Уважаемый Святослав Михайлович! Обращаюсь лично к Вам по своему гражданскому праву и профессиональному долгу. Сделать это меня вынуждает ситуация, складывающаяся вокруг расследования убийства журналиста Игоря Александрова. Точнее – того, как эту ситуацию представляют общественности Ваши подчиненные из числа работников прокуратуры Донецкой области. В свое время мне пришлось стать свидетелем того, как драматически развивались события вокруг скандального судебного процесса «Александр Лещинский против Игоря Александрова» в начале 1998 года в г. Славянске. Руководствуясь профессиональным долгом, я отслеживала все перипетии этого дела, освещала ход процесса, предавая в прессе общественной огласке различные факты, имевшие ключевое значение для понимания причин случившегося правового конфликта. Все, что случилось позже, стало (на мой взгляд) следствием того конфликта. Борьба Александрова за свое человеческое достоинство и профессиональную честь закончилась трагически. Но для нас, журналистов, такая гибель коллеги не может означать окончание дела борьбы за свои гражданские права. Ведь Игорь в своих поисках справедливости защищал и всех нас, своих коллег, стремясь доказать силу Закона. Расследование трагедии в Славянске вначале выглядело обнадеживающе. Общественности через СМИ сообщалось о том, что следствие отрабатывает около 30 версий. Чем закончилась такая многовекторность поиска, сегодня знают все – версией случайного убийства, совершенного якобы краматорским бомжом Юрием Вередюком (ныне покойным). Однако, судя по всему, даже эта версия оказалась непосильной для следственной группы, что вынудило Верховный Суд Украины возвратить уголовное дело на дополнительное досудебное следствие. Генеральная прокуратура сочла целесообразным передать расследование снова прокуратуре Донецкой области. Лишь после 3 месяцев ожиданий общественность получила первые крохи информации о ходе расследования, причем с весьма сенсационными деталями. Тогда в Донецке с ознакомительным визитом находилась делегация членов парламентского Комитета по вопросам свободы слова и информации во главе с Н.Томенко. На встрече нардепов с журналистами с информацией о ходе расследования убийства И.Александрова выступил тогдашний заместитель прокурора Донецкой области Юрий Ударцов. Его сообщение породило лично у меня массу вопросов, на которые он отказывался отвечать, ссылаясь на тайну следствия. Пока таки мое упорство не вынудило прокурора «проговориться», что дело Вередюка поступило в Донецкую облпрокуратуру еще в августе 2002 года, а следственно-оперативную группу возглавил некто Перунов. Было также сообщено, что следствие ознакомилось (после запросов отдельных нардепов) с различными публикациями в газетах по этому делу, но вроде бы ничего важного в них не обнаружило. Не сложилось у следователей допросить и самих журналистов, которые не откликнулись на предложение приехать из Киева в Славянск или Константиновку для встречи со следователями. Мало того, прокурор Ударцов заявил, что «у следствия нет никаких рычагов воздействия на журналистов». Мне не известно, какие именно газеты в поисках ценной информации перечитывали следователи, но то, что вне поля зрения остались публикации «Киевских ведомостей» и «2000», можно утверждать наверняка (замечу, что и мне тоже пришлось написать более двух десятков статей на эту тему). Именно поэтому, стремясь помочь следствию, я, уважаемый Святослав Михайлович, сегодня задаюсь таким вопросом: «Отрабатывалась ли среди десятков иных версий такая – месть прокурорских работников Александрову?». Долго искать материалы для анализа вероятных мотивов тут не надо. Все документы, надеюсь, еще хранятся в канцеляриях и архивах прокуратур г.г. Славянска, Донецка и в Генеральной прокуратуре Украины. В публикациях еженедельника «2000» (см. ст. «Поминальная молитва или почему Потебенько защищает Ударцова?» от 17 августа 2001 года, ст. «Арест после суда с пристрастием» от 14 сентября 2001 года) - лишь часть материалов, но и в ней достаточно информации для размышлений. К тому же, обращаться в Интерпол за содействием в розыске важных персон по этой версии нет необходимости: все активные участники, вероятно причастные к этой версии, – в тех же прокурорских креслах (только ставших уже более высокими). Актуальность отработки версии «прокурорской мести» назрела сегодня до предела. Доказывают это сами же прокурорские работники, Ваши подчиненные. На вышеупомянутой пресс-конференции в г.