Инсайд из Донецка.  Мифы и реальность о жизни в оккупации сегодня

.

Мария любит Украину, но не может оставить в Донецке больную мать. Старушка хочет умереть в родном доме и никак не соглашается на переезд. А в Киеве у Марии дочь, к которой она периодически приезжает на неделю-две. В последние годы, конечно, реже. Мы встретились в кафе на Хрещатике за день до отъезда женщины назад, в оккупацию. Ей предстоял долгий путь: Польша, потом Беларусь, дальше россия и оккупированный Донецк.  Я начинаю с вопроса, который в последнее время вызывает немало споров в Украине…

- Действительно ли украинцы, выехавшие из оккупации, возвращаются в Донецк?

- Возвращаются, но в основном для того, чтоб решить свои вопросы с недвижимостью, которую россия может национализировать, а потом уезжают назад. Правда, для этого им нужно пройти через ад в Шереметьево, получить российский паспорт, многим – месяцами судиться, если их имущество неожиданно оказывается под арестом.

- Арестовывают то жилье, за которое не платят квартплату?

- Не обязательно. У меня знакомая оставила три квартиры и уехала. Она оплачивала их все это время. Сейчас решила продать, вернулась, а они все арестованы.  Оказывается, кто-то написал донос, что никто там не живет. Приехала комиссия, соседи подписали. И теперь она судится уже 9 месяцев, сидит в Донецке.

Или как они (оккупационные власти – авт.) еще сделали: когда ты приезжаешь, ты должен внести квартиру в Россреестр. Для этого ты получаешь российский паспорт (кстати, это быстро делается, я буквально за неделю сделала), идешь в Россреестр, а там оказывается, что в приватизации участвовал еще кто-то, какой-то родственник. Даже не прописан, а просто участвовал в приватизации или покупке! И вот ты должен лично привести всех членов семьи, которые прописаны или имеют долю. И мало того, что они должны быть лично, они еще тоже должны иметь российский паспорт.  И никакие доверенности уже не принимают, даже из российских посольств за границей. Только лично человек должен быть. А собрать всех уже не реально. И получается, что ты можешь оформить свою долю недвижимости по российскому законодательству, но продать квартиру все равно не можешь, ведь только твою часть никто не купит, все ж хотят иметь всю квартиру, а не долю в ней. 

И такая ситуация у каждого третьего, наверное. Поэтому некоторые люди, особенно пожилые, вынуждены жить здесь. А потом они приживаются, получают пенсию российскую и остаются – не все могут решиться просто взять и бросить свой дом, чтоб вернуться на съемное жилье в чужом городе.

- То есть, далеко не все, кто действительно приезжает, остаются?

- Думаю, в Донецке таких немного. По крайней мере я не знаю о таких случаях. Возможно, в Мариуполе остаются, потому что он был оккупирован недавно, и люди, не успевшие осесть в Украине, польстились на обещания компенсации за разрушенное жилье и выдачу новых квартир.   Там есть такой момент. В ту же Волноваху, я слышала, возвращаются. Но в Донецке у меня нет знакомых, которые бы приехали специально, чтоб остаться. Слишком много времени прошло.

- И что, реально компенсируют? Выдают новое жилье?

- Единицам, чтоб по телевизору показать.  Большинству – нет. Ну и жилье там очень низкого качества.  Я вот ехала в этот раз с женщиной, которая возвращалась из Мариуполя в Африку, где она сейчас живет с семьей. Она жаловалась, что им вместо трех квартир, которые у нее были, дали одну, но там стеклопакеты из одного стекла. Не двойные или тройные, а одно стекло. А зимы у нас холодные.

- Мой источник в Луганске говорит, что туда действительно возвращаются, но потому что там уже не стреляют и в городе много чего строится, ремонтируется. В Донецке, насколько я понимаю, ситуация отличается?

- Да, я проезжала через Луганск и меня поразило там качество дорог. Там действительно что-то делают. В Донецке совсем другая картина. В Донецк если вы сейчас приедете, вы его не узнаете.  Он… - есть такое емкое украинское слово – занедбаный, утопает в мусоре. Горы мусора! Такого никогда не было. Крысы спокойно бегают!

Университетская сейчас (одна из центральных улиц Донецка – авт.) – это бомжацкий путь. Вечером там темно везде, окна заколочены. Жизни практически нет. Университетская же больше всего от обстрелов пострадала.

- Почему именно она?

