Свет и тени украинской действительности. Статья 2

История современными политиками чаще всего рассматривается как служанка. Но с историческим сознанием связаны не просто сиюминутные политические интересы. Оно – глубокая основа народной идентичности. 

Новые акценты 

Приход В.Януковича к власти в первую очередь отразился на состоянии актуального исторического сознания Украины.  

Решающим моментом послужило озвучивание Президентом точки зрения, которой давно придерживается Партия регионов, - на природу Голодомора. Выступая в апреле текущего года перед депутатами Европарламента, Виктор Янукович заявил: «Это были последствия сталинского тоталитарного режима, отношения к людям. Но признавать Голодомор как факт геноцида относительно одного или другого народа, мы считаем, будет неправильно, несправедливо. Это была трагедия, общая трагедия народов, которые когда-то входили в единое государство – Советский Союз» (цитирую по статье Станислава Кульчицкого «Необходимо понимать, что будет означать коррекция закона о Голодоморе» - День, 2010, 22 июня – С.4). 

Виктор Ющенко за период своего президентства сделал проблему Голодомора важнейшей темой внутренней жизни и одним из приоритетных направлений внешней политики. Его усилиями Голодомор превратился в визитную карточку Украины.  

Эту тенденцию на слияние государственной идеи с памятью о Голодоморе четко уловил бывший директор Отраслевого государственного архива при СБУ Владимир Вьятрович: «Наша власть должна понять, что независимо от того, кто выиграл выборы, есть определенные базовые ценности, которые не могут пересматриваться ни в коем случае. Среди таких базовых ценностей – Голодомор. Национальные интересы не должны страдать из-за изменения лица власти» (День. – 2010, 18 – 19 июня – С.5). Не буду комментировать объявление Голодомора «ценностью», ограничусь пока лишь констатацией факта:  серьезное смещение в государственных оценках данного явления значительно повлияло на духовную атмосферу в стране. 

Не менее существенным оказался и  второй сдвиг в актуальном историческом сознании страны, связанный с празднованием 65-летия Победы над фашистской Германией на государственном уровне. Впервые и в Киеве, и в Москве в общих колоннах шли военнослужащие Украины, России и Беларуси, демонстрируя единство, которого многим украинцам долго не доставало. Власть на этот запрос откликнулась.  

В предшествующий политический цикл акценты расставлялись по-иному. На официальном и особенно на полуофициальном уровнях отрицалось само право называть эту войну «Великой Отечественной». Выдающийся украинский историк Наталья Яковенко таким образом формулирует соответствующие резоны Рабочей группы по мониторингу школьных учебников: «…Эту войну некорректно называть Великой Отечественной. Во-первых, наша концепция категорически отрицает навязывание текстам учебников эмоциональных оценок прошлого с идеологической нагрузкой, а именно такой подтекст содержит толкование войны в категориях «Великой Отечественной». Во-вторых, стратегической целью нашей концепции и привязанных к ней программ является в меру возможности, продвигаться к согласованию острейших расхождений в «исторических памятях» отдельных регионов Украины. Между тем эту войну если и можно, закрыв глаза на идеологический аспект дефиниции, назвать «отечественной», то лишь для той части Украины, которая входила в Советский Союз. В то же время, конечно, она такой не была ни для оккупированных Красной армией в 1939 г. территорий Волыни и Галичины, ни для Буковины, ни для Закарпатья» (День. – 2010, 18 мая – С.6).  

Данное высказывание я снова пока использую лишь как иллюстративный пример. Хотя, конечно, оно порождают массу вопросов: как сблизить региональные истории, отрицая отечественный характер войны, если большая часть территории Украины как раз входила в состав СССР, а большинство украинцев, участвовавших в войне, воевали на стороне Красной Армии? На базе оценок тех частей страны, которые до 1939 г. в её составе не были? 

Историческое сознание и национальное государство 

Историческое сознание – важная часть общественного сознания, играющая существенную роль в формировании групповых идентичностей.  

В новое время историческое сознание приобрело особую форму своего существования, которая сохраняется во многом и доныне, в рамках проекта национальных государств.  

Именно в пределах национальных государств возник общий исторический горизонт для регионов, этнических групп, классов, семей и индивидов. Становление национальных государств предполагало пересмотр и адаптирование под новые потребности всего, что происходило когда-либо на их территории. В силу этого официальное историческое сознание получало оппортунистическое оформление, оправдывая то, что получилось.  

В реальном прошлом на территории современной России или Украины разворачивались часто альтернативные друг по отношению к другу процессы. Но позднейшие историки их представили как ориентированные на сегодняшнее состояние как на свою цель. Например, разбил московский великий князь Иоанн III в 1471г. новгородцев. Сергей Соловьёв объясняет: не разбил бы, перешел бы Великий Новгород под руку великого князя литовского Казимира. Россия в современном виде не существовала бы (Соловьёв С. М. Общедоступные чтения о русской истории.- М., 1992. – С.235). И такие примеры можно найти в историях всех современных народов. Такой способ мышления закрывает реальные альтернативы исторического процесса, заставляя его читать как книгу предустановлений. 

Историческое сознание, конечно, может существовать не только в форме, которую придал ему проект национальных государств. Есть династическое историческое сознание, имперское историческое сознание, историческое сознание регионов, городов и пр. и пр. В современном мире особенно сложные узлы противоречий возникают там, где переплетаются истории разных социальных и политических организмов и накладываются друг на друга разные исторические сознания.  

