Возле меня российские "военные". Уверенные и самодовольные, без тени сомнений. Я ловлю себя на мысли, что мне бы так - не колебаться ни в чем. У одного на шевроне надпись "Это будет славная охота". Меня передергивает. Буквально вчера при мне мальчик рассказывал, что его отец погиб год назад - сообщили о мешке с кусками тех, кого собрали. Не похоронить, не разобраться. Говорил бравурно, по-детски, со всякими такими словечками, которые только подчеркивают ужас произошедшего. Мы так часто говорим, чтобы нивелировать огромную проблему свалившегося на нас горя, которое невозможно осознать ещё очень долго. И я смотрю на этот шеврон. Как в американских боевиках, в которых охота шла на людей, когда жизнь не стоила ничего. А ведь за каждым погибшим из этой «славной охоты» целая цепочка тех, кто его любил, кто ждал его домой живым, любым. Для кого трагедия войны будет эхом на всю оставшуюся жизнь. На нашей улице только за этот год трое погибших и двое калек. Одному оторвало ногу, второму травмировало позвоночник. Тот, без ноги, долго был в Москве, ждал протез, а потом его привезли домой. Мать умерла до всего этого, я не знаю, как он будет сам справляться. Ловко и на коньках только в новостях, а в жизни отчего-то все иначе. Он идёт как сломанный перочинный ножик. Протез будто чужой. Каждый шаг на двух костылях мучительно медлителен. В магазин ему идти очень долго, от нас ближайший не близко. Дороги - грунтовка. Ямы, кочки. Не для костылей и калек. Он ходит по улице как укор совести для всех нас, живых и невредимых. Он сам по себе, а протез сам по себе. А рядом бурлит жизнь. Сосед моет машину. Он - россиянин. Он занят продуктами питания. Двойная бронь, позволяющая не прятаться и не бояться. И он слушает громкую музыку и громко моет машину. Ему ни скрывать, ни скрываться нечего. Он пьёт пиво и слушает на всю улицу музыку. Громко, ярко, не о войне. Параллельные реальности. А тот, с травмированым позвоночником, идёт опираясь на костыль. Идёт зло, больно, долго. Мимо того, кто, попивая пиво, моет машину. И все, что он думает - на лице, лучше не попадаться ему на глаза. Выдержать этот взгляд глаза в глаза невозможно. И ещё на нашей улице свадьба. Первая настоящая, с шариками, машинами и лентой у ворот. И это тоже разрыв шаблона. И будто бы все понимают, что нужно идти упорно вперёд, не смотря ни на что. Но мы привыкли к плохим новостям вместо хороших, поэтому удивляемся такому привычному чуду как свадьба, а от костылей стыдливо отводим глаза. Появилась новая категория взрослых детей - благополучные уехавшие и прекрасно устроившиеся на новом месте. И почти всегда об этом говорят те, кто стоит по 4-6 часов в очереди под местным госбанком в старой нелепой одежде. Неведомое "там" сродни зазеркалью. "Оттуда" возвращаются только за тем, чтобы забрать умирающих стариков и продать их жилье. Но именно "там" все имеет суффикс "пре" - превосходное. Карьера там складывается, деньги текут рекой, а должности только руководящие. А жилье или уже купили, или купили практически. К этому никак не лепится наряд рассказывающих - давящая бедность на фоне рассказов о блеске и роскоши уехавших детей. Но, видимо, это в тех сказаниях не главное. Старики сами не видят тех ножниц, которые выходят из этих рассказов. Как же у таких богатых и успешных детей такие нищие родители? А знаете, что впечатляет больше всего? Вера всех стариков в правильность действий Путина. В безошибочность выбранного пути. В то, что издержки в виде очередей и невозможности оформить российский паспорт без нервов и многих часов стресса, это лишь о том, что Путин не знает происходящего. Все плохое здесь происходит по незнанию Путина, а хорошее только благодаря ему. И чем больше ты живёшь в этом, тем противоречивее ощущения. Какая-то глупая неловкость перед близкими - за что им все это? Очереди? Ожидания? Хочется взять все на себя, чтобы они не стояли и не ждали. И какой-то новый интерес - что дальше? Как Дункан Маклауд я живу уже четвертую жизнь, в четвертом государстве, но при этом не выезжала из своего города. Помню перемены при распаде СССР, оформление украинских документов, переход на новое государство «ЛНР», непризнанное никем, с очередями и документами. И теперь какой-то новый очередной виток – российский этап. Очередной?... Для чего? За что нам эти уроки? За что мне все это? И я не выдержу, если после всего этого нужно будет снова менять документы и стоять в очередях. Почему-то именно в многочасовых очередях я успеваю понять, как сильно устала от всего.