- Честно – не знаю. Может потому что на Щорса (параллельная улица – авт.) войсковые части были. В общем, не знаю, но там очень много выбито окон. По Артема (центральная улица города – ред.) дальше Детского мира – тоже мрак сплошной. Жуткое зрелище.

- Как ситуация с водой сейчас?

- Очень плохая ситуация. Ну да, они вроде бы как сделали, что вода есть три часа каждый день. Лучше, чем было, когда раз в трое суток. Но графика как такового нет, то есть, угадать, когда она пойдет, невозможно, чтоб пользоваться. И очень плохое качество воды. Меня вот соседка недавно специально позвала, говорит: приди, посмотри. Она набрала воду, а через четыре дня в ней в прямом смысле головастики плавают. Честно. Я после этого даже ванную себе не набираю.

Мы попортили все емкости, в которых была вода. Она дает какой-то осадок, который прилипает к стенкам так, что ты не можешь отскоблить даже.

- Может, шахтная?

- Не знаю. Они говорят, что это вода из Ростова. Но я же знаю, что на окраинах Ростова тоже проблема с водой. Там люди жалуются, что вообще воды нет – «бросили всю на Донбасс». Но ведь и у нас ее нет…

- А электроэнергия? Есть отключения, как у нас?

- Это, опять же, от района зависит. Если Пролетарский, Буденовский районы, куда переехала почти вся публика с Петровского, Кировского, Киевского районов, где стреляли сильно, – то там редко отключают, только из-за аварийных ситуаций. А вот остальные: Текстильщик, Петровка, Киевский, часть Ворошиловского (центр города – авт.) – там и темно, и воды вообще может не быть. И отопление не включают в целых подъездах, потому что по стояку в одной только квартире могут жить. Из-за этого все на Пролетарку, Буденовку и переезжают.

- А как с теплоснабжением вообще в городе?

- Тоже, смотря в каком районе. В Буденовском районе – батареи теплые. Но я хочу сказать, что как раз за теплосети россияне взялись серьезно. И делают их капитально. Очень качественно меняют трубы. Уже два года. Правда, они-то меняют, а засыпать их и класть асфальт должны уже наши, местные. А наши… В общем, как дождь или снег – мы все там спотыкаемся, падаем, разносим грязь.

- Именно россияне ремонтируют?

- Да. Я даже познакомилась с ребятами. Они из Московской области. Им сказали: или мобилизация, или едете сюда работать. Они говорят: «мы предпочли приехать, зачем же нам воевать?». Ну, и они очень хорошие деньги получают. В месяц где-то 400 тысяч. Это, как военным. Но если бы, допустим, я захотела работать как новоиспеченная гражданка россии, то мне бы в десять раз меньше платили.

- И как они это объясняют?

- Никак не объясняют. Вообще никак. Знают, что у нас работы нет, попробуй вообще хоть на какие-то деньги устройся. И это не только москвичи. Из Башкирии, я знаю, бригады приехали, из Сибири.

- Вот вы говорите, что наших немного туда возвращается. Но откуда тогда пробки в Донецке? Есть же видео: там реально пробки, как до 2014 года было.

- Да, машин много. Как вот здесь сейчас много (на Хрещатике – авт.). Но где эти пробки? Это не центр города, как раньше было. Это – когда ты едешь из Макеевки в Донецк – очень много едет машин почему-то.

- Наверное, в Макеевке безопаснее, и квартиры дешевле, поэтому туда все едут?

- Не знаю, Червоногвардейский район там тоже сильно пострадал.

- Но людей, хотя бы визуально, больше стало на улицах? Кто-то же покупает там квартиры, если наши продают.

- Много наших же и покупают, из депрессивных городов: Горловка, Енакиево, Снежное… переселяются в Донецк. Там все уже совсем мертво, вот они и едут в Донецк. Поэтому людей, действительно, визуально больше. Но не все покупают квартиры. Многие арендуют, или просто занимают пустое жилье. 

Покупают в основном российские военные. А почему покупают? Потому что, когда у тебя есть свое жилье, ты можешь не ночевать в казарме. Поэтому они покупают, перевозят семьи. Во-первых, это спать не в казарме. Во-вторых, семьи перевозят в основном из таких регионов россии, где совсем всё печально.

Я вот весной ехала из Москвы. И сзади меня сидели военные российские. И я слышу, как они восхищаются, какой шикарный город «Енакуево» (Енакиево – авт.). Прям очень он им понравился. А рядом сидит женщина и говорит: Ну, если вам «Енакуево» понравился, то Донецк тогда точно столицей мира покажется.

