Конец года стал для западных обозревателей поводом подумать о событиях прошлых 12 месяцев и высказать то, что до сих пор многие только подразумевали. Для Украины получилось мало хорошего. Например, корреспондент Rzeczpospolita, констатируя затягивание конфликта на востоке Украины, заявил, что «все указывает на то, что у украинцев нет шансов на настоящую принадлежность к Западу. Наиболее радикально это выразил в разговоре с «Rzeczpospolitą» бывший президент Франции Валери Жискар д’Эстен: «Нужно им вежливо, но четко сказать, что в ЕС они не войдут», потому что «они не европейцы. Евросоюз ведь не будет принимать также Египет». В то же время ни у одного важного политика старой Европы не падало и уст утверждение, что Украина определенно войдет в ЕС. В видимой перспективе стандарты жизни украинцев также не повысятся. А именно об этом и о конечной связи с Западом мечтали они, выходя два года назад на Майдан. Наихудшим будет момент, когда они все это осознают». А корреспондент The New York Times настаивал, что Запад должен «отдать» России Крым. «Россия уже аннексировала Крым, - писал он. - Захват полуострова был вероломным, и мартовский референдум 2014 года едва ли был честным, но пути назад нет. Если бы Россия оккупировала Крым неофициально, как это было с молдавским Приднестровьем или грузинскими Абхазией и Южной Осетией, могла бы еще быть какая-то надежда. Но любой, кто верит, что Кремль оставит свои притязания на Крым из-за блокады, или что большинство крымчан мирно согласятся снова стать гражданами Украины, - сумасшедший или демагог. Крым может быть камнем на шее России, но он также коронная драгоценность, которую она будет охранять любой ценой. Полуостров выйдет из-под контроля России, только если Российская Федерация распадется сама. Многие политики признают это в частных разговорах, но пока не смеют произнести вслух. Рано или поздно, однако, Украине и международному сообществу придется смириться с фактами. Удерживание полуострова в темноте и изоляции, медленное задавливание его определенно не остановят Путина. Это только создаст еще один замороженный конфликт в черноморском регионе, позволит криминальным сетям процветать в безнаказанности и предоставит удобное прикрытие для продолжающихся нарушений прав человека». «Принятие статуса Крыма как свершившегося факта - это до сих пор политическое табу, - продолжается эта статья. - Киев не может просто простить насилие, которое совершила Россия в отношении восточной Украины. Есть опасения, что признание притязаний России на Крым будет воспринято как примиренчество и откроет путь для вторжения в другие регионы российского «ближнего зарубежья». Но Крым - это особый случай, исторически, географически и политически. Для России это больше, чем просто территория. Это часть мифа, источник идентичности, место, которое было когда-то известно как «сад империи». С пониманием, что возвращение Крыма единственное не является для России предметом переговоров, и с принятием того, что политика является искусством возможного, открытие международных переговоров о признании де-факто российского статуса Крыма может быть единственным реалистичным решением. Это может оказаться самым продуктивным способом заставить Москву полноценно сотрудничать в более острых вопросах, вроде восточной Украины, и освободить Киев для большей сосредоточенности на внутренних реформах. Это могло бы также привести к улучшению ситуации с правами человека в самом Крыму путем открытия полуострова миру (включая мониторинговые организации) и переговоров с российским правительством относительно строгой и подробной дорожной карты для обеспечения культурных и политических прав местных меньшинств. Оставить Крым гнить в темноте в течении следующих 10 или 20 лет, превратить его в еще одну Кубу, значит не принести пользы ни украинцам, ни россиянам, ни, тем более, крымчанам». О жертвах конфликта на востоке Украины говорилось в довольно странной статье Frankfurter Allgemeine Zeitung. Речь идет об украинских солдатах, которые были тяжело ранены на войне и проходят лечение в немецких клиниках. По словам автора статьи, их 69. Пафоса в статье гораздо больше. «В больницах Бундесвера лечат тяжелораненых солдат из Украины, - начинается она. - Без немецких врачей многие, вероятно, не выжили бы после своих ранений. С тех пор, как Вадим Бевза прибыл сюда 2 сентября 2014 года, его оперировали 26 раз. Это для него большая удача, потому что Бундесвер заботится о нем лучше, чем о немецком солдате. Отдельная комната, телевизор, интернет, телефонные звонки, питание, наблюдение у главного врача, все бесплатно. Для членов Бундесвера этого нет». «Для него это большая удача, лечиться тут, говорит Вадим Бевза, - отмечает автор статьи. - На его родине он не получил бы такого обеспечения, как в Германии. Но некоторые украинские пациенты склонны неправильно понимать щедрые немецкие услуги. Сиделки сообщали о сексуальных домогательствах, которые в некоторых случаях