Последнее - особенно актуально для Украины. У нас сейчас переплетаются и конфликтуют исторические сознания Советского Союза и собственно историческое сознание украинского этноса. Советский Союз был наднациональным образованием, но многое значимое на территории Украины (и для украинского этнического организма) происходило в условиях реализации его проекта устройства социальной жизни. Выбросить это из жизни украинского народа невозможно, но оно не вытекало из органического развития только этого народа. Отбрасывание исторического наследия советской эпохи ведет к тому, что украинская история предстаёт историей народа-жертвы, историей сплошных мук и страданий. К тому же, она оказывается фрагментарной и принципиально неполной в политическом плане. Очень трудно связать нить исторической судьбы от Киевской Руси через казацкое государство Богдана Хмельницкого, недолгое существование УНР и ЗУНР до современной Украины.  

Отказ от наследия Российской империи и Советского Союза (как впрочем, и от наследия Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, Австро-Венгрии) лишает украинскую историю энергетики. Тут не помогают и обращения к Триполью, конструирование Великой Араты как предпосылки Украины. Поэтому современные украинские историки говорят о необходимости перейти от пессимистической к оптимистической истории Украины. Наталья Яковенко вполне справедливо констатирует опасность учебников истории, которые учат молодое поколение воспринимать себя как нацию-жертву: «Такое представление истории потенциально подталкивает к второсортности, к оценке своей нации в прошлом как жертвы, которое транслируется на будущее. Это общий слепок видения, который ребенок выносит из школы. Мы считаем, что современный учебник построен на так называемой пессимистической истории. Когда это направление создалось – это было понятно и нормально. Сегодня же наша нация нуждается в оптимистической истории, то есть истории, построенной на положительном опыте. Положительный опыт можно найти во всем. Жизнь наполнена положительным опытом. Я не говорю уже о том, что эти плачи, которыми переполнена история, акцент на колониальном притеснении просто не соответствуют исторической действительности! Украинцы справлялись с вызовами в разные периоды истории, что свидетельствует о креативности и выносливости нашего народа». 

Почти со всем этим нельзя не согласиться. Почти, потому что не со всеми вызовами народу удавалось справиться. Но последствием «пессимистической» концепции истории Украины стало не только угнетение национального сознания, но и укоренение представлений о нашей стране как о стране третьего мира. Вот уже и молодой бизнес-консультант Павел Вдович как само собой разумеющееся пишет: «Украина – яркий пример развивающегося государства, пытающегося во что бы то ни стало произвести впечатление на других. Ради этого мы готовы идти на невиданные жертвы и влезать по уши в долги» (Корреспондент. – 2010. - №24 – С.27). Это и есть реальное последствие официальных воплей о нашем историческом величии в невероятных страданиях.  

Анализ исторического сознания предполагает учет ещё одного аспекта этой темы. Для социологии азбучным положением является, что любая форма общественного сознания имеет несколько уровней: обыденный и теоретический. Последний, в свою очередь, разделяется на собственно научное сознание и на практически ориентированное теоретическое сознание. Темпы и ритмы изменений на каждом из уровней не обязательно совпадают. Например, в современной Украине мы можем констатировать серьезный прогресс научного сегмента исторического сознания. Профессиональные историки ввели в научный оборот много ранее неизвестных документов, ими создано много объясняющих факты концепций. Это касается многих ключевых для актуального исторического сознания тем: периода революции и гражданской войны, периода Второй мировой войны, деятельности ОУН, Голодомора, истории УПА и т.д. Однако практически ориентированное историческое сознание, которое закрепляется в программных документах политических партий, в их идеологических установках, кажется, порой движется по кругу. Это ведет к тому, что облик прошлого окрашивается в разные тона в различные периоды политического цикла. К тому же разные политические силы нашей страны имеют часто несоединимые концепции истории.  Сейчас эти разные концепции представлены в рамках одной правящей коалиции.  

Прецедент Сталина 

О разных концепциях истории и об их влиянии на духовную атмосферу страны я хочу поговорить на примере отношения к Сталину и сталинизму. 

Этот вопрос стал актуальным в период празднования 65-летия Победы. Усилиями КПУ в ряде городов Востока Украины накануне 9 Мая появились бил-борды с изображениями Сталина. Тексты на них достаточно жестко связывали имя советского генералиссимуса с Победой. Апофеозом этих усилий коммунистов стало открытие бюста Сталину в Запорожье. 

Бюст Сталина, установленный на крыльце Запорожского обкома КПУ, стал на определенное время мировой сенсацией. Наверное, данное мероприятие следует признать самым успешным PR-ходом народного депутата из фракции КПУ, первого секретаря её Запорожского обкома Алексея Бабурина. До этого малоизвестный провинциальный политик на короткое время стал первополосным героем изданий.  

Однако я не склонен этот прецедент толковать слишком узко. Мне кажется, что он заслуживает более серьезного отношения. 

Начну с личных впечатлений. Мне пришлось в те дни побывать в Запорожье. Открытие памятника я видел по телевиденью. Создавалось впечатление многолюдного мероприятия, осененного красными знаменами, сиянием орденов и медалей ветеранов. Привкус трагичности придало сообщение, что во время митинга умерла пожилая его участница. Сам бюст выглядел на экране величественно и угрожающе.  

На следующий день с запорожскими коллегами мы отправились посмотреть этот объект. Вначале долго кружили вокруг городского рынка, так как прохожие давали довольно противоречивые указания. Современный особняк, где размещается обком, оказался неподалеку от рынка. Когда остановились на пыльной площадке перед ступенями здания, уперлись с желтые металлические ограждения. Бюст на постаменте из красного гранита оказался ярко серебристым и пробуждал чувства гламурного свойства, а не идейного величия. 

Возле памятника «бронзовели» два  живых охранника частной структуры. Одеты они были в футболки, шорты и тапочки.  Когда мы спросили их, можно ли подойти поближе, один из них  сквозь зубы процедил: «Вы же молчите, а мы не знаем, чего вы хотите». После чего подошел к ограждению и отодвинул один из решетчатых блоков.  