Поэтому, да, россиян становится больше, наших – все меньше. Опять же, донецкая публика переезжает в Краснодарский край, в Ростов – там покупают квартиры. В основном те, у кого родственники погибли на фронте. Ведь им выплачивают большие деньги. По 7 миллионов получают.  Это 70 тысяч долларов. И они покупают квартиры в россии и уезжают туда. Особенно те, кто из депрессивных сейчас Киевского, Ворошиловского, Петровского районов.

- То есть, замещение населения идет как бы «естественным» образом?  Людям создают условия хуже, чем были, поэтому они уезжают. А для россиян даже такие условия лучше, чем у них на родине, поэтому они приезжают?

- Да, действительно, наши дончане выезжают, и их место постепенно занимают, россияне. Ну, если для них «Енакуево» – это шикарный город…

- А как относятся местные к приезжим из россии?

- Ну как могут относиться местные к чужим? Но, конечно, никто этого не покажет. Только если в узком кругу. Потому что могут посадить за шпионаж. Люди сейчас очень боятся. Никто ж не будет разбираться, искать доказательства. Там закона нет. Просто заберут и посадят. Поэтому внешне – нейтральное отношение. По крайней мере вслух ни большой любви, ни антипатии никто не показывает.

- А как к вам отнесутся, если узнают, что вы ездили в Украину?

- Я и не скрываю этого. Нормально относятся. Но у меня ж и круг друзей такой.  Хотя в моем подъезде все знают, что я езжу и что у меня просто обстоятельства такие, иначе я бы давно уехала. Из тех, кто остался, у многих такие ситуации, что или родственники держат, или недвижимость. Например, в квартире прописаны дети, внуки. Но они уехали давно за границу и ни за что не приедут российские паспорта получать, чтоб продать эту квартиру. А старики тоже не могут вот так взять и бросить все годами нажитое. Поэтому сидят здесь – просто охраняют квартиры.

- А если бы им предложили выехать оттуда с условием отказа от жилья в оккупации в обмен на предоставление равноценной жилплощади в Украине – многие согласились бы?

- Старики вряд ли. Даже мой возраст (50-60 – авт.) пошел бы на это. А те, кто старше – нет. Я часто слышу, как старые люди говорят, что им и хотелось бы, но «здесь похоронен мой муж, мой сын и я хочу быть рядом». Ну и за 10 лет люди приспособились уже. Во-первых, там пенсия выше. А если исполняется 80 лет, тебе еще так называемые президентские добавляются – 10 тысяч. Это хорошие деньги.

Ну и знаешь, даже то, что цены поднялись: ну, сколько старый человек ест? А значит, деньги остаются. И возле той бабушки – дети, внуки, которые ее берегут. То есть, она уже не обуза, как обычно у нас пенсионеры, а в центре жизни, опора молодым. Ну куда ей ехать?

- А молодежь?

- Молодежь – конечно. Если особенно нормальная молодежь, то там жить не хочет. Но много и таких, которые, так скажем, социально неблагополучные. И им там хорошо, они там рожают, им тоже выплаты за это хорошие идут. По городу очень много мам с колясками ходят.

 - А что сейчас с мобилизацией? Раньше ловили прямо на улицах...

- Ловили капитально, да. Сейчас так явно не ловят. Но все равно ходят по квартирам, узнают, кто где живет. То есть, как будто готовят что-то. Ну и агитируют очень много на контракт, большие деньги обещают.

- А россияне, которые приезжают в Донецк, и военные, и те, которые просто покупают квартиры, – как они относятся к местным?

- Никак. Контакт с местными минимальный. Особенно чеченцы: они вообще очень обособленно держатся, и от нас, и от других россиян.

- Если на ваш субъективный взгляд и просто судя по вашему окружению: какой процент людей из живших в Донецке до 2014 года, на сегодня все еще живет в городе?

- Я думаю, процентов 30 осталось. Ну, по крайней мере, по моим знакомым. Но мое окружение – как правило, люди образованные. А ведь много в Донецке тех, кто, которые сроду никуда не выезжали, им и сравнивать не с чем. Они живут «с телевизора», хавают его, подстраиваются под окружающую обстановку. Среди таких может и меньше процент выехавших.

- Хорошо, а какой, по-вашему, опять же субъективному мнению процент людей там до сих пор ждут Украину?

