов вообще почти не видели. Неразлучен со своим Георгиевским крестом и лидер «ДНР» Захарченко. Грудь в медалях и орденах — теперь отличительная черта нынешних представителей донецкой элиты. Одновременно знак отличия этой новоявленной элиты от старой и символ образовавшейся у нее связи с Россией. В мельчайших деталях медали и кресты «ДНР» копируют аналогичные российские образцы». Но внешний вид орденов - это, конечно, не все, что скопировали в РФ самозванные лидеры «республик». «В моде привычки и манеры российской провинциальной буржуазии — закрытые вечеринки в ресторанах «для своих», красивые автомобильные номера («ДНР 001», «ДНР 007» и т.п.), массивные автомобили, - продолжает «Новая». - «Русские понты» приживаются в нынешнем Донецке быстро — город слыл «прикинутым» еще во времена украинской власти. Например, неполный кавалер Александр Захарченко перемещается по Донецку на премиум-внедорожнике последнего поколения Lexus GX с московскими номерами В222ХА 97. То, что в Москве не больше чем табличка с красивым сочетанием цифр (проданная, кстати, прежним владельцем за 100 тысяч рублей и приобретенная для Lexus главы «ДНР») — в Донецке знак принадлежности к «высшей касте». «В кортеже сопровождения лидера «ДНР» еще три новых массивных Mercedes GL и люксовый Toyota Land Cruiser 200. Стоимость Toyota Land Cruiser 200 — самого недорогого из имеющихся в распоряжении Захарченко автомобилей — начинается от трех миллионов рублей (для базовой комплектации). Цены Mercedes GL и Lexus GX — от четырех миллионов. Базовая пенсия в «ДНР», выплаченная за год пока только трижды, составляет в пересчете 3600 рублей. Как появились в гараже правительства непризнанной республики такие автомобили, в местном «Минтрансе» не комментируют. «Откуда я знаю? Подарили, может», — ответил в «министерстве» женский голос. И трубку повесили». «Это не чья-то вотчина» Свойства российской бюрократии «в полный рост» предстали также в Крыму. В интервью корреспондента «Медузы» с московским историком и археологом Андреем Петроковским речь идет о скандале вокруг музея «Херсонес Таврический», где губернатор Севастополя Сергей Меняйло недавно снял директора, поставив на его место не обладающего блестящим образованием священника, благочинного Севастопольского округа Симферопольской епархии УПЦ МП Сергея Халюту. Таким образом Халюта фактически «объединил» в своем лице издавна противостоявшие друг другу исторический заповедник и расположенный на его территории храм. У коллектива сложилось оправданное подозрение, что не в пользу первого. «Наука в Херсонесе и Свято-Владимирский монастырь, расположившийся на территории городища, находились в конфронтации с 1870-х, с начала работы музея как такового — когда регулярные научные археологические исследования древнего памятника только начинались, - рассказал Петроковский. - История отношений музея и церкви с XIX века доказывает, что исследователям Херсонеса очень сложно воспринимать людей церкви как союзников. Препятствовать исследователям-археологам насельники монастыря начали еще со времен первого директора Николая Косцюшко-Валюжинича. При строительстве Владимирского собора и монастырских сооружений были разрушены едва ли не самые интересные части Херсонесского городища. Уже после 1991 года, когда Крым стал частью Украины, возрожденный приход Владимирского собора постоянно претендовал и продолжает претендовать на здания, в которых ныне располагается музей. Дело в том, что большая часть построек современного музея — это бывшие здания монастыря, расформированного в начале 1920-х годов. Небольшие строения церкви удалось забрать, и от этого пострадали музейные фонды: некоторые музейные экспонаты были просто выброшены на улицу, и сотрудники музея своими силами их подбирали и переносили в места временного хранения». «Сейчас ситуация более или менее решилась. В храмах идут регулярные службы, построены новые фонды, уплотнены старые, музей и церковные структуры проводят совместные мероприятия. Казалось, был достигнут компромисс… Однако равновесие интересов нарушилось этим очень странным назначением. Хотя Сергей Михайлович (Халюта, новый директор музея. - «ОстроВ») заявил сотрудникам музея, что не отдаст ни пяди Херсонесской земли, насколько мне известно, на последнем совещании у губернатора Севастополя он, уже в статусе директора, просил передать в собственность церкви довольно значительные участки городища, в настоящий момент принадлежащие музею: земли вокруг собора, само здание собора, церковь Семи