Когда меня просят рассказать о корнях кризиса, который вот уже 9 лет убивает когда-то самый густонаселенный промышленный регион СССР, обобщенно вопрос звучит так: «как россия забирала Донбасс?». Меня это оскорбляет. Сама формулировка лишает Украину субъектности, как будто она пассивный объект, у которого каждый может забрать что угодно. Кроме того, такая постановка вопроса снимает с Украины ответственность за то, что происходит на ее территории. А если не осознать своих ошибок, то не будет и спасительных выводов, способных избавить восточно-украинский регион от рецидива конфликта в будущем. Поэтому, эта статья не о том «как россия забирала…», а о том, как Украина отдавала Донбасс россии. Потому что Путин пользовался теми возможностями, которые давали ему мы, украинцы. Конечно, это не снимает ответственности с россии, ведущей себя как гопник, нападающий на слабого. Но и дрыщ, который вместо того, чтоб усиливать дух и тело, сидел на энергетической и финансовой наркоте, поставляемой ему гопником, тоже - не случайная жертва. Жаль, что осмысление этих страшных ошибок приходится делать на фоне сотен тысяч смертей. Но еще хуже, что люди, которым психологически проще винить в своих бедах кого угодно, кроме себя (путина, русских, русскоязычных….) не исправляют, а усугубляют эти ошибки прямо сейчас … «Донбасс - пророссийский» – миф! Принято считать, что Донбасс всегда был пророссийским. Это миф! Начнем с того, что во время переписи населения 2001 года в Донецкой области 56.9% назвали себя украинцами и только 38,2% - русскими. В Луганской области украинцами считали себя 58%, а русскими – 39%. Здесь важно понимать, что городское население Донбасса (которого там 90%) формировалось во второй половине 19 го - начале 20 веков во время промышленной революции и советской индустриализации. Быстрое развитие промышленности повлекло за собой резкое увеличение населения, которое съезжалось на Донбасс со всей империи, а потом – СССР. Туда ехали, кто за длинным рублем, кто - сбегая от проблем (например, от раскулачивания). Это создало такой котел народов, в котором понятие национальности стало весьма условным и определялось волевым решением получателя паспорта. Если же добавить к этому смешанные браки с местными (а в селах Донбасса до сих пор преимущественно говорят на украинском языке), то каждый сам решал, как записать себя в анкете. Поскольку в СССР было престижно быть русским, то «русскими» на Донбассе становились люди с украинскими фамилиями, а большинство таких «русских» ни разу в жизни не были в россии. Это важно, поскольку при такой ситуации перепись населения 2001 года дает представление не столько о национальном составе региона, сколько о самоидентификации его населения в первую десятилетку независимости. Уверен, что если бы следующая перепись прошла в 2012 году, во время Чемпионата Европы по футболу, матчи которого проходили и в Донецке, то украинцами назвали бы себя гораздо больше людей. Так что, пророссийским украинский Донбасс, никогда не был. Но, тогда каким же он был? Донбасс и независимость Забастовка шахтеров Донбасса, начавшаяся в марте 1991-го, по сути, стала одним из ключевых элементов обретения Украиной независимости. Среди ее требований были: «Предоставление конституционного характера Декларации о государственном суверенитете Украины» и «Создание Совета Конфедераций суверенных государств с полномочиями координирующего органа». Но сами шахтеры не скрывали, что появление у них политических требований обусловлено не пробуждением национального самосознания, а неспособностью руководства СССР выполнить их экономические требования. Именно ухудшение экономических условий жизни и тотальный дефицит товаров, заставили шахтеров выйти на улицы в 1989-91 годах. Кстати, одним из первых результатов забастовки 1989 года было принятие Верховным Советом УССР Закона «Об экономической самостоятельности Украинской ССР». Это говорит о том, что местные (партноменклатурная и промышленная) элиты увидели свой интерес от распада СССР. И тоже, в первую очередь – экономический. Тезис о том, что «Украина кормит весь Союз» сыграл далеко не последнюю роль в том, что на референдуме о Независимости Украины в декабре 1991 года 83,9% из принявших участие в Донецкой области проголосовали «за». Против независимости высказались 12%. В Луганской области эти цифры составили, соответственно, 80,65% и 13,4 %. Меньше сторонников независимости оказалось только в Крыму и Одесской области. То есть, в силу особенностей формирования народонаселения региона, его