Мы подошли к скульптуре, у постамента которой еще лежали живые цветы и снова попытались завязать разговор. Дескать, от кого  это вы «забаррикадировались»? Тот , который открыл проход, нехотя ответил - в городе «есть несколько сумасшедших» - националистов (которые единственные открыто протестовали против появления  в городе памятника). На вопрос о праве на установку бюста, заученно ответил: «Никаких разрешений здесь не требуется. Здание, на ступенях которого установлен памятник, является частной собственностью».  А на вопрос о собственнике охранник ответил с гордостью: «Народный депутат Алексей Бабурин». Мы решили уточнить: «А рынок за зданием не Алексей ли Бабурин держит?». Охранник  обиделся и отвернулся: «Без комментариев». 

Так мы получили очень ценную информацию: в Запорожье при входе в  частное здание обкома  стоит частный бюст Сталину. И принадлежит все это … первому секретарю обкома, который был последним секретарем парткома Запорожского автомобильного завода «Коммунар». (Справка: после 1991 года Алексей Бабурин работал заместителем начальника управления материально-технического обеспечения, заместителем, первым заместителем коммерческого директора Запорожского автомобильного завода. В Запорожье Алексея Бабурина считают удачливым бизнесменом, связанным интересами с Константином Григоришиным и Евгением Мармазовым. Первый – российский олигарх родом из Запорожья, второй – коллега по фракции).  

В машине  мы  с коллегами иронизировали по поводу того, каким бы был ответ товарища Сталина на данный подарок товарища Бабурина?  Пришли к единодушному выводу: однозначно - расстрелять!  

Ирония иронией, но чему  же посвящен этот памятник? Как он вообще возможен после всего того, что мы сейчас знаем об Иосифе Сталине лично и о его режиме?  

В том же Запорожье вам расскажут, что первоначально план застройки города был совсем другим. Жилые кварталы должны были находиться достаточно далеко от промышленных объектов. Рабочих к ним предполагалось возить общественным транспортом. Вмешался Сталин: «Рабочие должны ходить на работу пешком!». Итогом являются все экологические проблемы индустриального города. Страшные истории расскажут о строительстве Днепрогэса, который во многом стоит на костях, как и другие объекты первых пятилеток. К тому же сейчас плотина Днепрогэса для жителей города превратилась в постоянную угрозу. Рассказывают о полутораметровых трещинах в её основании. А кто скажет, сколько крестьян умерло в селах вокруг Запорожья в 1932 – 1933 года?  А памятник  - стоит!  

В данном случае данный памятник  в ещё большей степени отражает определенную ситуацию в обществе, духовное состояние людей, которые его воздвигли. Он сооружен накануне 9 Мая. Так это памятник Сталину – полководцу, Сталину – победителю? Иллюзия, что Сталин – гениальный полководец могла быть только у тех, кто жил в его эпоху под тоталитарным прессом. В великом романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» главный герой талантливый физик Виктор Павлович Штрум после телефонного разговора со Сталиным впадает в своеобразный транс: «Ведь по одному его слову возникали огромные стройки, колонны лесорубов шли в тайгу, стотысячные людские массы рыли каналы, возводили города, прокладывали дороги в крае полярной ночи и вечной мерзлоты. Он выразил в себе великое государство! Солнце сталинской конституции…Партия Сталина…сталинские пятилетки…сталинские стройки…сталинская стратегия…сталинская авиация…Великое государство выразило себя в нем, в его характере, в его повадках» (М., 2004 – С.771). Так бывает только после прикосновения к сакральному, которое для простого смертного является и великим, и ужасным одновременно. Известный российский культуролог Леонид Баткин рассказывает: «Когда Сталин позвонил Пастернаку, тот вдруг сказал, что надо бы встретиться и поговорить «о жизни и смерти». Сталин в ответ немного помолчал - и повесил трубку». Комментарий к этому событию он дает такой: «Поэт подумал вслух за великое множество других людей, которые повели бы себя иначе, да и ничего подобного им в голову не пришло бы, а все-таки каждый из них на свой лад тоже был заворожен безмерностью фигуры Сталина, отождествляемой (чаще бессознательно?) уже не просто с абсолютной деспотической властью, но и – в такой немыслимо огромной стране, после такой огромной революции! – словно бы с самой субстанцией истории. Иначе говоря, с чем-то несравненно большим, чем какая-то власть и сила, а именно: с их первоисточником. И следовательно – с великой тайной» (Баткин Л. Сон разума. О социо-культурных масштабах личности Сталина) // Осмыслить культ Сталина. – М.: Прогресс, 1989. – С. 9).  

То есть, перед нами предстает во всей своей «красе» вполне понятная оптическая иллюзия тоталитаризма, когда все общество, вся его творческая энергия персонифицируется в личности, которая занимает высший пост в партийно-государственной иерархии. Учение, легитимизирующее тоталитарный строй, превращается в этой ситуации в квазирелигию, а вождь приобретает черты живого божества. Это в свое время тонко почувствовал Александр Твардовский, написав в поеме «За далью даль»: Так это было:/четверть века/ Призывом к бою и труду/ Звучало имя человека/ Со словом Родина в ряду. Оно не знало меньшей меры,/ Уже вступая в те права,/ Что у людей глубокой веры/ Имеет имя божества. 

Но то, что объяснимо для людей 30 – 50-х годов ХХ века, вряд ли может быть принято нами. Мы знаем, что Сталин не был хорошим полководцем. Его прямое вмешательство в ход военных операций чаще всего имело негативные последствия. Да он и сам не всегда питал иллюзии относительно своего полководческого дара. Иначе он не сказал бы следующие слова в своём знаменитом тосте за здоровье русского народа: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 – 1942 годах, когда наша армия отступала, покидая родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, - над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!» (Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. Изд. 5-е. – М.: ОГИЗ, 1947. – С.196 – 197). 

Итак, народ спасся сам и спас своих мучителей со Сталиным во главе. Спас, а затем поверил, что все это произошло по воле Сталина. Но нам-то в это верить уже не обязательно.  