привели к тому, что пациенты были возвращены в Украину. «Можно было подумать, что они должны быть покорны и благодарны, - говорит оберштабсфельдфебель Икс. - Но некоторые думают, что тут страна с молочными реками и кисельными берегами, и они могут позволить себе все». И - страшный рассказ Die Zeit о жителях «серой зоны» между двумя фронтами, на этот раз - села Коминтерново под Мариуполем, которое недавно пытались захватить сепаратисты: «Семь дней мертвое тело Ивана лежало дома, его жена не могла его похоронить: в украинском селе, где он жил, нет морга. Иван наступил на мину. В конце концов он умер, потому что поблизости не было также врача. Тут нет больше никого, никаких машин скорой помощи и никакой полиции. Никто не выдает свидетельства о смерти, потому что нет никого, кто мог бы это сделать. Наконец, они положили его в авто соседа и поехали в Мариуполь. Там Иван теперь похоронен. Или женщина, которой однажды стало очень плохо - она позвонила в скорую, но та не приехала. Женщине пришлось лежать. Соседи ждали часами, пока сами не повезли женщину в больницу в Мариуполь. Там она умерла - предположительно, от инфаркта. Оставила пятерых детей». «Жизнь в серой зоне - это жизнь в постоянной неопределенности, - написали в Die Zeit. - А, например, пройти через украинский блок-пост и покинуть село можно только тогда, когда вы заранее отправили заявку украинской армии. Такая жизнь означает также «посещения» в один день одной, а в другой день другой стороной. Пока однажды вы не проснетесь уже больше не в нейтральной зоне, а на одной из сторон фронта». Об искусстве компромисса Статья в The Wall Street Journal - о положении дел в Киеве и о новом предреволюционном брожении там. «Общественное недовольство было сосредоточено на понимании, что массовые приватизации, преференциальные налоговые льготы и аренда государственных активов приносили выгоду отдельным привилегированным лицам. Но решительная атака на эти привилегии означает противостояние с мощными лобби внутри парламента, включая членов хрупкого правительственного большинства. Есть также проблема избежания коллапса промышленных и финансовых империй, пошатнувшихся из-за резкого экономического спада. С другой стороны, есть растущее общественное недовольство. Гражданское общество, которому вскружило голову свержение режима Януковича и придала воодушевления роль, которую оно играет, наряду с солдатами-добровольцами, в сдерживании военного наступления России на Донбассе, избрало максималистскую повестку дня для эффективного государственного управления. Хорошо вооруженные ультраправые группировки также включились в эту борьбу, осуждая «режим внутренней оккупации», под которым они подразумевают предположительно коррумпированную бюрократию, которую нужно любыми средствами свергнуть. Растущий популизм, самоуправство и политическое насилие - все это части нынешней распаленной атмосферы», - пояснял корреспондент WSJ. По его словам, «в то время как правительство ослаблено дезертирством некоторых членов парламента и все больше зависимо от сотрудничества с политически амбициозными противниками, понятно, почему президент и премьер-министр Украины вынуждены уравновешивать потребность борьбы со злоупотреблениями олигархов с потребностью сохранить свое большинство. Крах большинства привел бы к намного более популистскому парламенту и поставил бы под угрозу фискальный и экономический прогресс, заслуживший поддержку Международного валютного фонда, Всемирного банка, Европейского Союза и США. К сожалению, активисты из гражданского общества, многие из которых получают западное финансирование, а также некоторые реформистские члены парламента, часто являются частью проблемы. Выросши в Украине, десятилетиями охваченной массовой коррупцией, полуавторитарным или авторитарным правлением, они были вышколены в манерах агрессивной оппозиции. Такие истовые реформаторы приравнивают нерасторопность правительства к содействию в коррупции и продолжают делать огульные и часто необдуманные заявления о преступном поведении премьер-министра, важных членов правительства и президентской администрации. Многие отказываются признавать впечатляющие и ощутимые улучшения в политических свободах и экономических реформах, делая вместо этого необоснованные заявления о секретном соглашении между олигархами и украинским руководством, о коррупционных махинациях и о неэффективности реформ. Такая рефлексивная враждебная позиция и склонность к революционной риторике рискует поддерживать общественный цинизм, в котором процветают экстремизм и популизм». По его мнению, чтобы сохранить страну, украинцам нужно прийти к компромиссу, когда от части своих претензий откажутся и олигархи, и общественные активисты, а правительство ответственнее возьмется за работу. «А теперь мы им мстим» И - два текста об общественной радикализации и общественном упрямстве. Foreign Policy пишет об «эволюции» российских политических ток-шоу. «С начала украинского кризиса в 