Новый госбюджет Украины, со скандалом утвержденный 16 января, выделяет угольной промышленности лишь 16,5 млрд. гривен. Но в угольном профсоюзе рады и этому, поскольку в проекте бюджета планировалось почти на 2 миллиарда меньше. Профсоюзному лидеру горняков «регионалу» Виктору Турманову удалось убедить своих однопартийцев, что углемпром без дополнительных денег никак не выживет: в проекте госбюджета не были запланированы расходы на такие важные направления как охрана труда, капстроительство и техническое перевооружение угольных предприятий! Но даже при этом госбюджет оплошал - выделил смешные деньги на горную науку - прикладные научно-технические разработки, государственные целевые программы, подготовку научных кадров, поддержку развития научной инфраструктуры - лишь чуть более 17 млн. грн. при реальной потребности хотя бы 50 млн. грн. А ведь без горной науки развитие углепрома оборачивается блефом, а утвержденный госбюджет становится банальным «бюджетом проедания». Таким положением дел возмущен директор Донецкого угольного института, Герой Украины Борис Грядущий. По его мнению, 260 тысяч ученых горной отрасли поставлены на грань выживания. «В истории Украины такого не было! Чтобы один ученый работал, на год нужно 100 тысяч гривен!», - заявил Борис Абрамович в интервью «ОстроВу». «Мы сейчас в критическом состоянии. – продолжает Б. Грядущий. - По непонятным причинам финансирование горной науки резко сократилось. Если в 2010 году на отраслевую науку было выделено 58 млн. грн., то в 2014 году – только 17 млн. грн. Из них на научные исследования, то есть на то, что позволяет разрабатывать стратегию развития угольной промышленности, пойдут только 4-5 миллионов». - Будете добиваться увеличения финансирования? - Мы написали письмо премьер-министру, председателю Верховной Рады, министру, в комитеты, потому что если не будет изменений в бюджете, произойдет полная остановка работы всех институтов. О каких инновациях, о каком развитии можно говорить? Когда мы говорим, например, о приватизации угольных предприятий, об инвестировании в отрасли, нужно помнить, что именно горная наука предлагает такие технологические решения, которые привлекают инвестора. Он понимает, что горная наука позволяет увеличивать добычу угля, снижать ее себестоимость и т.д. Но мы этим не можем заниматься… Мы ведь еще за декабрь в большинстве институтов людям зарплату не отдали, налоги не заплатили… - В общем, о будущем горной науки говорить бесполезно… - Какое может быть будущее, если за минувший год финансирование отраслевой науки сократилось дважды… Разве может ученый ездить в командировки, спускаться в шахту, не получая зарплаты? Когда зарплата не растет, а наоборот - уменьшается, когда люди вынуждены уходить в бесплатный отпуск, работать сокращенную неделю и т.д., это невозможно. Поэтому мы и обратились в Киев. Мы не знаем, что будет дальше. В свое время президент и премьер нам помогли, почему в этом году так произошло, мы не можем объяснить. Горные институты вошли в 2014 год, не имея источников финансирования, не имея ни копейки переходящих средств из прошлого года… - Более года назад было образовано госпредприятие «Научно-технический центр «Углеинновация». Какова его судьба? - Я являюсь заместителем генерального директора этого предприятия, курирую Донецкую и луганскую области. Цель создания «Углеинновации» - объединить усилия отраслевых институтов всей Украины для решения целевых программ в угольной промышленности. Но опять-таки: не решен главный вопрос - финансирование. Но мы же не можем людей сокращать! И что такое сегодня отправить человека в командировку – гостиница минимум 400 гривен в сутки стоит. НТЦ «Углеинновация» решит проблемы отраслевой науки только тогда, когда решится вопрос финансирования хотя бы на уровне 50 млн. грн. в год. Исходя из того, что еще порядка 20 миллионов нам платили частные компании, нам, в среднем, хватало, чтобы держать зарплату на уровне 3,5 тыс. грн… - На мероприятия по охране труда и повышению техники безопасности на угледобывающих предприятиях новый бюджет выделяет лишь 65 млн. грн. Этого достаточно? - Когда на шахте «Распадская» в России произошла крупная авария (в результате двух взрывов, произошедших в мае 2010 года на крупнейшей шахте «Распадская», погиб 91 человек, более 100 пострадали - ред.) я, как сопредседатель Комитета ООН по углю, в который входят также представители от США, Англии и России, вместе с коллегами высказали свое мнение: если Россия и дальше будет вести такую политику по отношению к своим приватизированным шахтам, там можно ожидать новых аварий. И тогда российское государство выделило на безопасность шахт 30 млрд. рублей. Это около 7 млрд. гривен. А у нас в Украине в самый лучший год выделялось 150-180 млн. грн. Это при наших глубинах, выбросоопасности пластов и т.д. Эти деньги покрывали расходы только на средства индивидуальной защиты – самоспасатели и головные светильники, и на внедрение системы безопасности УТАС. Остальных средств не хватает. Если государство не будет выделять деньги на безопасность шахт, потери от аварий будут значительно больше… - Как вы оцениваете перспективы сотрудничества Украины с Китаем? - Почему мы в Китай обратились? Потому что у них низкая кредитная ставка. Вот что главное. Вся проблема - в кредите. Когда кредитная ставка 3-6%, это одно, а когда в наши банки обращаемся, а там 20% и выше – вот главная причина того, что наше оборудование не имеет спроса, как это было раньше. Вот и вынуждены струговые установки завозить из Германии, а наши такие же установки не хуже по техническим показателям и качеству. Сегодня абсолютно весь мир, я был в Китае, Японии, Австралии, везде работают по нормативной документации, разработанной в наших институтах ДонУГИ и МакНИИ (Государственный Макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в угольной промышленности – ред.). Сколько лет прошло, а до сих пор пользуются, просто какие-то новшества вводят, а работают по нашим нормативам, потому что мы первые столкнулись с теми бедами, которые горная промышленность мира не знала. Сейчас, например, заговорили о поверхностной дегазации, которую делает Америка… А это ведь наша разработка. Я работал на комбинате «Донецкуголь» в 1971 году, когда мы впервые пробурили скважину с поверхности и добывали метан. С 1978 по 1981 год мы бурили вертикальную наклонную скважину на шахте им. Скочинского, смогли выдать метан, сократить выбросы, у нас эта система работала. Но все это было потеряно. Почему? Потому что «нет средств»… Как можно при таком снижении затрат на горную науку надеяться, что будет какой-то прогресс на шахтах? Мы так и застынем! Беседовал Ярослав Колгушев, «ОстроВ» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