Может быть, памятник в Запорожье Сталину – великому государственному деятелю? Эта иллюзия относительно того, что Сталин был великим государственным деятелем лежит в основе простонародного сталинизма. В своё время он появился как протест в ответ на косность власти, её забюрократизированность. Я помню, как в начале 1970-х молодые водители выставляли на лобовых стеклах своих машин портреты Сталина. И сам я в юности тоже был сталинистом. Мне не нравилось социальное разложение в период брежневского правления. После школы я некоторое время работал на заводе. В новый механический цех завезли станки с ЧПУ. Они год стояли и пылились. Какое-то оборудование вообще в цех и не заносили. Оно в ящиках стояло под открытым небом. Было страшно обидно за это расточительство. Но все это было ничто по сравнению с тем, что я видел в Западной Сибири, когда поехал туда в составе студенческого строительного отряда. 

 За поселком находилась огромная свалка из новейшего импортного оборудования. Мы все понимали, что всё это куплено за валюту. Довезти до Полярного круга что-либо тоже в копеечку влетает. Почему же при монтаже так много портится? Почему работают низкоквалифицированные люди? Откуда такое небрежение общественным богатством? Откуда  - всенародное разгильдяйство и бесхозяйственность?

Мне и многим другим молодым людям казалось, что при Сталине такого не могло быть по определению. Мы читали речь У. Черчилля о Сталине, в которой было сказано, что наш усатый диктатор «принял страну в лаптях, а оставил с атомным реактором». Нам было обидно за страну. Хотелось, чтобы она была великой и могучей, а жизнь в ней была динамичной и исполненной энтузиазма. Я собственноручно изготовил значок с изображением Сталина и демонстрировал в институте этакое фрондерство. В общежитии я повесил портрет Сталина на стене у своей кровати, как раз напротив огромного портрета Эрнесто Че Гевары, который еще раньше повесил товарищ по комнате. Все справедливо воспринимали это как идейную конфронтацию. Геварист, как начинающий комсомольский функционер, вполне примирительно относился к Брежневу. Меня же раздражали длинные и пустые речи Леонида Ильича, и я в полемическом запале кричал, что у него уровень среднего секретаря райкома. Про Сталина же говорил, что был культ, но была и личность. Впрочем, в последнем я не был оригинальным. Так думали многие. 

Мне долго пришлось преодолевать свой сталинизм. Трещины в убеждениях появлялись незаметно. Еще работая на заводе, я спрашивал у старых рабочих об энтузиазме 30-х годов. Они в ответ усмехались и переводили речь на другое. Когда я о том же спрашивал мать, то она рассказывала мне о голодовках и о том, что в колхозах к весне коров, как правило, приходилось подвешивать на веревках, так как от скудного питания они самостоятельно на ногах уже не держались.  Интеллектуально я уходил от Сталина через Ленина, Маркса, Камю. Помню, как меня поразила скудость философского мышления Сталина в статье «О диалектическом и историческом материализме». Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» был значительно изощреннее. Уровень мышления Маркса и сравнивать не стоило. В период Перестройки я начал понимать, насколько серьезную проблему составляют Сталин и сталинизм не просто для коммунистического, а для всего левого движения. Но это – мой личный путь.  

Попытка рационально оценить Сталина как руководителя государства ведет к своеобразной бухгалтерии, когда в разные колонки записывается приход и расход. Приходом была индустриализации. Тем самым решалась задача, объективно стоявшая перед страной. В приход можно записать строительство транспортной инфраструктуры. В приход всегда записывают победу в войне с фашистской Германией. Но что  - в расходе? Десятки миллионов человеческих жизней. Принесение в жертву грядущему ныне живущих поколений, чьё существование на десятилетия была превращена в ад. Низведение личности к ничтожеству. Тотальный контроль ОГПУ – НКВД. Показательные процессы, где бывшие соратники Сталина клевещут на самих себя и подтверждают самые нелепые обвинения. Застой общественной мысли, оцепенение общественных наук в условиях страха и трепета. Ликвидация социологии, генетики и кибернетики. Расцвет мракобесия под видом прогрессивной науки. Атмосфера подлости во властных коридорах. Ей задавал тон сам Верховный руководитель. Сохранилось много свидетельств тупой, подлой садистской игры Сталина с уже выбранными им жертвами.  Сын известного революционера и писатель Антон Антонов – Овсеенко рассказывает о последних днях  Николая Крыленко: «Для расправы с наркомом юстиции СССР Н. В. Крыленко генсек измыслил довольно примитивный план. Роль провокатора он поручил давнему приятелю Берии, соучастнику закавказской резни Джафару Багирову. На первой сессии Верховного Совета тот набросился на Крыленко, обвинив наркома в чрезмерном увлечении…спортом. Он действительно увлекался альпинизмом, любил шахматы – что с того?... Но сигнал прозвучал, и Крыленко сняли. Пять дней он сдавал дела диввоенюристу Н. М. Рычкову, работавшему до этого в бригаде Ульриха. Потом Крыленко уехал на дачу. Неожиданный звонок из Кремля, голос Сталина: «Слушай, Николай Васильевич, ты не расстраивайся. Мы тебе доверяем. Продолжай порученную тебе работу над новым Кодексом…». В ту же ночь группа оперативников НКВД окружила дачу Крыленко» (Антонов - Овсеенко А. Театр Иосифа Сталина// Осмыслить культ Сталина. – М.: Прогресс, 1989. – С.107). Самое глубокое моральное чувство восстает против такого поведения, ибо оно разрушает то, что делает человека человеком – справедливость, добро, доверие. Антон Антонов – Овсеенко чувствует это и переходит на библейский тон: «Чокаться с завтрашними мертвецами за ночным столом? Это для гурманов. Сказано: «Незачем поить ночью птицу, которую утром зарежут». А Сталин поил. И перышки приглаживал, игривец» (Там же. – С.110). 