Херсонесских мучеников. По сути дела — это дробление памятника ЮНЕСКО, потому что под собором и на его территории сохранилось множество важнейших объектов, частично исследованных и законсервированных, а местами и вовсе не раскопанных. Получается, что выделение из археологического памятника такого куска — это первый реальный шаг Халюты в роли директора. Если это так, то какие же будут следующие?». По мнению Петроковского, причиной увольнения прежнего директора Андрея Кулагина могло быть его несогласие с новой причудой служителей церкви. «Губернатор потребовал от Кулагина разрешения и одобрения земельных работ на территории вокруг Владимирского собора, - рассказал историк. - Кому-то пришла в голову идея замостить площадь вокруг собора плиткой, и ее резко поддержал губернатор. Подобные работы подвергают риску уничтожения культурные слои, сохранившиеся после строительства собора. По российскому законодательству и международным нормам, любое вмешательство в ландшафт памятников культурного наследия может проводиться только после составления проектной документации, экспертных обсуждений, оценки рисков и т. п. Ничего этого не было. Губернатор приказал, Кулагин отказался нарушать закон. После назначения директором Сергия Халюты на территорию собора продолжают завозить строительные материалы». «Сергей Михайлович Халюта — достаточно интересный персонаж, - отметил также Петроковский, отвечая на вопрос журналиста. - Он из семьи потомственных священников, его отец служил в Севастополе. Как настоятель Владимирского собора, благочинный Севастопольского округа он завоевал уважение прихожан и, в целом, смог найти общий язык с музеем. Зачем ему понадобилось ввязываться в эту авантюру — непонятно. У него есть среднее профессиональное образование — он закончил медицинское училище. Потом он экстерном закончил Одесскую духовную семинарию и заочно Московскую духовную академию. Так что уровень его церковного образования вы тоже можете себе представить — мне лично представляется, что высокообразованным богословом его назвать затруднительно. Он защитил кандидатскую диссертацию по богословию на материалах пещерных церквей и монастырей горного Крыма. В кругах светских специалистов по средневековой истории Крыма эта диссертация неизвестна». Интервью было опубликовано 4 августа, а 6-го СМИ сообщили, что протоиерей Сергей Халюта принял именно то решение, которого от него требовал восставший коллектив музея, - оставил пост в «Херсонесе Таврическом». Но означает ли это конец притязаний церкви на бесценные объекты и территорию - пока вопрос. В то же время на «Медузе» вышло еще одно интервью, касающееся церкви уже непосредственно, как института. Оно - о возможном объединении украинских церквей, которое их представители намерены обсуждать осенью текущего года. С корреспондентом российского сайта беседовал бывший глава синодального информационного отдела УПЦ Московского патриархата (при митрополите Владимире, скончавшемся в 2014 году), глава просветительского отдела УПЦ МП Георгий Коваленко. «Во время Майдана… Церковь была и с протестующими, Церковь была посредником в переговорах власти и оппозиции, даже, как парадоксально это ни звучит, оппозиции и Майдана, потому что лидеры оппозиции в каких-то вопросах не были представителями Майдана, - рассказывал священник. - Большая заслуга Церкви в том, что очень быстро ситуация была преодолена, и в том числе смена власти не привела к каким-то более радикальным действиям. А когда началась ситуация на Донбассе, в силу ряда причин Церковь выпала из этого процесса. Мне кажется, одна из причин в том, что уровень религиозности и доверия к Церкви в Киеве и западнее [по Украине] все-таки намного выше. Поэтому и была возможность у Церкви быть посредником в этой ситуации — не оценивая, а пытаясь помогать людям решать это. А вот ситуация на Донбассе немножко иная, уровень реальной религиозности ниже. На первом же митинге, который организовала администрация Донецкой области, первым дали слово тоже священнику, отцу Георгию, пресс-секретарю Донецкого митрополита. И люди с флагами России и донецких республик его освистали. То есть мне, представителю Московского патриархата, на Майдане кричали «спасибо» и брали благословение, а священника Московского патриархата в Донецке освистывали, понимаете?» «Плюс здесь уже вступает внешний фактор. Можно быть посредником в Киеве между украинцами. Но когда в ситуацию вступает внешняя сила, которая не зовет нас в посредники, не слушает наших обращений и заявлений, тут