Блокада торговли с оккупированными территориями продолжается уже больше двух месяцев. Поэтому, тема энергетической безопасности Украины актуальна, как никогда. О том, сможет ли Украина продержатся без угля из Донбасса и России, "ОстроВ" беседует с Сергеем Зуевым, - бывшим управляющим представительства в Казахстане одного из мировых лидеров в сфере энергетики - AES Corporation. Сергей, насколько Украина сегодня зависима от угля с оккупированных территорий? Ведь нас пугали энергетическим коллапсом, но, на самом деле, ничего катастрофического не происходит. – Если говорить о зависимости от угля, можно констатировать – да, она есть. До 2013 года, когда еще не было территориальных конфликтов, мы потребляли приблизительно 17 миллионов тонн угля антрацитовой группы. В основном это потребление приходилось на долю крупных тепловых электростанций, таких как Трипольская, Змиевская, Криворожская. В прошлом году потребление, конечно же, уменьшилось: одна из крупнейших станций в стране — Старобешевская осталась на территории, которая не контролируется сейчас Украиной. А уже в 2016 году эксперты говорят, что потребление угля антрацитовой группы существенно снизилось до 9-10 млн тонн за год. Важный момент – 60% электроэнергии в Украине в 2016 году вырабатывались атомными электростанциями. Но они не маневренные, невозможно быстро включить, или выключить атомный энергоблок. А вот тепловые станции, потребляющие уголь, как раз и используются в основном для маневрирования. То есть, для покрытия пиковых нагрузок, которые возникают в зависимости от времени суток или от времени года. Поэтому, подытоживая, – зависимость от антрацита есть! Проявить она себя может в периоды пиковых потребностей, когда, например, наступит летний сезонный рост потребления, ведь сейчас есть зимний и летний пиковые периоды потребления. Впрочем, на прошлой неделе у нас был избыток электроэнергии в системе. На это могли повлиять различные благоприятные факторы – потепление, начался паводок на реках, что способствует выработке энергии на гидроэлектростанциях. Но все же, блокада – это реальность. Причем, не только мы блокируем их, но и они уже блокируют нас. Если к этой блокаде присоединится Россия, то мы останемся без антрацита вообще. А такая зависимость от врага – как минимум, беспечна. Может ли Украина обходиться без угля с оккупированных территорий и российского угля? Можем ли мы реально обеспечить себе энергонезависимость? – Об этом нужно было думать еще 3 года назад. Если б такая работа проводилась – сегодня степень зависимости от антрацита была бы намного меньше. Но работы в этом направлении почти не велись. Что-то начали делать в этом направлении на отдельных станциях – например, на Трипольской. Сейчас министерство рапортует о том, что оно активизирует эту работу и закончит процесс перехода на газовую группу угля. Хотя, можно было гораздо больше сделать за этот период. Что можно предпринять сейчас? Во-первых, активизировать работу по переводу на газовую группу угля большей части наших электростанций. Да, это требует инвестиций, это требует времени, но за 2 года это вполне реально. Часто можно было услышать, что на реконструкцию одного блока нужно 1,5 млрд., еще какие-то нереальные цифры. Это так? – Я работал в компании AES Corporation, и там, среди прочего, мы занимались управлением самой мощной станции Казахстана – Экибастуз ГРЭС-1. Изначально станция была спроектирована на работу и использование кузбасского угля из России. Но, после распада Союза, использование российского угля стало не так выгодно. Тогда AES Corporation занималась переведением станции на местный уголь. Цена вопроса тогда не была такой заоблачной. Я уверен, что цена 1,5 млрд – нереальная. По моим оценкам, перевод 2-3 крупных станций можно осуществить за 250-300 млн долларов. Конечно, здесь нужно изучать каждый энергоблок индивидуально, здесь много зависит от техники. Ведь каждый уголь — это как отпечаток пальца, он по-своему уникален. Разное содержание серы, летучих веществ, разная температура, физика горения. Соответственно, даже факел сгорания, для каждого типа угля свой. От того, какая у него форма, какая температура, зависит его влияние на оборудование. Хочу отметить, что когда