Выдающийся руководитель должен отличаться незаурядным интеллектом, глубоким мышлением. Современники все это усматривали у Сталина. Говорили о его железной логике. Правда, ему приписывали все возможные и невозможные достоинства. Михаил Калинин даже назвал его лучшим русским стилистом и лучшим знатоком русского языка. Сейчас остались тексты, которые можно анализировать и оценивать спокойно. Эти тексты отличаются необычайной простотой, тавтологичностью. Постоянно ощущается влияние формы катехизиса на мышление Сталина.  Культуролог Леонид Баткин после текстологического анализа сталинских речей пришел к выводу, что их воздействие на слушателей объяснялось только силой власти. От каждого слова могла зависеть буквально жизнь миллионов. Сами же тексты убоги. Леонид Баткин пишет: «Ведь ничтожество любого из сталинских выступлений, из которых ушла сила – сила в прямом, политическом и даже физическом смысле, сила домны и рудника, канала и плотины, армии и «органов», единодушного вопля и неслышного доноса, ночного стука в дверь и парадного шага по брусчатке, - содержательное ничтожество сталинских речей может быть без труда доказано. Но не ничтожество последствий» (Там же. – С. 37). Как ученый он искал стилистические аналогии речам Сталина. Его открытие невероятно оригинально. Единственную прямую аналогию он обнаружил с речами персонажей Михаила Зощенко. Ученый восклицает: «Не правда ли, различить эти жлобские высказывания довольно затруднительно: где в только что слепленном попурри зощенковский начальник жакта и где невыдуманный высший руководитель партии и страны. Читая это вместе и вперемешку – сначала смеешься, затем теряешь ориентацию, дуреешь. И задумываешься» (Там же. – С.24).  

Леонид Баткин на основе воспоминаний  писателя Константина Симонова и других людей, входивших в ближний круг Сталина, делает вывод, что в Сталине как руководителе совмещалось две сущности – «вора в законе и великого кадровика». Как вор в законе он руководствовался понятиями, а не законами. В ближнем кругу в процессе непрерывных разглагольствований решал, кто чего заслуживает. При этом постоянно подшучивал над своими клевретами. И шутки эти были одновременно угрозами. Как кадровик верил в анкетные данные, тасовал кадры, полагая, что именно в этом и состоит искусство руководителя. Все это вряд ли дает основание заключить, что Сталин заслужил памятника как выдающийся руководитель государства. 

Следует добавить, что Сталин как руководитель вел страну от кризиса к кризису. Каждый новый кризис сопровождался поиском врагов, которые его якобы спровоцировали. При Сталине была решена задача технической модернизации страны. Но эта модернизация оказалась хрупкой. В стране не сформировались механизмы саморазвития, поэтому новые преобразования приходилось постоянно внедрять политической силой. Именно из-за этого экономика СССР к концу его существования имела на 60 – 80% изношенные основные фонды.  

Но, может быть, это памятник Сталину – деятелю коммунистического движения? Человеку левых взглядов, боровшемуся за социальную справедливость? В научном сообществе достаточно распространен взгляд, что сталинизм имел антисоциалистическую направленность. Лев Троцкий, наверное, первым определил захват власти Сталиным как термидор, то есть контрреволюционный переворот. (Термидор – летний месяц республиканского календаря в революционной Франции. 9 термидора 1794 года были свергнуты якобинцы, а 10 термидора (28 июля) их руководители – Максимилиан и Огюстен Робеспьеры, Сен-Жюст, Кутон, Леба и др. – были казнены на Гревской площади в Париже). Татьяна Заславская пишет о сталинизме: «В действительности сталинский переворот 1927 – 1937 годов, проходивший «под гром побеждающего социализма», имел антисоциалистическую направленность» (Заславская Т. И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. – М., 2004. – С. 44). Думаю, что это положение является научно доказанным. При Сталине трудящиеся были лишены минимума прав, а социальные завоевания предшествующего периода – сведены к нулю. Задачи индустриализации решались огромными армиями рабов ГУЛАГа. Крестьяне, лишенные паспортов, вновь были низведены до положения крепостных. Марксизм превратился в квазирелигию. Его развитие прекратилось. Всем этим Сталин нанес ужасающий удар не только коммунистическому, но и вообще левому движению. Никто так много не сделал для дискредитации левой идеи как Сталин!  

Кому же и чему этот памятник? Его герменевтическое истолкование невозможно без учета социального контекста. Бюст этот отражает определенные особенности структуры и процессов в нашем нынешнем правящем классе. Он структурирован клиентельными группами. Их патроны тоже все решают внутри этих групп по понятиям. Отсюда правовой нигилизм, сведение права лишь к обслуживающему механизму своих интересов. Судебная система не сама по себе коррумпировалась. Её такой сделал наш правящий класс. Установка на то, чтобы добиваться своих целей любой ценой открывает путь к насилию и к коррупции. Вспомним, что сделал с Конституционным судом демократ Ющенко, когда решался вопрос о роспуске парламента? Никто никого не расстреливал. Сейчас в этом и нет потребности. Но неправовое решение было «продавлено». Запорожский бюст Сталина и есть памятник духу «продавливания», господствующему в нашем правящем классе. 

Открыто и публично против установки памятника Сталину в Запорожье выступили только украинские националисты из ВО «Свобода». Люди, которые придерживаются просто другого варианта тоталитаризма. Люди, которые, хотя и с другим знаком, но тоже прочно связывают Сталина и Победу над фашистской Германией. Это – еще один опасный обертон в нашей духовной жизни. Победа над фашизмом была народной победой. Она по существу имела антисталинский характер, так как не могла быть достигнута без низовой инициативы и творчества. Без 1945 г. не было бы ХХ съезда КПСС и Перестройки. Победа имела очистительных характер и в мировом масштабе. Именно она подтолкнула правительства великих государств к пониманию того, что глобальные проблемы необходимо решать коллегиально. Отсюда – идея ООН. Можно в этом усматривать иронию истории, но десталинизация началась в Сталинграде, когда в этом городе фактически решалась судьба мира. Василий Гроссман чутко уловил это значение Сталинградской битвы: «Каждая эпоха имеет свой мировой город – он её душа, её воля. Вторая всемирная война была эпохой человечества, и на некоторое время её мировым городом стал Сталинград. Он стал мыслью и страстью человеческого рода» (С. 800). 

