Банки в Украине перестали закрываться после "банкопада" в 2014-2017 гг. Означает ли это, что хранение денег на депозитах в банках для населения перестало быть игрой в рулетку? Ничто не забыто, никто не сидит Напомним, Всемирный банк в январе 2016 г. опубликовал ежегодный доклад Global Competitiveness Report, признав украинские банки самыми ненадежными среди 140 стран, охваченных исследованием. Через 3 года, в марте 2018 г., глава представительства ВБ в Украине Сату Кахконен в интервью СМИ охарактеризовала ту ситуацию следующим образом. "Что касается банковского сектора, обычные люди, возможно, не осознают, насколько в этой сфере было распространено мошенничество. Были те, кто собирал депозиты у людей и клал эти деньги себе в карман или выдавал в виде кредитов собственным компаниям и связанным лицам", – сказала она. Действительно, "пересичным" гражданам сложно судить о том, что творится в банковском закулисье. Но для этого и существует Национальный банк Украины, от имени государства уполномоченный следить за порядком в этой сфере. Ну а если десятки миллиардов гривен воровались самими владельцами банков и их топ-менеджерами, то возникает вопрос: а куда же в это время смотрели чиновники НБУ? Сейчас в производстве силовых органов (Национальное антикоррупционное бюро, Нацполиция, Генеральная прокуратура Украины) находятся не менее 20-30 уголовных дел по фактам масштабных хищений из "лопнувших" банков. Расследования длятся уже годами – но обвинительных приговоров с реальными сроками наказания нет ни по одному из них. В каких-то делах фигуранты находятся в бегах (т.е. получили возможность до официального объявления в розыск спокойно выехать за границу - навстречу миллионам украденных долларов и евро на счетах в иностранных банках) а кое-где следователи вот уже 3 года не могут определиться, кому объявлять подозрения в хищениях. Наиболее яркий пример - Приватбанк, из которого украли минимум $5,5 млрд, согласно выводам аудита, проведенного агентством Kroll. Наивно полагать, что столь масштабные хищения возможны без участия представителей НБУ, "не замечавших", что происходит с финансами крупнейшего банка страны. Но и среди чиновников Нацбанка подозрения никому не объявлены. То же самое относится и к другим банкам, из которых исчезли сотни миллионов, а нередко и миллиарды денег - как граждан-вкладчиков, так и государства, в лице НБУ предоставившего банкам кредиты рефинансирования. И как раз эта безнаказанность позволяет сделать неутешительный вывод: "банкопад" 2014-2016 гг. не стал предохранительной прививкой от дальнейших злоупотреблений в банковской сфере Украины. Разумеется, наивно было бы полагать, что если, условно говоря, посадить пару-тройку банкиров и высокопоставленных чиновников НБУ на 10-15 лет – появятся некие гарантии от повторения подобных инцидентов. И тем не менее, незавершенность расследований по хищениям в банковской сфере – один из самых первых и важных тестов для следующего президента Украины. Поскольку безнаказанность, как известно, порождает вседозволенность. И в любом случае для банкиров и чиновников нужен сдерживающий фактор в виде прецедентов привлечения виновных к реальной уголовной ответственности. Сейчас деятельность Нацбанка координируется консультантами Всемирного банка и Международного валютного фонда – поэтому банковский надзор, безусловно, стал работать гораздо эффективнее, чем лет 5-6 назад. Но как долго продлится внешний контроль и что будет после него? Сегодня на эти вопросы, к сожалению, ответа нет. Так же следует понимать, что иностранные консультанты не могут полностью заменить чиновников НБУ и принимать решения вместо них. Поэтому "свобода для творчества" у руководства Нацбанка остается. Кто следующий на выход? Напомним динамику "банкопада". На 1 января 2014 г. в Украине работало 180 банков, за год их число сократилось до 163. Самым фееричным стал 2015 г., когда закрылось сразу 46(!) банков. Но закрывались они не сами по себе, а постановлениями правления НБУ. И, как показала судебная практика, далеко не всегда эти решения были обоснованы. Владельцы не менее 10 банков позднее в судах сумели доказать противоправность действий Нацбанка. Среди них "Крещатик", "Михайловский", Златобанк, "Радикал" и т.д.Правда, к тому времени активы этих банков и их балансовое имущество уже успели прибрать к рукам новые владельцы через Фонд гарантирования вкладов физлиц (ФГВФЛ). Но вернемся к динамике "банкопада". В 2016 г. он пошел на убыль: закрылось 19 финучреждений, в 2017 г. – 14 и в 2018 г. – еще 5. За I кв. текущего года (т.г.) банкротства банков не зафиксированы. Но это не означает, что вопрос окончательно закрыт. Первый заместитель главы НБУ Екатерина Рожкова в начале феврале т.