промышленной и урбанистической специфики, он просто не мог воспринимать украинскую национальную идею на уровне языка или истории, как это было на Западе Украины. На Донбассе украинская национальна идея рассматривалась не как мова и Бандера, а как экономическое благосостояние и усиление демократии в виде влияния рабочего движения на все процессы жизни. Иначе говоря, - хлеб и уважение. Такова особенность этого региона. Она ни плоха, ни хороша, её не нужно было оценивать, ее нужно было просто принять как исторически сформировавшуюся объективную данность. И учитывать в формировании дальнейших государственных политик в Украине. Тем более, что как раз к мове и вышиванке Донбасс враждебным никогда не был! В 1990 году Стачечный комитет шахтеров, совместно с Обществом украинского языка Донецка, потребовал от властей решить проблему с открытием в городе первой средней школы с украинским языком преподавания. «Красные директора» и сепаратизм А потом была еще одна забастовка, уже в независимой Украине. 1993 год. Причиной ее стал резкий рост цен и задолженностей по зарплате. Шахтеры выдвинули восемь требований, касающихся увеличения минимальной зарплаты, выплаты наличных денег, снижения процента отчислений в бюджет Украины, индексации заработной платы и т. д. В противном случае, требовали прекратить перечисление средств из банков региона в Киев. К забастовке присоединились металлурги, химики, машиностроители и т.д. По требованиям, например, о возврате госпредприятиям штрафов за превышение фондов потребления, дотациям и т. п. было очевидно, что за спинами рабочих стоял директорский корпус бастовавших предприятий. Это те, кого называли «красные директора» - они получили свои должности и статусы еще при СССР и КПСС, и в условиях ослабления центральной власти набирали все больший вес регионах. Кстати, реально удовлетворены были только «директорские» требования. И это неудивительно. Премьер-министром тогда был тоже «красный директор» Леонид Кучма. Первым вице-премьером – бывший директор донецкой шахты им. Засядько Ефим Звягильский… И еще один интересный момент: практически в день начала забастовки Донецкий облсовет (состоящий в основном из тех же «красных директоров») поддержал требования шахтеров, и, что называется «под шумок», выдвинул свои – чтоб в регионе оставалось 70% заработанных средств, а также о передаче под контроль области 400 основных промышленных предприятий. То есть, после распада СССР и в условиях слабой власти в Киеве, местные элиты, которые тогда олицетворялись «красными директорами», используя рабочее движение, боролись за деньги и власть в собственных регионах. Россию тогда никто не звал! Почему? Все очень просто - потому что Россия сама в то время была в тяжелой экономической ситуации. Российская ельцинская нестабильность пугала местных не меньше, чем украинская. Второе – сама РФ тогда была больше занята собой, чем соседями. Ну и третий, самый важный фактор – «красные директора», как и большинство населения Донбасса, были ментально советскими людьми, но никак не российскими! Впервые языковые и политические вопросы с Донбасса начали звучать в 1994-м. И не от рабочего движения, а, снова, от областных советов Донецкой и Луганской областей. В этом году, одновременно с выборами в Верховную Раду Украины, в двух восточных областях были проведены «консультативные опросы»: о федерализации Украины; о русском языке как втором государственном; о статусе русского языка наравне с украинским в деловодстве, образовании и науке в Донецкой и Луганской областях; а также о более глубокой интеграции в СНГ. На все вопросы 80-90% избирателей ответили - «за». Неофициальным лозунгом той кампании был модифицированный «Украина кормит СССР», теперь звучавший: «Донбасс кормит Украину». Народ, естественно, повелся. Особенно в условиях, когда не Киев, а именно директор «родного» завода определял, будет тебе что поставить завтра на стол детям, или нет. На первый взгляд, все это выглядит как региональный сепаратизм. Некоторые авторы в украиноязычном сегменте интернета даже видят его причину в «русскоязычности» региона. Но по сути, местная элита вела себя также, и по тем же причинам, что и республиканская в начале девяностых, когда Украина выходила из Союза. На фоне неспособности центра обеспечить социально-экономическую стабильность населения, и почувствовав в этом возможность укрепить собственную экономическую и политическую власть, региональные элиты начали замыкаться в себе и замыкать на себя всё, желая, фактически, сохранить статус кво. То