Кроме ВО «Свободы» не нашлось организаций и духовных авторитетов, которые дали бы серьезную оценку запорожскому прецеденту. Президент прореагировал вяло. Информагенства распространили такие высказывания Виктора Януковича: «Относительно памятника Сталину в Запорожье. Во-первых, не памятник, а бюст. Во-вторых, его никто не устанавливал. В Запорожье нет ни памятника, ни бюста Сталину. Но в городском совете Запорожья есть восемь коммунистов. Эти коммунисты хотят во дворе, где находится офис Коммунистической партии, установить бюст Сталина. Поскольку эта территория принадлежит коммунистам, то для установки бюста не требуется согласия городского Совета. Я разговаривал с мэром Запорожья и с депутатами городского Совета. Мы пришли к общему мнению, что нужен общегородской референдум. Пусть жители Запорожья сами, демократическим способом, решат, есть ли место на земле бюсту Сталина». Наверное, Президент в этом случае, как и во многих других, думал о тактических задачах, о судьбе коалиции, где коммунисты являются необходимыми, о персональных договоренностях. Все это можно понять. Но в этом случае Президент должен был высказать и свою личную точку зрения. Он этого, к сожалению, не сделал.  

Общественный суд над сталинизмом? 

Заканчивая этот сюжет, я как раз и хочу высказать свою личную точку зрения. Украинскому обществу необходим общественный суд над сталинизмом. Не над коммунистами и не над идеей коммунизма. Суд этот должен быть внепартийным, но условия для него должны быть созданы на государственном уровне. Юридические процедуры должны быть соблюдены, хотя решения этого суда вряд ли могут иметь юридические последствия. Но они будут иметь последствия моральные и поспособствуют возрождению общества в нашей стране. 

Сталинизм – явление вовсе не украинское. В Украине он, вероятно, самостоятельно и не возник бы никогда. Но по последствиям сталинизм сильнейшим образом повлиял на нашу страну.

Луганск, ул.Демехина, май 2010г.

Это касается не только жертв. Его последствия – не только в структуре нашего правящего класса и в образе его действий. Они – в каждом из нас, когда мы хотим простых решений сложных вопросов, когда полагаемся на насилие как на последний аргумент в общественном споре. В этом плане сталинизм вошел и в утонченные интеллектуальные дискуссии и в простонародное восприятие жизни. Вот, например, высказывание выдающегося философа Михаила Лифшица: «Насилие само по себе отвратительно, однако решимость применить оружие в правом деле – признак мужества» (Лифшиц Мих. Собр. Соч. – Т.3. – М., 1988. – С.254). Он здесь прямо повторяет фразу Ленина. Кто из нас не согласится с этим? Но здесь упущен один нюанс – правовое оправдание насилия. Если его нет, то каждый участник общественного конфликта будет определять именно свое дело как правое, а общественная жизнь скатится до борьбы всех против всех. После этого любой диктатор будет выглядеть спасителем. А вот Алексей Бабурин делится воспоминаниями о своем детстве: «Я родом из Макеевки. У нас раньше было модно идти стенка на стенку. Макеевские пацаны тогда считались куда круче донецких. А я был своего рода авторитетом для всех блатных и «бандюков», потому что хорошо учился и хорошо играл в футбол, меня за это и уважали. Всегда умел постоять за себя и других». Это уже – простонародная сторона одной и той же медали. Комментировать тут нечего. Единственный штрих –  что это о себе с гордостью говорит народный депутат Украины.  

Кризис левой идеи

Суд над сталинизмом был бы, с моей точки зрения, благотворным для идеи коммунизма и для левого движения вообще.  

В настоящий момент в Украине левое движение сошло на полный маргинес. КПУ, не найдя для себя современного образа, усилиями своих руководителей превратилась в политический бизнес-проект и постепенно уходит из политической жизни страны. Объективно это – один из признаков деградации партийной системы Украины. В условиях соревновательной демократии политический спектр обязательно должен быть полным. Нельзя, чтобы огромные массы людей наемного труда оставались без политического представительства. Но это представительство не может уже осуществляться в старой форме. Сталинизм показал угрозу вождистских партий в левом движении. Для левых партий нужна новая идеология и новые организационные формы. Быть левым сейчас – это отстаивать перспективу сохранения на нашей планете самого вида Homo Sapiens. Любой групповой эгоизм сейчас ведет к гарантированной гибели человечества. Сегодняшнее положение человечества делает ложными многие ходы мысли, которые казались оправданными и глубокими в прошлом. Так, есть представление о диалектике добра и зла, которое идет от немецкой классики. Согласно ему зло часто выступает инструментом добра. Частным случаем здесь является насилие, которое согласно карлу Марксу, выступает повивальной бабкой истории. Чеканную формулу для этого предложил Гёте в «Фаусте», вложив её в уста Мефистофелю:Часть силы той, что без числа/Творит добро, всему желая зла./(Перевод Бориса Пастернака). 

Задача сейчас стоит так, что нам всем живущим на Земле нужно искать новую философию совместной жизни. Левая идея должна измениться и стать голосом нашего вида перед вызовами космоса. Для того, чтобы стать на этот путь и необходимо расстаться со сталинизмом и Сталиным.  