большая ответственность уже на Московской патриархии, - добавил также он. - Если Россия участник этого процесса, то, наверное, каким-то образом должна была эта миротворческая функция исполняться. Но у меня большой вопрос к уровню религиозности и доверия к Церкви российского общества, российского истеблишмента. Это тоже одна из составляющих». Дальнейшие высказывания приближенного митрополита Владимира были еще более жесткими. «Я все больше вижу, что Россия хочет быть Советским Союзом, - сказал, в частности, он. - Но мы как Украина свой выбор сделали по отношению к Советскому Союзу, пусть свой выбор делает Россия. Мы не Советский Союз, и мы хотели бы построить свое государство. Но вопрос в другом — у нас те же проблемы. Мы свое государство строим, но строим иногда по-советски, поэтому мне тут проблем хватает. Мне кажется, что у России должно быть тоже достаточно своих проблем и со своими людьми». Священник подчеркивал, что сам он не имеет никакого отношения к Москве, поскольку родился, вырос и получил образование в Украине, а даже конфессию фактически не выбирал. Непризнание Московским и Константинопольским патриархатами других украинских православных конфессий отца Георгия возмущают. «После объединения московские приходы будут сами отделяться от московского патриархата и массово переходить в новую церковь?», - спросил у него журналист «Медузы». — «Могут, - ответил священник. - Сейчас почему этого не происходит? Потому что люди — в частности, священники — хотят все-таки в легализованном пространстве существовать. Ну это тоже не может продолжаться бесконечно. Мы же ничем не отличаемся. У вас есть харизмометр?» — «Харизмометр?» — «Ну, померить благодать. А такое ощущение, что в Московской патриархии он есть». — «То есть те, которые в 1990-м отделись, менее благодатные?» — «Те, с которыми мы разделились 1000 лет назад, они благодатные, католики. Те, с которыми мы разделились 400 лет назад, благодатные, это грекокатолики. А те, с которыми мы разделились 20 лет тому назад, они не благодатные». — «Они должны стать благодатными лет через сто». — «Они и станут. Просто вопрос тогда — что мы сейчас делим? У меня ответа нет. Москва продолжает себя считать церковью Советского Союза. Московский патриархат не стал Русской православной церковью, это Церковь СССР. Проблему надо разрешать, а не подвешивать, а не пытаться манипулировать с помощью карманных переговоров. Москва не дает вселенскому что-то сделать, пригрождает ему чем-то. Патриарх константинопольский медлит». «Получается, оба патриарха используют Украину, и тянут ее на себя, решая свои проблемы», - уточнили в «Медузе». — «Разве это по-христиански, по-апостольски да по-пастырски?», - спросил, в свою очередь, Георгий Коваленко. — «То есть Константинополь вас тоже использует в переговорах с Москвой?» — «Конечно, конечно, конечно. Я хочу, чтобы моя Церковь была Церковью. Не надо из меня делать клерка… И я буду продолжать думать, что я думаю, а вы думайте, что со мной делать в этом смысле. Хотите меня запретить, отлучить — пожалуйста, тоже ваше право, используйте его, но я не должен этого бояться… Мы должны обсуждать сложные вопросы, мы должны находить консенсусные решения, а они все равно только анафемами умеют разбрасываться. Потому что они — это запретить, отлучить, прервать общение, анафеме предать. А можно же совершенно по-другому действовать». Ранее, говоря о перспективах признания «раскольнических» украинских церквей, священник УПЦ МП подчеркнул, что «Константинополь когда-то принял украинские приходы в США и Канаде. Теперь эти приходы — УПЦ в США и в Канаде — являются частью Константинопольского патриархата. За эти годы Константинополь не входил в Украину, никаких недружественных шагов по отношению к Московскому патриархату не предпринял. Но это не значит, что нужно продолжать ждать и ничего не делать. В 2004-м и 2005-м я был на приеме у вселенского патриарха — и он говорил, что мы должны найти решение. Они говорили: если вы найдете решение, и это решение вас объединит, мы вас поддержим. На самом деле, вселенский патриарх мне показался много мудрее в своих посылах и решениях, чем это рисуется в таких раскладах… конспирологических. То есть Константинополь — это все-таки традиция, которая древнее нас. Конечно, это матерь-церковь для нас, и нельзя от этого отказываться. Киев — это кафедра, Константинополем поставленная. Это не чья-то вотчина». Обзор подготовила Софья Петровская, «ОстроВ» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