г. заявила, что Нацбанк считает нежизнеспособными бизнес-модели более 20 средних и небольших банков. Такие выводы сделаны по результатам тестирования, включавшего оценку жизнеспособности и устойчивости бизнес-модели, качества корпоративного управления, рисков капитала и ликвидности, пояснила первый замглавы НБУ. В таком случае они должны либо сдать банковские лицензии, либо присоединиться к другим банкам, подчеркнула она. Чуть позже, в конце февраля, Е.Рожкова в интервью СМИ озвучила немного иные данные. По ее словам, собственники более 10 украинских банков не понимают, как их развивать дальше. "Этих банков больше 10. Это много, хотя они и маленькие. Выходит, что 10 акционеров не понимают, зачем им нужен банк и 10 топ-менеджеров не знают, что делать дальше. Если у них нет бизнес-моделей, это значит, что у них нет четких внутренних процедур, недостаточно, с точки зрения фокусировки на бизнесе, обучен персонал, нет качественной оценки кредитных рисков. И если вдруг они начнут активную деятельность на рынке, то получат убытки, которые потом отразятся на акционерах и вкладчиках", - сказала Е.Рожкова. Исходя из этого высказывания, существуют предпосылки для продолжения "банкопада" в 2019 г. Хотя, как будет ясно из дальнейшего обзора, объективных оснований для этого и нет. Напомним, что Е.Рожкова была "правой рукой" Валерии Гонтаревой, возглавлявшей Нацбанк в период активного "банкопада", и сейчас, по данным источников в банковской сфере, фактически руководит НБУ. Как уже отмечалось, в ряде случаев Нацбанк неправомерно закрывал банки, имущество которых потом перераспределялось через ФГВФЛ – т.е. имел место элементарный "отжим" бизнеса. Только не бейсбольной битой и паяльником, как в лихие 1990-е гг., а более "культурными" методами: при помощи государственных органов власти. Теперь еще раз внимательно вчитываемся в то, о чем говорит Е.Рожкова: качественная оценка кредитных рисков, обученность персонала, четкие внутренние процедуры… Но разве такие вопросы должны быть головной болью Нацбанка? Нет. Это должно заботить владельцев банка и его топ-менеджеров. А зачем это НБУ? С чего бы вдруг государственному регулятору переживать о прибыли и убытках частных акционеров? Все, что требуется от него – следить, чтобы в банках не было злоупотреблений: чтобы уровень инсайдерских кредитов не превышал допустимый, чтобы адекватность регулятивного капитала не опускалась ниже норматива и т.д. А жизнеспособность бизнес-модели банка, наличие стратегии – это проблема его владельца. Получит он прибыль или убыток – для государства и НБУ не имеет никакого значения. Тем не менее, Е.Рожкова дала понять, что НБУ настроен более чем решительно в данном вопросе: по тем банкам, где бизнес-модель не прорисовывается, запрещается привлекать деньги у населения. А без этого притока средств на депозиты мало какой банк сможет нормально работать – разве что кептивный, "заточенный" исключительно на обслуживание предприятий и компаний, принадлежащих самому банкиру. Такой подход открывает широчайший простор для коррупционных злоупотреблений со стороны руководства НБУ. Одно дело, когда есть утвержденные Всемирным банком методики оценки устойчивости финучреждений. Они предусматривают выполнение ряда критериев. Это упомянутые выше уровень инсайдерских кредитов в общем портфеле, адекватность регулятивного капитала, его достаточность и т.д. Другое дело, когда разговор заходит о "понятной" и "жизнеспособной" бизнес-модели. Оба суждения являются оценочными и не имеют четких критериев. Допустим, приходит владелец банка к Е.Рожковой и говорит: "Вот моя бизнес-модель". А та отвечает: "Что-то мне ваша бизнес-модель непонятна". И как добиться этого понимания?... В каждом случае подобные вопросы владелец банка решает для себя сам. Но если ранее он уже успел набрать депозитный портфель, а теперь не смог или не захотел убедить руководство НБУ в "жизнеспособности" своей бизнес-модели – то такой банк находится в потенциальной группе риска. Даже если все нормативы он выполняет, и объективных предпосылок для падения нет. Заграница нам поможет Один из важнейших признаков "здоровья" банковской системы – она больше не нуждается в денежной подпитке от Нацбанка. По состоянию на 1 февраля т.