Дореволюционная Юзовка никогда не мечтала о лаврах столицы. Более того, она и городом-то стать не торопилась. И, хотя уже к концу XIX века Юзовка по уровню благоустроенности превосходила многие губернские города, она официально числилась «заштатным местечком», то есть населенным пунктом самого низшего пятого ранга. Большинство жителей это вполне устраивало - налоги в захолустье были гораздо меньше городских. Сэкономленные таким образом средства местные предприниматели вкладывали в благоустройство улиц или линий, как их называли за геометрическую четкость. Лишь в 1917 году, когда население заводского поселка перевалило за 70 тысяч человек, Юзовку официально признали городом. В нем на то время насчитывалось почти пять тысяч жилых домов, 12 гостиниц и почтово-телеграфная контора, обеспечивающая связь со всем миром. Заработанные деньги юзовцы хранили в 5 банках, транжирили в многочисленных магазинах и лавках, и, пардон, пропивали в дюжине злачных заведений типа французских буфетных, немецких пивных и, конечно же, русских трактирах и чайных. Ночные улицы подзагулявшим прохожим освещало более 2 тысяч керосиновых фонарей. В центральных районах освещение было электрическим. Но не успела Юзовка насладиться городской жизнью, как грянул Великий Октябрь. Фонари погасли, кабаки закрылись, банки национализировали, а банкиров расстреляли. По геометрически строгим юзовским улицам гуляли только голодные собаки и сытые чекисты. Нэп - это всерьез и надолго... И вдруг, короткое и хлесткое слово - НЭП. Советская власть разрешила недобитым буржуям восстановить разрушенную революциями и гражданской войной экономику. И ведь восстановили! Уже к 1923 году юзовские рынки наполнились самой различной снедью. Будущий диссидент Петр Григоренко вспоминал, что так сыто и беспечно как в годы нэпа он, рабочий паренек из шахтерского городка, никогда уже не жил, даже когда стал генералом: «Горы арбузов и дынь, полные повозки самых разнообразных фруктов и овощей. Сало, колбаса, хлеб, мука всех сортов, мясо, крупа... все притягивает твой взор, охватывает чудеснейшей смесью запахов. Разная живность пищит, хрюкает, ревет, кудахчет, гагакает... В воскресенье я шел на рынок просто погулять, отдохнуть душой». Кстати, о погулять. Юзовка после нескольких лет военнокоммунистичского аскетизма начала по новой учиться культурно проводить свой досуг. Любимым местом прогулок, как и в старорежимные времена, стал центр города. Говорят, молодые пролетарии приглашали юных работниц на свидание со словами: «Пойдем прошвырнемся по Первой линии». А вот на бульвар Пушкина влюбленные гулять не ходили, потому, что в то время никакого бульвара не было - это была зона так называемой промышленной застройки. Здесь совершенно неромантично располагались кирпичный завод, склады и казачьи казармы. А на месте нынешнего драмтеатра делали гвозди. Прогулка по нэпмановской Юзовке начиналась, как и положено, с заводской проходной и заканчивалась обычно в районе нынешнего проспекта 25-летия РККА именно здесь практически обрывалась цивилизованная часть улицы. Из достопримечательностей Первой линии можно назвать Свято-Преображенский храм. Он был построен на месте нынешнего кинотеатра «Комсомолец» и не пользовался у молодежи никаким уважением. Во-первых, религия - опиум для народа, во-вторых, в голодном 1922 году на волне борьбы за изъятие церковных ценностей храм почти полностью разграбили. Не вызывало душевного трепета у молодых строителей коммунизма и здание коммерческого училища (ныне 2 учебный корпус ДонНТУ). О том, что ученье - свет в начале 20-х годов они еще не догадывались. Их тогда манил иной свет - синематографический. Хлеба и зрелищ До революции в городе было 5 кинотеатров или, как их тогда называли, иллюзионов. Два из них самых крупных - на 500 и 650 мест - располагались по Второй линии (ныне улица Кобозева). В годы нэпа бывший «Колизей», переименованный в кинотеатр «Красный», и синематограф, сохранивший старорежимное имя «Сатурн», стали основным местом получения зрелищ. Что до хлеба, то по иронии судьбы сегодня в этих зданиях размещены цеха хлебозавода. В полном соответствии с ленинским «из всех искусств для нас важнейшим является кино», народ охотно посещал иллюзионы. Правда, политически несознательная молодежь не желала ходить на «Броненосец Потемкин» или «Мать», предпочитая «чудачество Бестер Китона, улыбку Мэри Пикфорд и прыжки небезызвестного Дугласа Фербенкса». Чтобы