2014 году политические ток-шоу размножились на ведущих телеканалах России, принадлежащих государству, - отмечает его корреспондент. - Нынешние шоу совсем не похожи на те, что им предшествовали. В 1990-е скучные студийные дискуссии вроде «Мы» или «Пресс-клуба» привлекали зрителей, жаждущих выразить ностальгию по Советскому Союзу и осудить имущественные расслоения, проявившиеся после его краха. В годы подъема после 2000-х шоу вроде «Большая стирка» или «Только для мужчин» развлекали новый российский средний класс обсуждениями жизненных тем от моды до кризиса среднего возраста. В начале 2012 года для российских ток-шоу поставили ограничения. Тогда в феврале, после крупных антиправительственных протестов, которые прошли по стране, российская ежедневная газета «Известия» сообщила, что политические программы будут временно остановлены на ведущих телеканалах. Дмитрий Киселев, в то время заместитель главы «Всероссийской государственной телерадиокомпании», главного федерального медиахолдинга, сказал газете, что это решение было принято, чтобы предотвратить «риск неверных интерпретаций» на протяжении предвыборной кампании. После возвращения Владимира Путина в Кремль на третий срок в качестве президента России, интерес к сбалансированным дискуссиям пропал, нормой стали эмоции и агрессивные нравоучения, говорит Анна Качкаева, преподаватель по медиа и коммуникациям в Высшей школе экономики в Москве». «До середины прошлого года эти ток-шоу, вместе с расширенными новостными выпусками, преобладали на национальных телеэкранах с почти безостановочным освещением конфликта в Украине, - продолжается статья. - По словам Качкаевой, новостные выпуски повторялись четыре раза между 9 часами утра и 6-ю вечера на «Первом канале» и «России 1» - двух главных телеканалах страны. Программы регулярно прерывались дополнительными 60-секундными «Новостями дня» с репортажами с линии фронта сепаратистского восстания. Вечерний прайм-тайм был занят новостными передачами, такими, как «Время» или «Новости», длившимися от часа до 90 минут и информировавшими зрителей о последних зверствах, якобы совершенных украинской армией против русскоговорящих жителей востока Украины, а после 10 вечера они переходили прямо к политическим шоу вроде «Политики» на «Первом канале» или «Вечера с Владимиром Соловьевым» на «России 1». В сентябре другие обычные дневные программы - детективные сериалы, семейные шоу и мыльные оперы - сменило новое дневное ток-шоу «Время покажет» на «Первом канале». В том же месяце третий по популярности российский телеканал НТВ запустил дневное новостное шоу «Анатомия дня», а также «Список Норкина». После того, как Россия в сентябре начала бомбардировки в Сирии, фокус несколько сместился с Украины на «антитеррористическую операцию» и нынешнее противостояние с Турцией за сбитый ею российский бомбардировщик. Каждый раз с появлением важной международной новости телеканалы выпускают «специальные выпуски» ток-шоу вроде «Вечера с Владимиром Соловьевым». «В размытой грани между новостями и развлечением, эти шоу дают Кремлю удобную - и дешевую - платформу для официальной пропаганды, говорят эксперты: по словам Василия Гатова, бывшего менеджера по развитию российского государственного информационного агентства РИА «Новости» и гостевого лектора Центра Анненберг Университета Южной Калифорнии, средняя стоимость эпизода редко превышает $15 тыс., в то время как другие дневные передачи обычно стоят в четыре-пять раз больше. Политические ток-шоу часто также идут по гибкому графику, продолжаясь так долго, как это нужно каналу, чтобы заполнить пробел в программе - выпуски «Вечера с Владимиром Соловьевым» и «Специального корреспондента» регулярно идут свыше двух с половиной часов». «Свыше десяти политических ток-шоу регулярно транслируются на трех ведущих российских телеканалах и пользуются растущей популярностью телевидения как источника новостей среди россиян, - подытоживают в FP. - Согласно данным от занимающейся медиаисследованиями компании TNS, время, которое россияне проводят за телевизором, выросло в 2014 году впервые за пять лет, и 72 процента россиян ежедневно смотрят федеральные телеканалы. Новостные и аналитические программы выросли в популярности на 9 процентов - намного значительнее, чем другие из 10 исследованных категорий. Средняя аудитория выпуска «Воскресного вечера с Владимиром Соловьевым», самого популярного шоу России, выросла от 1,87 млн в 2013 году до 3,3 млн в 2015, согласно TNS. Аудитория «Политики» между 2013 и 2014 годами выросла более чем вдвое, с 1,1 млн до 2,3 млн». Репортаж The Wall Street Journal - уже об украинском феномене. «Три русских православных священника прибыли однажды октябрьским днем в здешнюю сельскую церковь, собрали позолоченные иконы, кадильницы и подсвечники в грузовой фургон и уехали прочь, - начинается он. - Их отъезд обозначил победу Надежды Мякшиной, маленькой 58-летней женщины с озорной улыбкой. Этой осенью, когда украинская армия