Донецке Ю.Ударцов признал, что именно он (будучи прокурором г. Славянска) поставил свою подпись под обвинительным заключением в отношении И.Александрова. С чего, собственно, и начался процесс над журналистом, обвиненным в клевете. И начался ведь без наличия в деле главного документа, а именно – жалобы «оклеветанного» Александра Лещинского. То незаконное обвинение породило и незаконный приговор (запрет на профессию на 5 лет – как дополнительное наказание и штрафом в 2.350 грн. – как основное наказание !!!). Всю эту «карусель» правосудия по-славянски удалось остановить лишь спустя почти 3 года!!! Дело 10 июля 2000 года было прекращено, согласно ст. 6 УПК (ч.1, п.7). Понятно, что журналист стремился своим опытом уберечь других от произвола прокурорских чинов. И не раз обращался в Генеральную прокуратуру Украины с требованием возбудить уголовные дела в отношении конкретных должностных лиц из числа Ваших, Святослав Михайлович, подчиненных. Журналист приводил документальные подтверждения того, как эти лица, злоупотребляя своим служебным положением, незаконно возбудили в отношении его (Александрова И.А.) уголовное дело, а судья вынес заведомо неправомерный приговор. Такие действия упомянутых лиц имели для журналиста тяжелые последствия. Фактически признавая вину славянских коллег, один из заместителей Генпрокурора тогда ответил журналисту такой фактической отпиской, где назвал все происшедшее «процессуальными моментами». Неужели у столь опытного чина не хватило профессионализма, чтобы поставить более правдоподобный диагноз? Например, «преступная халатность» или «злоупотребление должностным положением»? Обращаю Ваше внимание, Святослав Михайлович на то, что в конституционном праве защищать свои права по Закону гражданину Александрову чинили препятствия как раз те, кто Закон этот призван защищать по долгу государственной службы. Святослав Михайлович, Ваш предшественник М.Потебенько, отправив Александрову ответ в форме частного письма, сделал вид, что исполнил Закон, хотя тот требовал в данном случае от Генпрокурора принятия мотивированного постановления (т.е. процессуального документа). Иначе говоря, - возбудить дело, отказать в возбуждении или направить дело в иную подведомственную инстанцию. Потебенько знал, что сделал: таким ответом журналист лишался возможности искать защиты своих прав в суде. Ведь Александров мог оспаривать в суде отказное ведомственное постановление, а не частное письмо Потебенько. Таким образом, законопослушному гражданину Александрову «сверху» дали понять: возбуждение уголовного дела в отношении прокурора – процедура немыслимая в Украине (случались, правда, «пьяные» поводы, но чтобы из-за фальсификации документов – это уж слишком дерзко). Инцидент с таращанским прокурором случится позже. Святослав Михайлович! Прошу Вас принять во внимание еще один многозначительный факт в пользу необходимости разработки версии «прокурорской мести»: Александров был убит как раз тогда, когда Печерский суд г.Киева уже начал процедуру ознакомления с претензиями журналиста к гражданину М.Потебенько, взявшему под покровительство своих подчиненных со всеми их злоупотреблениями в виде «моментов». В связи с этим невозможно не учитывать два фактора. Первый: Александров не пошел на соглашательские предложения «порешать вопрос» и обязательно добился бы, как минимум, судебного разбирательства в отношении лиц, совершивших (по его мнению) преступление против правосудия. И, как максимум - осуждения тех самых лиц. Сделать это журналисту помешала смерть. Других препятствий не существовало. Второй: «завидное» упорство некоторых работников прокуратуры Донецкой области в разработке версии случайного убийства, совершенного тщедушным бомжом. Того самого, чей криминальный талант оценил сам Михаил Потебенько 16 августа 2001 года: «Так мастерски все сделано, что возник большой объем работы». Понимание первого фактора объясняет второй. И наоборот. Привлечь Ваше внимание к версии «прокурорской мести» меня вынуждает и та цепкость, с какой славянско-донецкие прокуроры монопольно удерживают за собой право быстрее всех покончить с компрометирующим их репутацию убийством Игоря Александрова. Для Вас, как Генерального прокурора Украины, возможно, с точки зрения такой деликатной версии как «прокурорская месть», должна быть ясна вся абсурдность вопиющего факта донецкого толкования норм УПК. А именно - прокурорские чины, с которыми погибший журналист пребывал в