Сегодня ни одна забастовка в Украине не может быть признана законной, утверждает председатель НПГ шахты им. Баракова Дмитрий Калитвенцев. Он объясняет это тем, что изменения в трудовом законодательстве с каждым годом все больше ориентированы на работодателя, но никак не на работника. Хотя должно быть «равновесие», некая «золотая середина». На сегодняшний день «антисоциальных изменений» накопилось слишком много, считает профсоюзный лидер. И именно поэтому Дмитрий Калитвенцев - в прошлом забастовщик-практик – теперь решил «перевоплотиться» в теоретика. Как выяснил «ОстроВ», теперь Калитвенцев будет руководить крупным проектом, направленным на усовершенствование трудового законодательства в Украине. Что это за проект, чем именно будут заниматься задействованные в нем активисты, и каких целей планируют добиться, - «ОстроВ» выяснял у первоисточника. По мнению Дмитрия Калитвенцева, новый трудовой кодекс, над которым уже который год «трудятся» политики и юристы, на самом деле получается «хуже», чем действующий КЗОТ (1972г.) «Понятно, что изменения нужны, но они должны улучшать законы, а не ухудшать их, - рассказал Дмитрий Калитвенцев. - С 1991 года вносилось очень много изменений, в результате чего у профсоюзов забрали большинство прав. Что касается проекта нового трудового кодекса, я был на парламентских слушаниях в декабре прошлого года, проводил его Василий Хара, председатель комитета Верховной Рады по социальной политике и труду и председатель Федерации профсоюзов Украины. Проект не устраивал никого. Профсоюзы тогда возмутились – что же это за трудовой кодекс, который не только не защищает их, но и не дает полноценно работать. А Хара, как сейчас помню, ответил: «Вносились американские деньги, люди над ним работали, и мы примем такой кодекс, какой он есть». И хотя реакция на эти слова была бурной, сама ситуация мало изменилась. Раньше изменения в КЗОТ вносились раз в пять лет, а сейчас на каждой сессии по сто штук предложений. И один закон противоречит другому. Так что необходимость вникать в то, как меняют трудовое право, стала очевидной. А тут мы узнали о всеукраинском конкурсе по теме лоббирования для общественников, и решили поучаствовать. Выбрали для себя именно трудовое право». - Расскажите подробнее - Проект рассчитан на два года. Технически нам помогала в его оформлении «Чайка» (женская правозащитная организация, - авт.), а реализовывать проект будем вместе. Хотя когда писали его, свою лепту вносили многие – и Конфедерация независимых профсоюзов, и «Трудовой Рух», и Ассоциация наемных работников, и другие наши коллеги. Мы уже выиграли этот конкурс, остаются некоторые формальности – подправить некоторые пункты, может быть, утвердить ряд мероприятий. Примерно в октябре мы будем владеть более точной информацией. Но главное то, что, даже если бы мы не выиграли этот грант, - все равно бы занялись аналогичной работой. Только уже в меньшем составе и с меньшими ресурсами. Грант просто позволит обеспечить хорошую материальную базу для этой работы, а также даст возможность привлечь максимальное количество активистов со всей Украины. Ведь первое, что мы планируем сделать в начале проекта – это изучить ситуацию в девяти регионах: насколько ухудшилось трудовое право, что было раньше и что есть сейчас. Ведь люди работают по много лет на одном и том же предприятии, или в одной и той же сфере, - соответственно, они могут сравнивать, когда было лучше или хуже и в чем именно. Хотим задействовать в этом местные профсоюзы и общественные организации, чтобы они помогли нам сделать мониторинг ситуации. - Но ведь у вас нет полномочий корректировать изменения в трудовом законодательстве? - Таких полномочий нет. Но мы намерены принимать участие в заседаниях комитетов Верховной Рады, обращать внимание депутатов, занимающихся проектом кодекса. Мы будем отслеживать и фиксировать, что изначально планировалось, что в итоге сделали и, главное, кто голосовал за негативные изменения. Например, «благодаря» уже внесенным