Осуждение сталинизма будет иметь для общества значительный терапевтический эффект. Через это удастся отделить идеи, имеющие право на существование, от их злодейских интерпретаций, великие деяния народа от злодеяния вождей.  

И – последнее. Неосужденные преступники после смерти превращаются в вурдалаков, которые пьют кровь из живых. И тут я возвращаюсь к теме Голодомора, с которой начал эти заметки. 

Чем отличается геноцид от великой трагедии? 

Тема Голодомор – это пример того, как политики могут использовать в своих интересах даже самую ужасную трагедию.  

Следует прямо сказать, что за весь период независимости Украины именно по этой причине так и не был найден верный тон в освещении данного страшного периода отечественной истории. Третий президент современной Украины Виктор Ющенко превратил эту тему в главный момент государственной идеологии. Она стала основой некой гражданской религии со своим календарным циклом. Был сооружен её центральный храм – скорбная поминальная свеча высокого художественного достоинства возле Киево-Печерской лавры. Вся страна была уставлена скорбными крестами.  

Всё это я пишу без тени иронии. Тема слишком серьёзная, чтобы о ней говорить иронично. Народ должен знать своё прошлое. Без этого у нас не будет будущего. К тому же Голодомор – это не просто трагедия, но и преступление. Голод наступил не в результате стихийных катаклизмов, а явился результатом внутренней политики правящей в тот момент политической группировки. Народ про этот Великий голод помнил всегда, хотя эта память прибивалась государственными усилиями все советские годы. Я с детства помню разговоры о голодовках в нашей семье. Село, откуда я родом, не вымерло, потому что большинство его жителей работали на железной дороге. Но помню, как родители с ужасом говорили о том, что было «за Донцом», то есть на севере Луганской области. Говорили об опустевших селах и о людоедстве в сельскохозяйственных районах. Конечно, когда в период Перестройки начали интенсивно разрабатывать эту тему, то все мы узнали о Великом голоде значительно больше. И трудно было вынести эту правду. Ибо открывшиеся факты не укладывались в человеческом сознании. Не верилось, что такое могли сделать с людьми в нашей стране. Не с врагами, которые пришли с оружием, а с женщинами, детьми, стариками, которые хотели просто жить и не помышляли сделать что-то плохое государству. И особенно трудно было принять тот факт, что люди вымирали, не восстав.  

Но при Ющенко главными служителями гражданской религии стали чиновники. Они воздвигали кресты и организовывали мероприятия. К тому же появилась целая плеяда интеллектуальных прихлебателей, которые сделали своей профессией паразитирование на скорби. Они писали все новые книги и статьи. Они получали награды и премии из рук Президента. Народ тут уж был ни при чем. И совсем уж стало отвратительным, когда тема Голодомора стала использоваться для того, чтобы противопоставить украинцев и русских на этническом уровне. Мне трудно понять такой способ мышления и действия. Он уводил от поиска настоящих виновников, которые в обязательном порядке должны быть определены и им должен быть вынесен приговор. Не важно, что все они ушли в мир иной. Это преступление не имеет срока давности. Однако для Виктора Ющенко и его окружения Голодомор стал негативным способом самоидентификации Украины. Такая самоидентификация опустошительна для души украинского народа, так как Голодомор стал тем вызовом, на который наши предки (а, следовательно, в плане исторической преемственности, мы) дать ответа не смогли. Но такое решение проблемы Голодомора было тупиковым и для отношений Украины и России. В принципе, у России не меньше исторических претензий к усатому идолу. Но вместо того, чтобы находить по этому вопросу взаимопонимание с российскими коллегами, которое облегчило бы и политическую и юридическую оценку событий 1932 – 1932 гг., украинское руководство использовало проблему Голодомора для конфронтации с Российской Федерацией. Российское руководство опасалось, что признание Голодомора геноцидом украинского народа повлечет материальные претензии к России, как к преемнице СССР. Эта позиция тоже не может быть призвана вполне адекватной ситуации. Тем более, мне не понятна активность русских публицистов и писателей, которые стремились снизить остроту этого вопроса вообще.  

Было бы адекватнее, если бы проблематику Голодомора совместно обсуждали и по ней принимали решения в рамках СНГ. Но, прежде всего, нужно было координировать усилия Украины, России и Казахстана. Голод в последнем государстве был более продолжительным. Он уничтожил больше трети этнических казахов и по самым строгим меркам может оцениваться как геноцид. 

Проблема Голодомора показывает серьезное расхождение между движением научного исторического сознания и изменениями его практически ориентированной разновидности. Ученые историки накопили на настоящий момент огромное количество твердо установленных фактов. На их основе многое объяснено в причинах Великого Голода, в его развитии, в поведении различных социальных субъектов. А вот практически ориентированное сознание, кажется, вращается по кругу. И циклы в его изменениях зависят от политической силы, победившей на выборах. Национал-демократы заняли позицию «геноцид», а регионалы – «общая трагедия народов». 

Начало систематическому сбору достоверных данных о Голодоморе положила Комиссия конгресса США по расследованию голода 1932 – 1933 гг. в Украине, исполнительным директором которой был Джеймс Мейс. Её доказательная база основывалась на показаниях украинцев – эмигрантов в США, которые пережили Голодомор. Из современных украинских историков мне бы хотелось выделить вклад профессора Станислава Кульчицкого. Знаю, что о Дж. Мейсе и Станиславе Кульчицком в украинском обществе высказываются разные мнения. Я не хочу в данном случае в это вникать. Это никоим образом не влияет на результаты их работы. 