правовом конфликте, вели расследование убийства осмелившегося с ними судиться Александрова. Причем, им же отдана была инициатива на самом ключевом – начальном этапе (когда уже в первые часы и сутки расследования важнейшие следы преступления были «утрачены»), а также – теперь, на втором этапе, когда дело формально будто уже и не грозит нежелательным общественным резонансом. Однако так складывается, что донецкие прокуроры своим рвением «обычное» дело расследовать «по-обычному», сами раз за разом инициируют всяческие резонансы. О каком уровне и качестве расследования можно говорить, когда сторона гособвинения представила суду таких свидетелей (из числа работников милиции), которые в зале суда откровенно воспроизвели линию ведения следствия, своего участия в нем: с исполнением не Закона, а оперативной задачи с установкой – «Такой у нас приказ был». К слову, один из таких приказов (чей и почему?) дал возможность скрыться от следствия ныне разыскиваемому Юрию Благову. Так и осталось тайной - почему, прокуратура отправила это дело в суд с такой интригой: гражданину Вередюку вменялось обвинение только по одному пункту 93-й статьи УК - пункту «а» (убийство из корыстных побуждений). Неужели следствие не усмотрело явное? Ведь в этой 93-й статье были еще два пункта (кроме корысти), адекватных «бомжацкой» версии: «убийство по заказу», «убийство с особой жестокостью». И как следует из заявлений представителя Генпрокуратуры, Вередюк сам (да еще и при поддержке детектора лжи) сознался во всем: ему заказали это преступление, выдали аванс, он самостоятельно избивал жертву «акцентированно». Словом, три пункта 93-й статьи имели явные признаки в данном случае. Сосредоточив обвинение почему-то лишь на корысти, следствие оценило такое убийство неожиданным сроком – лишь 8 годами тюрьмы Ю.Вередюку (хотя содеянное тянуло на пожизненный срок). Только ли поразительное совпадение следует усматривать в том, что на фоне скандала с оправдательным приговором Ю.Вередюку (прожившего на свободе совсем недолго – от оправдания до кассации в Верховном Суде) в прокуратуре Донецкой области начались активные кадровые повышения? Странная вырисовывается закономерность: те, кто не может (или не хочет?) вот уже два года снять дело с «висяка», сам растет по службе. Неужели, чтоб было с чего снимать для себя очередные звания и премии? Уважаемый Святослав Михайлович, что же мешает Генпрокуратуре взять дело в свое производство, а не оставлять его на растерзание правовым понятиям по-славянски? Какова может быть перспектива расследования, каким ныне стал масштаб столь резонансного преступления, если следствие ведет следственно-оперативная группа во главе … со старшим следователем облпрокуратуры? Он, как и иные его коллеги (славянские, донецкие) уже явили всей стране «высочайший профессиональный уровень», - как итожил рвение своих провинциальных соратников один из столичных начальников. Уровень этот дотянул аж до необходимости в розыск истины впрягаться уже Верховному Суду Украины. Он вынес решение, вне сомнений уязвившее служебное самолюбие многих прокуроров. Частично удовлетворив прокурорскую кассацию, Верховный Суд постановил «справу направити на нове розслiдування». 12 томов уголовного дела, 54 свидетеля, 68 страниц обвинительного заключения и месяцы усердия – все это, получается, расследовано не в полном объеме? Если такую «неполноту» следователи готовили для суда «максимально объективно» (оценка, оглашенная на одной из пресс-конференций, организованной представителями прокуратуры), то что такое «полнота»? Может, это когда объективность возможно варьировать по максимуму или по минимуму? А известно ли Вам, Святослав Михайлович, что последнее Ваше слово по поводу результатов дополнительного расследования гибели И.Александрова – «Злочин фактично розкрито» (цитата из Вашего мартовского письма В.