есть, те же условия жизни, при которых они получили свое элитное положение. Если бы Киев тогда смог стабилизировать экономическую и политическую ситуацию в стране, местным элитам не пришлось бы спасать себя, захватывая шлюпку на тонущем корабле. И даже тезис об углублении интеграции с СНГ был обусловлен не симпатиями к России, а желанием сохранить те, еще советские, производственные связи, которые обеспечивали работу донбасским предприятиям и, соответственно деньги их руководителям. Такая модель поведения была естественной для всех региональных элит не только Украины, но и большинства постсовестких стран. Просто позволить ее себе могли лишь те, у кого были экономические предпосылки для этого. У самого промышленного и густонаселенного региона Украины они были. Защита, нападение, обида Но очень скоро «сепаратизм» был отброшен за ненадобностью. После выборов 1994 года, когда донбасская элита увидела механизм распространения своего влияния на всю страну, она стала ориентироваться уже не на «спасательную шлюпку», а на капитанский мостик всего корабля. В Донецке в то время появились сити-лайты «В Киеве делают политику, в Донецке – деньги». Возникли первые и самые мощные в Украине корпорации: «Атон» и «ИСД» которые замкнули на себя поставки российского газа промышленным предприятиям региона и сбыт их продукции. Начала формироваться новая элита – те, кого потом назовут «донецкий клан». Их политическим крылом в то время была первая «донецкая» всеукраинская партия – Либеральная партия Украины. Очень быстро она стала одной из самых активных и влиятельных в Украине. Фактическим лидером ЛПУ был первый украинский публичный олигарх Евгений Щербань. Бизнесмен-новатор - он действительно исповедовал либеральные ценности, и мыслил масштабами всей страны. Успешный, молодой, обаятельный, прогрессивный и супер-богатый – многие политики в Украине делали ставки на него. В парламентскую фракцию ЛПУ («Социально-рыночный выбор») входили известные всеукраинские политики, например, такие как Евгений Марчук… Однако в 1996 году, после возвращения из Москвы с юбилея Йосифа Кобзона, прямо в аэропорту Евгений Щербань был убит. Незадолго до этого, кресла главы Донецкой областной администрации лишился его однофамилиц и единомышленник Владимир Щербань. Донецкий либерализм, пришедший на смену «директорскому сепаратизму» был полностью разгромлен. И все это на фоне открытой вражды с «днепропетровским кланом», который тогда олицетворяли Л. Кучма и премьер-министр Павел Лазаренко… То есть, это было первое поражение донецких в межрегиональной борьбе. И они сделали из него выводы. На обломках империи Щербаня вскоре взошла другая, еще более яркая звезда – Ринат Ахметов, в орбите которой «раздувался газами» и Виктор Янукович. Правда, эта модификация региональной элиты имела далеко не рыночные корни и исповедовала совсем не либеральные ценности… Имеющие криминальное прошлое и сделавшие себя игрой в карты, они быстро взяли под тотальный контроль местные СМИ и политическую «фауну». А после того, как Донбасс обеспечил в 1998 году второй президентский срок Леониду Кучме, они получили от него практически монополию на область и ее ресурсы. С того момента и аж по 2014-й год , донецкие и луганские элиты системно культивировали региональный патриотизм, который позволял им контролировать свое население, а благодаря электоральной плотности областей, получать и серьезное политическое влияние в стране. В основе этого «патриотизма» лежала обида и чувство опасности, исходящее (согласно предыдущему опыту), от других региональных кланов. И даже вопросы русского языка, которые неизменно поднимались во всех избирательных кампаниях местными политиками, были ориентированы на манипулятивную защиту местной специфики, а никак не на интересы соседнего государства. Но самое плохое в этой ситуации – что «региональная идея» была безальтернативной на Востоке Украины. Не рискуя пикироваться с опасными «донецкими», представители других партий и идеологий, начиная с конца 90-х и по 22-й год, практически «забили» на Донбасс. Большинство областных и городских организаций всеукраинских политических партий, даже оппозиционных, тесно сотрудничали с местными властями, и, по сути, были бутафорскими. Хуже того, - зачастую их деятельность сводилась к «техническому» участию в избирательных комиссиях и «продаже» округов кандидатам от тех же регионалов. В 2014 году это обернется и против Украины и против самой донецкой «элиты». Но еще раз - фактически до 2014 года массовых пророссийских настроений на