Что вообще происходит? Именно эти слова мы произносим сейчас по несколько раз в день – вслух и в переписке с самыми надежными друзьями. Украина наступает. Россия сдает свои позиции. Мы говорим об этом шепотом, оглядываясь, как о чем-то, что не должны услышать третьи уши. И то ли в этом озирании по сторонам и шепоте осторожность, то ли страх быть пойманным за госизмену, закон о которой здесь обещает пожизненное заключение. Внешне ничего не поменялось. Чинят дороги. Много техники, рабочие снуют днем и глубоким вечером – раньше так здесь не работали. Косильщики косят последнюю траву. Но иллюзия покоя, которую создает эта коммунальная метушня разбивается когда на дороге тебя обгоняет бронетехника и машины без номеров – реалии военного времени. Что-то сильно поменялось в настроениях, почти неуловимое, но лишающее последнего оптимизма, которого и раньше было немного. И сразу же откуда-то появились домашние пророки, которые голосом Ванги предвещают скорую победу Украины, скрепляя свои прогнозы ликующим: «А я же говорил вам». И ты силишься вспомнить, когда и что тебе говорили, что ты, вероятно в который раз упустил. Говорят, на границах многокилометровые очереди уезжающих россиян «на их драндулетах». Внутри «республики» такого движения нет, потому что: а) мужчин призывного возраста с местными паспортами не выпускают и б) для многих именно здесь та последняя точка, дальше которой ехать уже просто некуда. Интернет пестрит предложениями вывезти за 15 000 в Россию мужчин. У многих рывков с выездами было очень много, поэтому негласное решение для большинства - быть дома при любых обстоятельствах. И вместе с этим, полушепотом можно услышать и другое: «Я на самом деле ни за кого. Я просто держусь в стороне. Я всегда держал такую линию». Такая политическая нейтральность сейчас почти роскошь. Не быть замеченным ни в чем могут люди относительно нейтральных профессий – библиотекари, строители, учителя музыки, повара… - кто нужен при любой власти и кому не давили на горло получением российского паспорта, как это происходило с учителями, работниками системы высшего образования, госслужащими. И среди прочего, можно услышать фразу «А я ведь не получил российский паспорт, не успел»… Настроения сейчас самые разные – от страха до нехороших предчувствий, которые есть у большинства. Украина рядом. Украина, которая еще вчера казалась отдалившейся от нас как никогда… Кто-то ждет её как освобождения и возвращения прежней жизни. Кто-то лихорадочно анализирует последствия – как дальше? Кто-то, не вдаваясь в далекие перспективы, боится всего, что будет в ближайшее время – мощности нового оружия, обстрелов, возможной потери имущества… В оправдание странных действий россиян говорят, что это тактическая перегруппировка, как под Киевом. Мол, так нужно, а мы ничего не понимаем в этом. Попытки объяснять все высокой военной стратегией. Пусть. Но они отступают, как бы это не называлось, а мы остаемся и нам отступать некуда… Прогнозы разные. От полного уничтожения России, до ядерного взрыва. Кто-то пытается оптимистично говорить о том, что Россия нас не бросит, слишком много они вложили во все. Именно нас она не бросит, даже если оставит остальные захваченные города. И еще появилось новое ощущение – как много людей уже сейчас пытаются переобуться. Они просто сменят шапки и встретят Украину со словами, что ждали ее все время, тихо партизанили и верили, что все вернется как раньше. И это не учителя музыки, кто будет работать при любой власти, а люди гораздо более высоких должностей. И глядя на всю эту мимикрию ты понимаешь, что так и будет. Полетят шапки с тех, кого не жаль и кто слабее, но «столпы» останутся… Как-то я наблюдала, как в 2014-м за новым «министром образования» бежала женщина. Сколько раболепия было в этом, подобострастия и жажды пригодиться. Ей потом дали на время руководящую должность. Как платье поносить. Но эта пробежка сзади с повиливанием - это о том, что будет, и начинается уже сейчас. Если анализировать, главная эмоция сейчас - страх. Что дальше? Что будет? Понятно, что со дня на день мы уйдем на дистанционку. После смерти подростка в Перевальске дистанционка будет логичным следствием. Тянут до донца сентября, чтобы хотя бы задать тон образовательному процессу. Игра, в которую играют который год. Дети ходят в школу с насморком, но родители ловят каждый день учебы, понимая, что по нынешним временам это роскошь. И еще очень много разговоров о мобилизации. Вокруг много калек – без ног и глаз, на костылях. И очень много почерневших враз женщин – жен, матерей, для кого разговоры о возможном исходе войны – злая ирония. Для чего забирали сыновей, для чего выдергивали их прямо из-за парт? Этот тотальный страх не за себя, за детей и мужей, которые не по доброй воле оказались сейчас на передовой и дай Бог чтобы вернулись домой. И для многих ранение – роскошь, потому что без ноги, но сын вернется домой. И еще те, кто служит давно, кто не подносит снаряды на передовой, а руководит откуда-то с безопасного расстояния, - они вкладывают все заработанное в стройки и ремонты. Покупают песок и цемент, гонят стены и кроют крыши. Как будто эта лавочка может закрыться, а дом они выстроить для семьи успеют… Такое разное отношение ко всему. Паника и стройка, отсутствие мужчин на улицах и разговоры о ядерном взрыве, прогнозы и надежды. И какая-то общая усталость от всего – даже страх утомляет. Будь как будет, но прятать мужей полгода и бояться все время - тяжело. От этого какая-то глобальная усталость. От прогнозов, перемен, перспектив, шаткости. И если в 2014-м ты готов был что-то делать, - бежать или оставаться, подстраиваться под новую жизнь, ожидая возвращения старой, - то сейчас ты просто ждешь, готовый разделить ситуацию при любом ее исходе. Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»