Станислав Кульчицкий установил, что голод приобрел характер массовой карательной акции с начала 1933 г. До этого население Украины, Кубани и южного Поволжья уже голодало. Голод в Казахстане начался еще раньше. Украинский ученый пишет: «Но Голодомор развился в ситуации уже существующего голода после конфискации нехлебного продовольствия в сочетании с блокадой голодающих. Конфискация всех продуктов осуществлялась под видом хлебозаготовыок, но не имела к ним непосредственного отношения». А вот более развернутое изложение событий того времени: «…В январе 1933 г., после адресованной украинскому крестьянству сталинской телеграммы с требованием сдать скрытый от государства хлеб (она опубликована), на огромной территории Украины и Кубани начались обыски. Используя принятые в ноябре 1932г. партийно–правительственные постановления о наказании «должников» натуральными штрафами (они опубликованы), бригады голодающих активистов-бедняков под руководством чекистов изъяли у крестьян все продовольственные запасы, вплоть до горшков с приготовленной едой. Эта акция осуществлялась в условиях физической блокады УССР, Северного Кавказа и Нижней Волги, внедренной согласно письменному указанию Сталина (оно опубликовано)». Процитирую Станислава Кульчицкого и относительно результатов этого преднамеренного массового убийства: «Карательная акция Сталина продолжалась от трех до пяти недель, в зависимости от местности. Потом из Кремля поступило распоряжение кормить через колхозы и совхозы тех, кто сохранил способность работать на посевной. Кормить было чем: отобранный ранее у крестьян хлеб частично сохранялся здесь же, в каждой области были зернохранилища под охраной, Те, кто работать не мог, питались суррогатами, медленно умирая в возрастающем количестве на протяжении первой половины 1933г.». Относительно виновников страшного преступления против народа Станислав Кульчицкий тоже высказывается вполне определенно: «Голодомор организовала не партия и даже не чекисты, которых использовали «втемную» (есть такой термин в практике спецслужб – настолько яркий, что не требует объяснений). В Голодоморе нельзя обвинять и голодающих «активистов» (так их называли на Северном Кавказе и Нижней Волге) и комнезаможников, хотя они делали всю черную работу, когда выполняли указание очистить крестьянские дворы от любых признаков съестного. Абсолютно взвешенным и справедливым является сформулированное Дж. Мейсом заключение комиссии Конгресса США по расследованию украинского голода, официально утвержденное 19 апреля 1988 г.: Joseph Stalin and those around him committed genocide against Ukrainians in 1932 – 1933. В переводе оно звучит так: «В 1932 – 1933 годах Иосиф Сталин и ближайшие к нему лица совершили геноцид украинцев» (все цитаты: День. – 2010, 22 июня – С.4).

Кто-то может сказать: да какая разница – геноцид или общая трагедия. Но на самом деле разница есть. Формула «общая трагедия» не даёт определения природы этой трагедии и не предполагает поиска виновных. Геноцид – это сущностное определение, предполагающее, что есть и субъекты преступного деяния. Этот термин был введен в 1944 г. Рафаэлем Лемкиным, который в Вашингтоне издал книгу «Основное правило в оккупированной Европе». 9 декабря 1948 г. в Париже была принята Международная конвенция «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него», ратифицированная всеми странами – членами ООН. Хотя юридическое определение геноцида не отличается предельной четкостью, но и юристы и социологи согласны с тем, что геноцид родственен  с принципом коллективной ответственности. Галина Старовойтова писала: «Геноцид – это уничтожение или преследование людей по признаку определенной общности их происхождения, иначе говоря, негласное признание виновности людей в принадлежности к той или иной социальной, культурной или биологической группе» (50/50 Опыт словаря нового мышления» - М., 1989. – С.54). Есть эти признаки в реальности 1932 – 1933 гг.? Безусловно! 

В прямом смысле Голодомор был геноцидом крестьянства – украинского, русского и казахского. Точных данных о количестве жертв в Украине нет. Зарубежные историки сходятся на цифре 3,5 – 3,8 млн. чел. В целом в СССР умерло в результате голода ок. 6 – 7 млн. чел. Итальянский исследователь Андреа Грациози пишет: «Между концом 1932 г. и летом 1933 г. голод отобрал в Советском Союзе приблизительно в семь раз больше жизней, чем во время великого террора 1937 – 1938 гг.» (Український історичний журнал. – 2005. - №3. – С.120). В этом и состояла общая трагедия народов и преступление сталинского руководства. 

Но и на этом точку ставить нельзя. В нашей стране большинство украинцев были на тот момент сельскими жителями. Террор голодом нанес ужасный удар по всему украинскому этносу, который уменьшился на 20% - 30% . Он после Голодомора стал иным, утратив значительную часть жизненной энергии. Поэтому есть все основания говорить, что по своим последствиям Голодомор был геноцидом украинского народа.

Когда отрицают геноцидную природу Голодомора, то, видимо, ориентируются на Холокост – трагедию еврейского народа. Фашисты уничтожили около половины евреев, что жили в то время на Земле. Но дело не в численных потерях. Андреа Грациози справедливо замечает: «Он (Голодомор – И.К.) не был нацелен на уничтожение целой нации, он не убивал людей прямо, он был теоретически и политически (рационально?), а не этнично или расово обусловлен. С этой точки зрения Холокост – исключительное явление, поскольку он является наиболее чистым геноцидом, какой только можно представить. Следовательно, он принадлежит к иной категории, одновременно репрезентируя верхушку пирамиды, ступени которой представлены иными трагедиями и к вершине которой приближается Голодомор» (Там же – С.128). 

Видимо, Президенту Украины придется менять свою точку зрения по этому вопросу. Но менять её следует не в сторону приближения к точке зрения Ющенко. Украина уже отплакала над своими мертвецами. Нужно мужественно принять реальность и осудить преступников. Это и откроет нам путь к оптимистической истории. Двигаться вперед с головой, вечно обращенной назад, вряд ли можно долго. В наш век рисков и непрерывных изменений успеха достигнут лишь те, кто предвидит будущее и упреждает его вызовы. 

Изменения в историческом сознании затрагивают многие другие аспекты духовной жизни. О них  - в следующей статье. 

Илья Кононов, «ОстроВ»