Депортация оккупантами украинских детей в Россию имеет очень разные формы. Это и организованный вывоз детей-сирот, которых там быстренько «пристраивают» в новые «семьи», и поездки под предлогом оздоровления или отдыха, и выезд из-за запугивания украинскими военными, которые «придут и будут всех расстреливать», и мотивация элементарным поиском безопасности. Общим же в большинстве случаев является то, что вернуть «спасенных» россией детей очень тяжело. Ведь для начала с ними нужно как минимум выйти на связь и понять, где они находятся. Надо написать заявление в украинскую полицию – а пока родители и сами в оккупации, сделать это очень сложно. Надо найти тех, кто поможет организовать поездку за ребенком… На все это нужны усилия и время, которое измеряется даже не неделями, а месяцами. А между тем россияне очень быстро делают украинским детям «документы» согласно собственному законодательству, очень быстро, в прямом смысле – профессионально, обрабатывают детскую психику, настраивают детей против собственных родителей и делают все для того, чтобы сделать невозможным их возвращение. В этих двух историях возвращения в Украину девочек из Херсонщины общим является также то, что обе девушки достаточно взрослые (на момент вывоза им было 14 и 15 лет), обеих воспитывали родные родители в обычных семьях, то есть, ни в коем случае речь не шла о лишении родительской опеки, проживании в приюте и т.д. Обе поехали в россию добровольно – потому что их убедили это сделать люди, которых девушки считали близкими. Обе сделали это тайком от родных матерей. И обеих забирали в Украину именно матери – уже по искренней просьбе самих девочек, с помощью организации Save Украина . «Путешествовала» с родной бабушкой Алеся Савинская, 35-летняя переселенка из Херсона, забрала в апреле 2023 года из Краснодарского края РФ не только собственную дочь, но и еще одну девочку – по поручению дедушки-опекуна. Женщина должна была вернуть в Украину и еще одну похищенную юную жительницу Херсона, лишенную родительской опеки, – для этого ей дали доверенность от исполкома Херсонского горсовета. «Но эту девочку мне не то что не удалось забрать, а не удалось даже найти, – рассказывает женщина. – Ее успели отдать в какую-то семью и скрыли всю информацию об этом». Уточняет, что этой девушке было 16 лет. Что касается возвращения собственного ребенка – чтобы оно стало возможным, Алеся прошла настоящий квест, который длился более 6 месяцев. На момент оккупации Херсона, Софии – старшей дочери Алеси, было 14 лет, младшей Мирославе – 6. София училась в школе в другой части города, довольно далеко от района, где в последнее время проживали родители (не хотела менять учебное заведение), поэтому в будни жила у бабушки, которая жила рядом со школой, а на выходные приезжала к родителям. Когда оккупанты перевели школу «на российские стандарты», София изъявила желание продолжить учиться именно в этой школе «вживую» – хоть и по «российским стандартам». «Несмотря на то, что я была категорически против, – говорит мать. – Младшая, Мирослава училась онлайн в украинской школе». Но настоять не удалось – девушка была уже в том возрасте, что убедить ее или, тем более, заставить было невозможно. К тому же она искренне любила – да и любит – бабушку и во многих аспектах прислушивалась к ее мнению. Правда, обучение было номинальным – дети гораздо больше времени проводили дома, чем в школе. Но это было поводом для Софии оставаться у бабушки (а для бабушки – оставили внучку у себя). В жизнь Алеси в это время оккупация вносила и другие коррективы. Украинской мобильной связи практически не было, интернет оккупанты также пытались переводить «на российские стандарты», связь с Софией и свекровью практически отсутствовала. Женщина работала продавщицей в магазине непродовольственных товаров, продолжала ездить на работу в другой район города, с транспортом были серьезные проблемы, с товарами в магазине тоже… Муж оставался дома с младшей дочерью. Еще в сентябре София звонила маме и сказала, что хочет поехать в лагерь на территорию России. «Я категорически запретила», – говорит Алеся. Словесный категорический запрет – в оккупированном городе, на большом расстоянии, при почти отсутствующей связи – не сработал. 14 октября женщине позвонила по телефону знакомая и сказала, что София едет в лагерь – она видела девушку уже на левом берегу. Через некоторое время София снова вышла на связь – это было возможно время от времени через Телеграмм. Сказала маме, что находится вместе с бабушкой в селе Ромашково Белозерского района у бабушкиной подруги. Было ли это правдой? «Такая деревня правда существует, и я даже предполагаю, что у моей свекрови существует там какая-то подруга, – говорит мать Софии. – Но я очень сомневаюсь, что они там были». Она говорит это без злобы или агрессии по отношению к свекрови. Хотя первое, что Алеся сделала после освобождения Херсона украинскими военными – пошла в полицию и написала заявление на свекровь о похищении ребенка. Чем руководствовалась 70-летняя