говорят о заоблачных инвестициях, то нужно понимать, что под этот проект можно привлечь деньги западных финансовых организаций, показав экономическую целесообразность проекта. Они финансируют такие проекты. На примере Казахстана, могу рассказать, что отказ от российского угля показал экономическую целесообразность. Несмотря на небольшое снижение КПД, в пределах 10%, экономический эффект был очень существенный. Ведь, что такое антрацит? В мире его никто для выработки электроэнергии не сжигает, потому что это уголь, который не сгорает до конца. У него остаток несгораемости может быть порядка 15% -20%. К тому же антрацит на 20-40% дороже газовых углей. Если нигде в мире не жгут антрацит для выработки электроэнергии, почему у нас это происходит? – Это была часть планирования в советское время. Но мы уже 25 лет не в советское время живем… – Я с Вами абсолютно согласен, работу эту, необходимо было проводить раньше. Но у нас поддержка шахт всегда рассматривалась не в экономическом, а в политическом и социальном контекстах. Многомиллиардные средства выделялись на углепром…. Поэтому я не могу комментировать, почему этого не было сделано. Мое мнение — это нужно было сделать давно. Я с Вами согласен, за 25 лет это вполне можно было сделать. Хорошо, вернемся к вопросу о том, что можно сделать прямо сейчас, в краткосрочной перспективе? – Первое – перевести мощности станций, которые работают на экспорт, на внутренний рынок. Например, мощности Бурштынской станции. Конечно, перед этим нужно согласовать все вопросы с европейскими партнерами. Также можно смешивать разные типы угля. К сожалению, этот вариант может быть чреват для оборудования станций, но уже есть научные наработки, которые помогут минимизировать урон для техники. Давайте подробнее поговорим о втором варианте. Вы предлагаете смешивать газовые угли с антрацитовыми? – Да. Это уже происходит на некоторых станциях. Кроме этого, есть и технология сжигания нефтекоксов. В оперативные сроки именно на нефтекокс можно переключится без больших затрат. Но здесь опять-таки возникают долгосрочные риски, как с точки зрения экологии, так и с точки зрения рисков для оборудования, потому что там может быть более агрессивным влияние на оборудование. Однако я знаю, что на некоторых станциях в Украине такие эксперименты проводились, они были где-то более успешны, где-то менее. Как еще Украина может обезопасить себя в кризисный период в энергетике? – Сейчас нам нужно максимально активизировать работу по импорту угля. Тем более, что база контактов уже есть, картина рынка тоже. Необходимо также стимулировать и максимально увеличивать выработку атомных электростанций. Коэффициент загрузки атомных станций в Украине где-то на уровне 60-70%, при том, что в мировом контексте эта цифра достигает 80%. А в США – вообще 90%. Так что, увеличение для нас коэффициента использования установленной мощности АЭС на 10% уже сможет серьезно развязать нам руки. И очень важно - Украине всячески необходимо стимулировать на законодательном уровне увеличение потребления электроэнергии в ночные часы, когда у нас большой спад. Например, в Европе практически львиная доля промышленности, да и населения переходит на ночной режим потребления. Элементарная практика любого европейца — машину стиральную включать только ночью, ведь это дешевле. У нас вроде бы оно в теории есть, но на практике мы знаем, что оно не работает. А как насчет альтернативной энергии? – Альтернативная энергия в нашем контексте – печальная история. В Украине она занимает менее 1%. И при этом, недавно ввели новый закон, который фактически убивает всю перспективу зеленой энергетики в Украине. Потенциал только станций, работающих на биомассе и биогазе может дать 10-15% от общего энергопотребления в Украине. Может, кому-то выгодно сохранять монополию для тепловой энергетики? – Вполне вероятно. Но будущее за альтернативной энергией. Если посмотреть на мировой опыт, то целые регионы, например, Гамбург, где живет примерно 12 миллионов людей, обеспечивается именно зеленой энергетикой. Украина тоже имеет большой потенциал в ветровой и солнечной энергетике. Но, к сожалению, за последние годы здесь происходит существенный регресс. Еще одно, чем мы