преодолеть увлечение зрителей «Нат-Пинкертоновщиной», как сообщает местная газета, «ячейки ЛКСМУ в Сталине широко практикуют коллективные хождения в кино». Естественно, на идейно выдержанные фильмы. А вот с ресторациями в пролетарской Юзовке (с 1924 года - Сталин) дело обстояло похуже, нежели до революции. Зато можно было дешево и вкусно пообедать в многочисленных столовых Сталинского рабкопа. Очевидцы уверяют, что кооперативные «столовки» давали сто очков форы появившимся в более позднее время советским ресторанам. Для домашнего потребления все необходимое покупалось в магазинах все того же Центррабкопа. Главный из них располагался на Первой линии на месте современного индустриального техникума. «Стала оперяться моя кооперация...». Единственное, чего невозможно было приобрести в кооперативном или государственном магазине, это спиртного. Дело в том, что в первые годы Советской власти действовал сухой закон. Народ, который, как известно, жажду не утоляет квасом, вынужден был обращаться к частникам: за самогоном, денатуратом или тормозной жидкостью. На посошок Быть может, из жалости к трудовому классу, а вероятнее всею, сожалея, что деньги, потраченные «на пропой», проходили мимо государственного кармана, советское правительство в 1925 году отменило никогда не соблюдавшийся «сухой закон». В продажу официально поступила казенная советская водка. Ее назвали «рыковкой» - в честь председателя Совета Народных Комиссаров Николая Рыкова. Так что знаменитый «Горбачефф» не был первым напитком, названным именем советского партийного и государственного деятеля. Крепостью «Рыкофф» был всего в 20 градусов, зато разливалась эта водка в самую разнообразную, доступную даже имеющему мало денег подростку, посуду. Стограммовые шкалики назывались пионером, бутылка объемом 0.25 литра звалась комсомольцем, а поллитровка - членом партии, партийцем. Вся эта «партийная номенклатура» после 1925 года стройными рядами выстроилась на полках сталинских рабкопов. Для «водки в законе» выделили специальную секцию, которая называлась «Вингасторг». Появилась водка и в рабочих столовых. Газеты того времени бьют тревогу: «Раньше с оглядкой заказывали рюмочку, а теперь без всякого стеснения берут графинчик да не один... В столовой в каждую получку распродается 800 ведер пива...». От рабочего класса не отставали и слуги народа. Партийные и комсомольские работники охотно проводили так называемые «конгрессы». На Первой линии нередко можно было увидеть конные экипажи с пьяными активистами, возвращающимися с очередного мероприятия по обмену опытом. До революции с таким шиком по главной улице ездили подзагулявшие купцы. К актрисам. Справедливости ради, следует отметить, что на Первой линии случались зрелища и более интересные, нежели пьяный секретарь партячейки. Так, в сентябре 1924 года по проезжей части прогуливались совершенно голые мужчины и женщины. Единственной их одеждой были красные ленты через плечо с надписью «Долой стыд и позор». Окружная милиция быстренько арестовала стихийных нудистов, но собравшаяся поглазеть на это невиданное действо толпа, успела получить массу удовольствия. ...надолго, но не навсегда К концу нэпа центральная улица города отчетливо приобрела партийно-номенклатурные черты. С весны 1928 года началось строительство Дома Советов. С одной стороны будущий обком партии обрамляла та самая - еще не бульвар Пушкина - промзона. Было очень удобно: рельсовый путь заходил прямо во двор Дома Советов и VIP-поезда привозили высоких начальников прямо к главному административному зданию Сталино. С другой стороны Дома Советов начали обустраивать площадь Ленина. Для этого начали сносить комплекс так называемой Совбольницы - бывшей больницы Юзовского земства. Со временем здесь появится фонтан и памятник вождю мировою пролетариата. Появление на Первой линии штаба большевиков сделало улицу, которую за год до этого назвали именем Артема, одного из этих пламенных революционеров, не совсем подходящей для светских (только советских!) прогулок. Народ начал осваивать иные места для культурного отдыха. К сожалению, построенный на самом излете нэпа клуб Сталинского металлургического завода (ныне ДК ДМЗ) таким местом не стал. Пролетарии, приглашенные в только что открытый клуб на лекцию, побили окна, вырвали дверные ручки, написали на стенах все, что они думают о лекторе и его лекции. Начиналась индустриализация... Александр Владимиров, «ОстроВ»