Донбассе не было! Впрочем, ключевое слово в последнем утверждении – «массовых», потому что объективно количество людей, которые с симпатией смотрели на восточного соседа в 2000-ых стало увеличиваться. И не только на Донбассе! Обусловлено это было опять таки, внутриполитическими и экономическими проблемами в самой Украине. Давайте просто сравним конец девяностых-начало двухтысячных в Украине и в россии. В Киеве -скандал с убийством журналиста Гонгадзе; шок от аудиопленок доказывающих, причастность к нему президента страны; изматывающая акция «Украина без Кучмы»; безвластие и неопределенность. А в Москве – молодой, волевой президент, умеющий эффектно говорить и эффективно решать проблемы. На Донбассе – закрытие предприятий, безработица и низкий уровень зарплат. А у соседей, особенно в столицах, есть и работа и зарплаты в разы выше и вообще, экономический бум. Понятно, что жители Донецкой и Луганской областей, стали ездить в россию на заработки. Не потому что язык или любовь к матрешке, а потому что географически ближе.. Аналогично, кстати, и по тем же мотивам, поступали и жители Западной Украины. Только им повезло - их регион граничит с Польшей, а не россией. Это объективные и вынужденные процессы. Вряд ли люди, уезжавшие на заработки в чужую страну (не важно – в РФ, или РП) бросали бы свои семьи, если бы могли прокормить их, работая в родном городе. Но еще раз – все это было на бытовом уровне. В политике все пророссийские партии (например, «Русский блок», «Гражданский конгресс»), хоть как-то звучавшие в Донецке в 90-х, к середине 2000-х просто растворились в маргинесе. В том числе и благодаря усилиям местной элиты (!). Те, несколько странных людей алкоголической внешности, которые с непонятными флагами ежегодно ходили к памятнику Артема в Донецке отмечать годовщину некой Донецко-Криворожской республики, воспринимались не иначе как городские сумасшедшие… Даже если вспомнить события Помаранчевой революции и политтехнологический раскол Украины на Запад и Юго-восток, то и он был ориентирован не на создание пророссийских настроений, а на мобилизацию своих электоратов главными соперниками: Ющенко и Януковичем. По сути, этой технологией пользовались штабы обоих кандидатов, только одни тиражировали карты с Украиной, поделенной на «сорта». А другие – тиражировали эту карту рассказывая какое зло несут ею первые… То есть, это были игры украинского политикума (хоть и придуманные российскими политтехноллогами Партии регионов), но именно эта межрегиональная напряженность, и культивация мифов, которые ее питали (в первую очередь, о «пророссийскости Донбасса» и «бандеровцах»), в 2014 стали теми дрожжами, которые подняли на Донбассе опару «русского мира». В свою очередь, на Западе Украины они стигматизировали население Донбасса, переведя его, враз и поголовно, в разряд «не свидомого», чуть ли не вражеского. Это произошло не по воле Москвы, это делалось потому, что было выгодно украинским политикам, и на Западе и на Востоке и в Киеве… С приходом в 2000 году к власти путина, Москва, через контролируемые ею телеканалы, и путем различного рода подкупа украинских элит, стала системно подогревать эти мифы. А Майдан 2013-14 годов, вызванный действиями Януковича и его «Семьи», стал новым генератором для них. Причем как на Востоке, так и на Западе страны. К тому моменту как «рвануло» в Киеве, в Донецке тоже уже были недовольны Януковичем. И бизнес, который страдал от произвола «Семьи» и простые люди, которые ждали и не дождались от «своего» президента улучшения своей жизни. Но то, что происходило в столице во время Майдана, рассматривалось в Донецке не как борьба за геополитический вектор страны или справедливость, а как очередная попытка унизить регион и забрать то, что было «нажито непосильным трудом». Кстати, опасения не безосновательные. Потому что в Украине передел рынков и уничтожение конкурентов после смены политической власти –дело обычное. Трагической ошибкой восточно-украинских элит было то, что они в феврале-мае 2014 года видели угрозу только из Киева, но не разглядели угрозы для себя из Москвы. А когда разглядели, было уже поздно… Еще одной трагической ошибкой, но уже украинского государства, было отсутствие в регионе государственных институтов. То есть, формально они были, но фактически подчинялись не государству, а местным элитам, которые, как я уже писал выше… Ну и уже не ошибкой, а, скорее всего, российской спецоперацией, соединенной с небескорыстной глупостью, была отмена Верховной Радой 23 февраля 2014 г., на волне революционной победы в Киеве, Закона «Об основах государственной языковой политики». Он был принят в 2012 году усилиями Партии регионов и гарантировал применение языка, который 10% населения региона считали родным, наравне с государственным в этих регионах. Нужно сказать, что на практике этот закон почти не применялся, но политики, как западно-украинские, так и юго-восточные всегда использовали «мовный» вопрос как наиболее чувствительный для своих электоратов, поэтому и принятие закона и его отмена были поданы как акты символической победы одних над другими. Самое интересное, что и.