должны сейчас заняться — это энергоэффективность и стимулирование энергоэффективности. Есть много систем контроля. В них нужно инвестировать и развивать это направление. Например, “smartmeters» – это «умные» счетчики, элемент «smart grids”, которые позволяют экономить электроэнергию и тепло . Где-то они у нас есть в Украине, где-то их нет, но при просто лучшем контроле за энергораспределением можно достичь существенного снижения затрат и потерь в электросетях. Существенного — это насколько? Насколько системы контроля смогут покрыть дефицит угля, который сейчас возникнет? – Смотрите — у нас 12% электроэнергии полностью теряется, это наши среднегодовые потери. Когда были более холодные зимы, уровень потерь был порядка 16%. Мировой показатель — 8%, то есть мы теряем в 1,5 раза больше электроэнергии. Конечно, все системы контроля невозможно наладить за один год, но есть несколько быстрых решений, которые могут нам в течение года позволить экономить 1%-2%. Долгосрочно, конечно, мы должны стремиться к среднемировым показателям, а в перспективе, дотянуть и до среднеевропейского показателя в 5%. Модернизации требуют и системы теплоснабжения. Сейчас их потери достигают у нас 30%! Это просто нереальные деньги. Давайте поговорим о формуле "Роттердам+". Допустим, 50% дефицита угля мы можем быстро закрыть энергоэффективностью. Можно ли рассчитывать, что еще 50% можно возместить закупкой угля за рубежом? – Я не сторонник этой формулы, считаю, что она экономически ничем не оправдана и непрозрачна. Ее логика непонятна ни мне, ни другим экспертам в этой области. Изначально она вводилась для того, чтобы снизить нашу зависимость и вообще риски по углю, по безопасности, по стабильности работы наших станций. Но, в итоге, мы получили рост тарифов для населения и промышленности, а зависимость, как видим, осталась той же. Кроме того, я считаю, что формула экономически вообще никак не обоснована: ну это все равно что, если б вы привезли картошку со своего огорода на рынок, и говорите: не буду продавать ее по 5 гривен, хочу ту цену, по которой она торгуется на Нью-йоркской бирже… Кстати, буквально 1 марта, то есть уже во время блокады, Кабмин принял решение о реконструкции одного из энергоблоков, не предусмотрев там замену котлов на другой уголь. Как Вы это расцениваете? – Это непонятная ситуация. Очевидно, что в текущих условиях любая реконструкция по умолчанию должна предусматривать отказ от антрацитового угля. И любая приватизация. Например, Центрэнерго, уже давным-давно обсуждается, но, тем не менее, по факту год за годом откладывается, несмотря на то, что очередь из крупнейших иностранных инвесторов выстраивалась не раз. Будет ли эта очередь теперь – не знаю. Как по мне, то главным условием приватизации ТЭС должно быть инвестиционное соглашение, в котором прописан период отказа станции от антрацитов. Вы выиграли конкурс на должность директора Укрэнерго, и что дальше? Конкурс выигран, а Вы не работаете, Вы не востребованы нашим государством? – Я не работаю в энергетике на данный момент, и конкурс был проведен еще в мае 2016 года. После того, как результаты конкурса были объявлены в прессе, я оставил свое место работы в AES Corporation и вернулся в Украину, привез семью. Но назначение так и не случилось, потому что конкурс был заблокирован судебным решением. А кто обратился в суд? – Господин Носулько. Он был одним из кандидатов на должность, но не прошел во второй тур. Однако, он посчитал, что его права были нарушены и обратился в суд. Суд принял решение в его пользую. На данный момент это решение оспаривается в суде. Как вы думаете, это политическое решение заблокировать Ваше назначение? – Я бы не хотел отвечать на этот вопрос. Просто скажу, что когда начинался конкурс, еще был предыдуший состав Кабинета Министров, который и начал активно проводить конкурсы. Например, уже были завершены отборы руководителей на компании «Укрпошта» и «Укрзализниця». Первый этап моего конкурса прошел еще при старом, второй - уже при новом Кабмине. Видимо заинтересованные люди поняли, что я никогда не работал с олигархами, не в системе, поэтому испугались. "Заинтересованные люди" - это Кононенко? – Я не называю имен. Беседовал Сергей Гармаш, «ОстроВ»