- Я думаю, 50 на 50.  Да, 50 на 50!  Очень многие говорят, что уехали бы, если бы не те обстоятельства, что их там держат. Ну и россия ведь тоже не принесла ничего хорошего! А знаешь, что россия принесла? – Очереди! Везде очереди! Хуже, чем в Советском Союзе. Ну и грязь. И страх! И еще пьянство! Ведь даже те, у кого родственники погибли в СВО, – они получили за них большие деньги, но что с ними делать, люди просто не знают. И они пьют! Много пьют! 

- Вот если бы, допустим, вы заговорили сейчас в Донецке на украинском языке, каким было бы отношение окружающих?

- Наверное, просто посмотрели бы, как на ненормальную. Я недавно была свидетелем, как на рынке женщина громко говорила на украинском. От нее просто шарахались все. Не знаю, зачем она это делала, может просто потеряла берега.

- Но ее не сдали в полицию, не побили?

- Нет. Шарахались, но относились скорее с сочувствием. Это ж только по телевизору у нас все так россию любят и путина. На самом деле никакой любви нет. Просто терпят и молчат, чтоб не посадили. Ну или если по работе нужно – любят.

- А как все эти видео, где бабульки плачут от счастья жить в россии?

- Я тебе расскажу, как они плачут. Недавно как раз моей знакомой пришлось паспорт российский получать. Вот их построили всех, выдали эти книжечки с конституцией, и заставили российский гимн петь. А она говорит: я стою и плачу. Мне больно оттого, что дожила до таких лет, а меня, как собачку дрессированную, заставляют петь, чтоб конфетку дали. А эти ее спрашивают: вы чего плачете? Она говорит: от счастья…

Или вот я с женщиной ехала оттуда. У нее муж в Луганске умирал, а ее в Шереметьево не пропускают. Она там уже и просила, и плакала, и унижалась – не пропускают! И так четыре дня там на матрасе! А потом ей говорят: вот скажите на камеру, как вы любите россию, тогда пропустим. И она сказала. И рассказывает это, плачет, и говорит: «Девочки, если вы это увидите, знайте, это меня заставили. Они разрушили мою жизнь, семью разорвали, – я их ненавижу». Вот так эти ролики снимаются.

- А что, так долго маринуют людей в Шереметьево?

- Вообще, кому как повезет. Но не пропускают многих. И не дай Бог, если вы уже в пожилом возрасте, да еще сказать, что едете, чтоб квартиру продать: не пустят. Если трудоспособного возраста – пропускают. Но над мужчинами сильно издеваются. И проверяют всё: телефоны, соцсети… Я, когда еще был гуманитарный коридор (в Сумской области – авт.), ехала – то меня догола раздели. Не знаю, что они рассчитывали найти. А еще больше издеваются в Беларуси. Вот у меня паспорт есть российский, я транзитом просто еду через Беларусь, и все равно, отношение пограничников хуже, чем когда фашисты, наверное, издевались.

- Что сейчас работает в Донецке? Какие предприятия? Где люди зарабатывают?

- На ДМЗ (Донецкий метзавод – авт.) работают какие-то цеха, Макеевский коксохим дымит постоянно. Шахты с коксовым углем у нас работают.  Ну и рынок – продавцы подушек, одеял сейчас озолотились, наверное. Потому что все приезжие покупают.

- А продукты?

- Российские – очень плохого качества. Есть невозможно. Много беларуских товаров – они получше. На рынке – весь Кавказ. Кстати, очень много машин из Грузии везут сейчас.  

- А молодежь, которая школу заканчивает, – они в городе остаются?

- Молодежь в основном стремится выехать в Краснодарский край или в Москву, Питер.

- Почему не в Украину?

- Потому что в Донецке ж у них родственники, и из Краснодара или Ростова они могут приехать к ним. А из Украины – долго, дорого и опасно. 

- А люди верят, что Украина еще может вернуться? Ведь одно дело хотеть, а другое – реально думать, что так и будет. 

- Верят. Я скажу так: я не встречала людей, которые были бы на 100% уверены, что россия – это уже навсегда. Есть, конечно, безумные бабушки. Но их меньшинство. Большинство допускают, что Украина вернется. И многие хотят этого. Не хотят только те, кто сильно вляпался в россию. Они замараны, и они, конечно, боятся возвращения Украины. Но и они допускают это.

Сергей Гармаш, «ОстроВ»