бабушка, вывезшая внучку в Россию, наскоро сама получившая там российский паспорт и впоследствии оформившая «опекунство» над девочкой? Алеся даже не желает анализировать ее мотивы. «Я видела ее последний раз, когда забирала дочь, и больше ничего не хочу о ней знать, – говорит снова без злобы. – Наверное, с головой что-то у человека сделалось». Вернемся к поиску и возвращению Софии. После деоккупации города и оформления заявления о похищении ребенка семья Алеси выехала в Одесскую область, где проживает и сейчас. Ребенок был в розыске, его поиском занимались полиция и прокуратура. София время от времени выходила на связь и однажды все-таки призналась, что находится в лагере. «Говорила, что ей там хорошо и что возвращаться она не хочет, – вспоминает мать. – Но в один из нечастых дозвонов, 20 декабря, попросила «Забери меня»! Тем временем знакомые посоветовали Савинской обратиться в организацию Save Ukraine, дали ссылку на сайт. Алеся оставила там свой запрос, впоследствии на нее вышли представители Save Ukraine и помогли с организацией поездки. Подготовка нужных документов (в том числе на возвращение двух других упомянутых выше девушек из Херсона), поездка – сначала в Киев, потом в РФ – все это продолжалось недели. Наконец мать забрала своего ребенка в пансионате в Туапсинском районе Краснодарского края, где девочка жила с бабушкой. И привезла домой 25 апреля. Хотя София и сама осознала необходимость вернуться в свою страну и к своей матери, она все еще не сказала о бабушке ни одного плохого слова – она осталась для девочки близким человеком. «София и сейчас пытается ее оправдывать», – говорит Алеся. Снова без злобы и вообще без каких-либо эмоций. Убегала от «украинских солдат, которые будут расстреливать» Семья 52-летней Светланы Поповой прожила в оккупации в родном селе Новые Каиры Бериславского района Херсонской области 9 месяцев. После освобождения села украинские военные увезли семью в Кривой Рог. «Здесь мы проживаем и сейчас и домой возвращаться не планируем», – говорит женщина. Светлана – мать восьми детей. Старшие живут отдельно, младших женщина воспитывала сама – с мужем развелась, родители и свекры давно умерли. На момент освобождения села и выезда в Кривой Рог, одна из дочерей Светланы – 16-летняя Алина – уже несколько месяцев находилась в Мордовии в РФ. Причем мама не знала, где она полгода прожила, не имела никакой информации о ребенке. Только догадывалась, с кем именно Алина уехала. «Алина дружила с соседкой, которая имеет пятерых детей», – рассказывает Светлана. Каждый день бегала к ней, помогала по хозяйству и с детьми… И прислушивалась к тому, что говорит подруга – старше по возрасту и как бы более опытная. А подруга говорила, что в село вернутся украинские военные и будут всех расстреливать. Для 16-летней девушки в условиях оккупации это звучало более убедительно, чем то, что говорила мама. Она настолько поверила словам соседки, что, пока мать и братья спали, выкрала ночью собственное свидетельство о рождении. «После этого соседку, ее родственников и мою Алину русские солдаты вывезли сначала в Новую Каховку, а затем в Мордовию. Что ребенок именно в Мордовии, я узнала только через полгода после этого», – говорит Светлана. После деоккупации своей деревни Светлана, равно как и Алеся Савинская, написала заявление в полицию. В отличие от истории Софии, с Алиной не было никакой связи. Мать искала ее не только через правоохранительные структуры, но и через соцсети, и в конце концов именно там нашла. Как и София, девушка, выйдя на связь с мамой, сразу принялась просить забрать ее домой. Вернее, сначала разрыдалась, а потом начала просить… Оказалось, что Алина не знала, где ее мать с братьями и не могла с ними связаться. Кстати, ее старшая подруга, узнав, что девушка начала общаться с мамой, разбила ее телефон. Весь этот период она обращалась с ней как со своей собственностью или прислугой. Успела оформить опеку – тоже, по российскому законодательству. Сестра Светланы, проживающая в Чехии, посоветовала ей обратиться в организацию Save Ukraine. И организация помогла женщине уехать за дочерью. На момент приезда мамы Алина жила в реабилитационном центре, куда «подруга» упекла ее «на правах попечительства» после того, как узнала, что Алина хочет вернуться в Украину. Правда, сделать невозможным возвращение ей не удалось. Мотивы подруги – это отдельная тема, и для Светланы анализ этих мотивов просто лишний – как и для Алеси Савинской анализ мотивов ее свекрови. «Было очень тяжело, – говорит Светлана о периоде оккупации и разлуке с ребенком. – И физически, и морально. Ну, ничего, мы все преодолели и выдержали, и я вернула Алину домой, в семью, к ее двум братьям, которые сейчас проживают с нами». Кстати, ее большая семья не только вернула Алину, но стала еще больше: как раз при подготовке этого материала одна из старших дочерей Светланы родила ей внучка – в ночь на 4 июня. А вторая должна родить внучку в 20 числах месяца. «Так что – я счастливая мама и счастливая бабушка», – говорит женщина.