боролась с поддерживаемыми Россией сепаратистами на далеком востоке страны, она сплачивала соседей, чтобы прогнать приезжее духовенство и заменить его священником из украинской церкви. История церкви в Малых Дмитровичах, села приблизительно в 200 милях на юг от Киева, отражает углубляющийся психологический откол от России, эту расселину углубил 21-месячный конфликт, в котором большинство украинцев обвиняют своего восточного соседа». «Свыше 44 процентов украинцев принадлежат к Киевскому Патриархату, в то время как 21 процент являются частью Московского Патриархата, согласно исследованию, опубликованному весной Фондом «Демократические инициативы», киевским социологическим центром. В конце 2011 года тот же центр выяснил, что 31,1 процент идентифицировали себя с Киевским Патриархатом, а 25,9 процентов - с Московским Патриархатом. Президент Украины Петр Порошенко настаивает на признании Киевского Патриархата независимой национальной церковью, как вопросе национальной безопасности, - говорят его советники, после того как Россия использовала культурные и исторические связи для разжигания конфликта на украинском востоке. Киевский Патриархат, в отличие от своего противника, не признан официально всемирным православием, что дает повод Московскому Патриархату отрешать его последователей как схизматиков, отвернувшихся от Бога. Но в десятках мест вроде Малых Дмитровичей местные жители сами взялись прогонять Московский Патриархат. Для Мякшиной, работающей администратором на метеорологической станции, это личный бой: ее дед, Иосиф Ковтуненко, был священников в этом селе и был сослан на 18 месяцев в Сибирь в начале 1930-х годов и забит до смерти в 1960-е советскими молодежными активистами за отказ отречься от веры, говорит она. Церковь, построенная с 1763 году, была превращена в колхозное зернохранилище, а через несколько лет разрушена. После краха Советского Союза местные жители много лет посещали церковь Киевского Патриархата в соседнем селе. В 2013 году они переделали в церковь публичное здание в Малых Дмитровичах, но приход был зарегистрирован за Московским Патриархатом». «Прошлым летом, когда на востоке затянулся конфликт, двое соседей попросили Мякшину возглавить кампанию за киевскую церковь, - рассказывают в The Wall Street Journal предысторию недавних событий. - Она согласилась после того, как группа священников Киевского Патриархата пришла помолиться на могилу ее деда, которого они считают мучеником. Одним жарким августовским днем она прошла через все село, собирая 142 подписи под петицией в пользу перехода к Киевскому Патриархату. Она и ее союзники получили доступ к церковной пристройке. По их словам, это отец Вонифатий (работавший в селе священник УПЦ МП. - «ОстроВ») дал им ключ; по его словам, ключ стащили с его стола. Когда они пришли, чтобы подготовить комнату к службе, они рассказывают, что нашли украинский флаг - повешенный, когда здесь проводились выборы - лежащим на грязном полу рядом с пустыми бутылками из-под вина, использовавшимися для причащения. «Это была последняя капля, - говорит Ирина Крикун, дочь Мякшиной. - Мы видели их отношение к Украине». Отец Вонифатий, родившийся в Киеве и называющий себя патриотом, говорит, что на полу был не флаг, а занавеска, которую он использовал, чтобы скрыть строительные материалы». «В следующую субботу, 23 августа, десятки сторонников сошлись у церкви и призывали отца Вонифатия уйти. Он называл их поведение агрессивным, и в сообщении на сайте Московского Патриархата это происшествие называли «классическим примером рейдерской атаки на здание церкви». Видео, предоставленные Крикун, показывают мирную толпу из нескольких десятков человек, поднимающих руки в знак голосования против него, прежде чем священник с печалью говорит: «Я так люблю вас, что будет грустно прощаться». На следующий день селяне снова пришли к церкви, где они нашли группу священников Московского Патриархата и верующих, привезенных из соседних сел. Глава села, занятый празднованиями Дня независимости, закрыл церковь. Тем временем Мякшина и ее союзники перерегистрировали старую церковную общину, чтобы получить контроль над зданием. В октябре отец Вонифатий признал поражение, прибыв к церкви с двумя коллегами и забрав из нее большую часть утвари. Селяне решили не вмешиваться. «Самым важным было выпроводить их из села», - говорит Мякшина. Отец Вонифатий говорит, что был наказан Московским Патриархатом за потерю контроля над церковью, и теперь ему нельзя служить в Киевской епархии. Селяне же сейчас молятся по воскресеньям с отцом Владимиром из Киевского Патриархата. 20 декабря он возложил первый камень новой церкви, которую селяне намерены построить на месте церкви 18 века. «Мы упрямые. Мы выдержали это, а теперь мы им мстим, - говорит Мякшина, имея в виду историческую подчиненность Украины России. - Москва не может этого понять». Обзор подготовила Софья Петровская, «ОстроВ» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