о. президента Украины Александр Турчинов так и не подписал решение Верховной Рады по языку, но это было уже ни для кого не важно. Россия сразу же использовала этот козырь. «Отмена» этого закона и кампания по сносу памятников Ленина стали тем эмоциональным тригером, который обострил долго культивируемые на Донбассе чувства обиды и опасности до предела. Если бы парламент на фоне победы Майдана начал не с языка и памятников, а с повышения благосостояния людей, например, заметного увеличения пенсий, превышающего российский уровень, то все могло бы быть иначе. А, действительно «странный», закон Колесниченко-Кивалова можно было отменить позже, как говорится «не на голодный желудок», но… Почему я думаю, что отмена именно в тот момент мовного закона была российской спецоперацией? Потому что точно по такому же сценарию развивался Приднестровский конфликт в Молдове: памятники, языковой закон и колонны силовиков, направлявшиеся в города, несогласные с такой гуманитарной политикой. Правда, в случае с Донбассом таких колонн не было, поэтому их придумали. Секретарь Донецкого горсовета (сейчас он конечно же в России) распространил информацию о, якобы, движущихся к Донецку колоннах с «бандеровцами», которые едут захватывать органы власти региона. В ответ, протестующие, воодушевляемые российскими «добровольцами» сами захватили эти здания… В общем, тот же сценарий - от «мовно-памятникового» начала, до создания «ПМР», извините – «ДНР». И этого не могли не знать ни в Киеве, ни в Донецке. И Киев и Донецк сами разыгрывали его, поскольку каждый был уверен, что сможет контролировать этот конфликт и использовать с пользой для себя. Они думали, что путин остановится на Крыме… Русские или россияне? Но кто же, в таком случае, в 2014 году кричал в Донецке и Луганске «Путин приди!»? Во-первых, те, кто на вопрос «который час» называя московское время (Украина в другом часовом поясе). А их колоннами свободно (!) возили автобусы через государственную границу из Ростовской области… Во-вторых, - это пенсионеры с нищенской пенсией и массой свободного времени, советскую ментальность которых задел и языковой вопрос и судьба ленинских истуканов. А, в-третьих, это всякого рода бандиты, которых, не бесплатно, мобилизовал Янукович, рассчитывая сохранить контроль над регионом. Янукович ведь тоже был обижен на «донецких» за то, что те, обиженные на «Семью» недостаточно активно поддерживали его во время Майдана. В марте 2014 года, в самый разгар «русской весны» донецкий Институт социальных исследований и политического анализа провел социсследование. Оказалось, что 20% опрошенных дончан готовы действенно поддержать российских «вежливых человечков», если они войдут в город. 20% выразили готовность с оружием в руках противостоять этому. И 60% просто хотели мирной жизни, не становясь на сторону ни Киева ни Москвы. При этом, кстати, они выступали против беспорядков в городе, устраиваемых «протестующими». Нужно сказать, что электоральная база пророссийских сил в целом по Украине до 24 февраля 22 года составляла около 25%. И это уже без оккупированной части «пророссийского» Донбасса и Крыма. То есть, не изначально пророссийские настроения бросили Донбасс в «братские объятия» России, а тщательно культивируемое в нем отечественными политиками чувство опасности, исходящее от «другой» Украины. Если бы не было «бандеровской угрозы», то не было бы и необходимости просить защиты у путина. А это чувство создавали и националистические заявления западно-украинских деятелей-популистов, типа Фарион, и несбалансированные, оторванные от реальности (или, продиктованные чисто жадностью) решения Киева, и местные элиты, и, конечно же, вся пропагандистская мощь РФ, которая подсвечивала и подавала в нужном ключе и первое и второе и третье… «Я не за это воевал, - говорит на видео совсем юный, тщедушный паренек из Славянска, который в 2014 влился в банду россиянина Стрелкова, захватившего его город. - Я пошел