г. долг банков перед НБУ по кредитам рефинансирования составил 14,94 млрд грн., из них 14,86 млрд грн. приходится на национализированный Приватбанк. Для сравнения: в декабре 2015 г. было 100,5 млрд грн. (из них 77 млрд грн. выданы в 2008-2010 гг., в ходе первой волны банковского кризиса), в октябре 2016 г. – 74 млрд грн. В мае 2018 г. показатель снизился до 45,2 млрд грн. по банкам-банкротам и до 15,2 млрд грн. в действующих финучреждениях. Кроме того, практически все участники рынка выполнили программу докапитализации, предусматривающую для небольших банков минимальный уровень капитала в 200 млн грн. По состоянию на 22 марта из 77 банков только 1 не соответствовал этому критерию: Vernum bank, который сейчас находится в процессе самоликвидации. Еще месяц назад до минимально необходимого уровня капитала не дотягивали порядка 20 финучреждений. На 1 января в целом по банковской системе адекватность регулятивного капитала Н2 была 16,18% при минимально допустимом значении 10%. Для сравнения: в феврале 2016 г. Н2 по банковской системе равнялся 9,63%, на 1 января 2018 г. – 16,1%. Т.е. один из главных показателей вот уже больше года демонстрирует стабильность и находится в зоне "уверенного комфорта". По словам самих банкиров, это свидетельствует о том, что банки сейчас выбирают осторожные стратегии и стараются избегать рисков. Для их клиентов-вкладчиков это, разумеется, плюс. Да, и доходность по депозитам получается меньше – но это как раз и есть тот случай, когда "тише едешь – дальше будешь". Хотя еще на 1 сентября 2018 г. у крупного банка "Кредит Днепр", принадлежащего владельцу группы EastOne Виктору Пинчуку, Н2 был 4,49%. Однако В.Пинчук в ноябре по требованию НБУ внес в капитал своего банка 1,17 млрд грн. – и тем самым вывел его из зоны риска. Этот пример, кстати, наглядно показывает, как именно должен осуществляться госнадзор за банками – вместо пресловутой "оценки эффективности бизнес-модели", которой занимаются Е.Рожкова и ее подчиненные. Опять же для сравнения: в I кв. 2016 г. норматив Н2 не выполняли 6 из 13 крупнейших работающих в Украине банков. Норматив максимального размера кредитного риска по операциям со связанными с банком лицами Н9, который не должен превышать 25%, нарушали 11 банков. Это Полтава-банк (27,85%), "Украинский капитал" (28,22%), "Асвио" (33,83%), Поликомбанк (38,85%), Аккордбанк (45,58%), ПУМБ (73,39%), Юнекс-банк (80,32%), Vernum (85,83%), Первый инвестиционный банк (133,74%), Банк инвестиций и сбережений (161,35%), Мегабанк (249,24%). Разумеется, если владелец банка кредитует свой бизнес за средства вкладчиков – это само себе еще не означает, что держать деньги в этом банке нельзя. Просто более рискованно. Что же касается покрытия рисков, если банк внезапно все же "лопнет" - то здесь ситуация следующая. По состоянию на 1 февраля Фонд гарантирования вкладов физлиц покрывал своими гарантиями 257,8 млрд грн. из 437,4 млрд грн. депозитов населения, лежащих в банках, 59% от всего объема. Но по различным банкам цифра существенно отличается в зависимости от их долевого участия. Наибольшее покрытие вкладов у Украинского банка реконструкции и развития и у Ситибанка - 100%, банка "Форвард" - 97%, Скай-банка - 90%, А-Банка - 89%. Минимальные показатели у банка "Авангард" - 3%, Международного инвестиционного банка - 9%, банка "3/4" - 11%, Альтбанка - 13%, Европромбанка - 15%. Как известно, "Авангард" принадлежит В.Гонтаревой и специализируется на операциях с облигациями госзайма и другими долговыми бумагами. МИБ принадлежит П.Порошенко и обслуживает его бизнес – поэтому очевидно, что там не делают ставку на привлечение денег вкладчиков. Поэтому и взносы в ФГФЛ делают по минимуму. Среди тех, кто в основном работает с вкладами населения, покрытие на уровне: Приватбанк - 70%, Альфа-банк - 46%, Укрэксимбанк - 36%, Райффайзен Банк Аваль - 61%, Укргазбанк - 53% УкрСиббанк - 58%, ПУМБ - 47%. Что правда, за период "банкопада" ФГВФЛ рассчитался с вкладчиками всех банков – благодаря "щедрости" государства и печатному станку Нацбанка. Зато и доверие к банковской системе не было утеряно: сейчас 99% граждан не воспринимает размещение денег на депозит как рискованную финансовую операцию, в результате которой можно лишиться сбережений. Отдельно стоит отметить, что почти все "лопнувшие" в 2014-2017 гг. банки принадлежали украинским бизнесменам и олигархам. Это не значит, что учреждения, принадлежащие крупным зарубежным банкам, не испытывали проблем. Но их не закрывали: просто некоторые из них продали новым владельцам. Как, например, греческий Универсал-банк купил бывший регионал, владелец группы ТАС Сергей Тигипко. При этом даже в период массового снятия вкладов с депозитов уровень капитализации у зарубежных банков, работающих в Украине, не падал ниже норматива (за исключением российских банков). А доля проблемных кредитов в общем портфеле оказалась намного ниже, чем в полностью украинских банках. И еще один небольшой нюанс на основе анализа ежегодных деклараций высокопоставленных чиновников и депутатов Верховной Рады. Свои деньги в Украине они хранят либо в государственных банках, либо в в банках с иностранным капиталом. Виталий Крымов, "ОстроВ"