Литвину, согласно исполнения постановления Верховной Рады от 16.01.03 № 441-IV) для отдельных донецких прокуроров показалось сомнительным? В это трудно поверить, но, кажется, один из Ваших подчиненных ведет самостоятельное независимое расследование. Он опрашивает родственников погибшего, сотрудников телекомпании «Тор», предъявляя им некие фото похорон журналиста для опознания запечатленных там лиц. Но ведь еще 2 года тому похожий след озвучивал нардеп Анатолий Хмелевой – «Убийцы Александрова несли его гроб!» (кстати, донецкая газета «Панорама» напечатала тогда похоронное фото, где гроб нес сам Хмелевой - ?!). Впрочем, то, что гроб не нес краматорский бомж Вередюк, я утверждаю абсолютно категорично. Да и сам Вередюк успел суду признаться, что на похоронах жертвы он не был. Благов его укрывал и готовил к «сознанке». Может, я чего-то не понимаю, но запутаться тут впору и юридически более грамотному человеку. Сами посудите, Святослав Михайлович, Вы же своим авторитетным заявлением вроде уже успокоили общественность ясностью, расставив все точки над «i»: убийство случайное, исполнитель – Вередюк, преступление фактически раскрыто. Все! Остается лишь ждать процессуального завершения этой версии в суде. Правильно? Какую же тогда еще версию может продолжать расследовать донецкий прокурор? Неужели иную, неслучайную версию? За прошедший год работниками прокуратуры Донецкой области официально и публично до общественности не было доведено никакой внятной, четкой информации о ходе расследования этого дела (вынужденный отчет перед нардепами Ю.Ударцова был процедурным, породивший лишь сомнения и новые слухи). Выходит, кому-то есть, что скрывать? Причем, все на том же уровне круговорота – местном? Там, где уже однажды лучших следователей вульгарно «кинул» бомж той же своей байкой про Михалыча. Там, где бороздить неугодья в поисках истины – значит «закопаться» или «урыться»? Как странно: поиск лиц, с кем мог конфликтовать Александров, похоже, был широк – от олигархов до женщин. Наверное, и упомянутые три десятка версий соответственно отрабатывались. Если взять ключевым мотивом месть (на что, кстати, указал журналистам уж на второй день после покушения милицейский генерал Владимир Малышев), то почва для предположений тут весьма плодотворна. Например - месть кредитора, месть должника, месть конкурента, месть обманутого мужа, месть изобличенного «героя» и т.д. Если уж первый порыв следствия был «бабу искать», то почему бы теперь, через 2 года, не обратить внимание на так и лежащую до сих пор на поверхности версию - версии «прокурорской мести»? Чтобы иметь основания считать ее бесперспективной, ее нельзя не исследовать, глубоко и всесторонне. Чтоб снять многие вопросы. И не только кадровые. Начать можно с помощью того же прокурора Юрия Балева, который еще год назад ясно сориентировал коллег-следователей: «Руководствуясь чувством неприязни или мести (то есть низменными побуждениям) обвиняемый за клевету журналист и бывшие обоповцы Сербин и Солодун, развязывают через эфир ИРТК «Тор» кампанию, надуманно обвиняя работников правоохранительных органов в коррупции, превышении власти, служебных злоупотреблениях, совершении ряде тяжких преступлений». Это – из речи Ю.Балева, представителя гособвинения (!) в суде 13 мая 2002 г. Святослав Михайлович, если оставить такой аргумент «прокурорской» версии без внимания, какова может быть перспектива не только расследования убийства журналиста, но и репутация прокурорской справедливости в Украине? P.S. Пользуясь случаем, очень надеюсь с Вашей помощью, получить ответы на вопросы: Окончено ли дополнительное расследование по делу убийства И.Александрова? В чьем производстве находится это дело – ГПУ, Донецкой облпрокуратуры, г.г. Славянска, Константиновки или др.? Кто возглавляет оперативно-следственную группу? В решении Верховного Суда указывалось на незаконность выделения в отдельное производство дела Вередюка. В связи с этим – учло ли следствие этот фактор при дополнительном расследовании, объединив все эпизоды в одно дело? Проводилось ли (или проводится) расследование в рамках только версии случайного убийства? Если да, то установлен ли мотив и заказчик (адвокат с его бракоразводным делом – есть ли на этот счет доказательная база)? Изучались ли иные версии причин убийства И.Александрова (прежде руководством ГПУ и МВД делались публичные заявления о том, что предстоит отработать около30 версий)? Задержаны ли лица, объявленные в розыск? Какой уровень этого розыска – вплоть до Интерпола? Почему ГПУ, представляя Верховной Раде информацию об этом, обнародовало фамилии двух конкретных лиц? Объявлен ли такой розыск с заочным предъявлением обвинения? Предъявлялось ли кому-либо еще обвинение по этому делу? Были ли случаи привода свидетелей (например, журналистов)? Ряд высоких государственных чинов в последнее время сделали заявления, что убийство И.Александрова связано с его журналистской деятельностью. Если это так, а преступление «фактически раскрыто», кто же заказчик и каким был мотив? Нина Рыкова, "Украина криминальная".