воевать, чтоб моя мама не работала на трех работах», - поясняет он, уже разочарованный реальностью в «ДНР»… 2017 год. Через несколько дней он погибнет. "Русский язык должен исчезнуть с нашей территории вообще как элемент враждебной пропаганды и промывки мозгов для нашего населения...» - заявил в октябре 2022 года секретарь Совета безопасности и обороны Украины Алексей Данилов. Куда при этом денутся, и как воспримут такие слова более 10 миллионов русскоязычных украинцев, для которых язык – не политическая позиция, а, ментальная особенность, обусловленная местом их рождения в Украине? Или к национальной безопасности этот вопрос не относится? «Друзья, я решил с этого момента не взаимодействовать с постами и не отвечать на комментарии на русском» - написал в ФБ один известный в Украине общественный деятель. Ок, я тоже не буду взаимодействовать с украиноязычными – мог подумать каждый третий украинец. И что дальше? Хейтинг в соцсетях за русский язык стал в Украине обычным явлением. Это можно оправдать шоком общества от российской агрессии. Но поскольку государство никак не реагирует на это, то высказывания господина Данилова - это уже не просто опасная беспечность – это государственная политика. Хочется только сказать, что если по логике секретаря СНБО – русский язык «это элемент пропаганды и промывки мозгов», то он всего лишь инструмент. А бороться с инструментом – глупо. Бороться нужно с тем, кто использует этот инструмент во вред Украине. Тем более, что любой инструмент можно использовать как во вред, так и на пользу. Молотком можно и убить и дом построить. Или, поставим вопрос иначе: что опаснее язык или россия? Представим, что российского государства больше нет, чьим тогда элементом пропаганды будет русский язык? … А задувается кто-то, явно делая национализм государственной политикой, что будет после победы Украины, когда в политическую жизнь страны вернутся русскоязычные (и ныне свободные, и еще оккупированные) территории? А ведь это неизбежно, и вопрос только времени. Новая реальность После «всеобщей мобилизации» в «ДНР»-«ЛНР» в феврале 2022 года восприятие Украины на оккупированном Донбассе изменилось. Это уже не просто симпатия или антипатия, это уже вовлеченность, запятнанность и десятки тысяч могил. А когда убивают твоего близкого, боль потери не становится меньше, от того, что его убили «справедливо». То есть, у Донбасса появился бэк, который сильно отличается от украинского. Это может нравиться или не нравиться, но это объективная реальность. Которую, нужно учитывать при формировании национальной политики. Чего сегодня упорно не делают. Да и Украина сегодня совсем не та, что была до 2014, а, тем более, 2022 года. На этом фоне и мовная и историческая, и религиозная политика, должны быть крайне осторожными. И не только в отношении оккупированного Донбасса, но и свободного. Ведь просто по указу из Киева люди всю жизнь говорившие на русском украиноязычными не станут, и свою память не перепишут. А любое давление на них, усиленное обидой побежденных и десятилетним бэком вызовет если не открытое сопротивление, то психологическое отторжение от Украины. И куда тогда будет дрейфовать Донбасс, когда начнет валиться РФ, а в новой геополитической реальности будут самоопределяться русскоязычные и православные Кубань и Ставрополье?... Это в украинской мове понятия «русский» (национальность) и «россиянин» (подданство российскому государству) слиты в одно слова «росіянин», автоматически записывая миллионы украинцев русской национальности в гражданство враждебной страны. А на самом оккупированном Донбассе сейчас говорят так: «Русские – здесь. А в России – россияне». То есть, и сегодня, жители оккупированного Донбасса не идентифицируют себя с россиянами. Но уже идентифицируют себя отдельными и от россиян, и от украинцев. Это еще одна новая объективная реальность, которую нужно учитывать при формировании политики деоккупации, и которую, предпочитают не замечать, потому что она не укладывается в концепцию «мови, віри і калини». Есть хороша книга об истории конфликтов на Балканах – «Балканские призраки». Ее автор Р. Каплан показывает, что конфликты не возникают из ничего, они создаются из нетерпимости и взаимных обид жителей одной страны, одного региона, одного города. Из волюнтаристских, а не эволюционных процессов. Когда кто-то считает себя «правильным» и навязывает «неправильным» свою «правильность». Украина и россия сейчас активно создают «донбасские призраки». Сергей Гармаш, Центр исследований социальных перспектив Донбасса