изменениям в КЗОТ, мы пришли к тому, что сегодня ни одна забастовка в Украине не может быть признана законной. А это противоречит работе профсоюзов, деятельность которых также обозначена в законодательстве. В то же время депутаты наши подчеркивают – «мы за народ». А мы возьмем и посмотрим - кто из них реально «за народ». И это явно не те, кто голосовал за негативные изменения. А в самом конце проекта направим наши предложения во все органы – и в Верховную Раду, и Премьер-министру, и Президенту. - Вы говорите, что сегодня забастовки стало трудно «вписать» в рамки закона? - В 1991 г. мы могли проводить забастовочные мероприятия практически без риска для себя. А потом стали появляться все новые и новые изменения в законодательстве, которые ухудшали наше положение. В результате профсоюзы на свой риск вынуждены попросту «переступать» через них и проводить забастовки. Приведу пример. У нас на шахте им. Баракова с 2007 г. зарегистрирован трудовой спор, но Национальная служба посредничества и примирения, несмотря на то, что ее функция прописана как «рекомендательная», зарегистрировала не все требования работников. Не прошло, например, такое требование трудового коллектива, как повышение зарплаты до законного уровня. Коллективу отказали и мотивировали тем, что оно - «незаконно». То есть, повысить зарплату до законного уровня, по мнению Службы посредничества и примирения, это незаконно. Иди другая ситуация, когда после забастовки мы уже столкнулись с арбитражем. В законодательстве четко прописано, что мы можем привлекать государственных арбитров. Именно «можем», а не «должны». И вот Служба посредничества и примирения навязывает нам сразу трех государственных арбитров и утверждает, что меньше – нельзя, поскольку это определяется «внутренней» инструкцией, которая пришла из Киева. Мы глянули на этих арбитров, и нам стало плохо: помощник гендиректора по правовым вопросам угольного предприятия, главный бухгалтер, руководящий работник ПРУП… Ясно, что эти люди не могут занимать независимую позицию в трудовом споре. Тем не менее, якобы законно, нам их навязывают, и мы не можем отказаться. А ведь услуги этих арбитров оплачиваются поровну с двух сторон, и половину должны оплатить мы. Но когда люди бастуют потому, что не могут получить задолженность по зарплате, то где взять деньги на оплату своих арбитров в суде? Вот такие нюансы. С какой стороны ни посмотри на забастовку, все равно государственные органы найдут в ней что-то, противоречащее закону. Или поставят перед такими условиями, что работники не смогут бастовать, одновременно соблюдая их. - В рамках этого проекта вы будете отслеживать трудовое законодательство преимущественно в угольной сфере? - Преимущественно - да. Но еще мы хотим посмотреть на ситуацию на крупных промышленных предприятиях и сравнить с угольной отраслью в целом. Например, почему на производстве происходят аварии? У нас (на шахтах, - авт.) принято считать, что причина аварий – либо природные явления, либо устаревшее оборудование. Но ведь оборудование модернизировали уже на многих предприятиях. При этом аварии продолжаются. Например, ситуация по нашему объединению («Краснодонуголь», - авт.) не радует. Помню, как в 2007 г. директора шахты «Дуванной» Сергея Остапенко ко Дню шахтера наградили званием «лучший директор». А шахта ни одного дня не отработала: с февраля начался пожар, его начали тушить, не смогли потушить до мая, в мае шахту залили, только в июле ее откачали… А в августе Остапенко вдруг официально признают «лучшим директором»! Сейчас то же самое происходит на «Суходольской-Восточной»: один пожар случился перед новым годом, второй после, третий – недавно. ( Ни природные явления, ни оборудование здесь ни при чем. Все дело в технике безопасности, в нарушении правил ТБ). Почему в 2000-м году мы взорвались? (Взрыв на шахте им. Н.П. Баракова, - авт.) Потому, что нужно было лишних 100 тысяч тонн добыть, пошли «на авось», взяли и одним махом 80 человек положили… - Говоря это, вы опираетесь на заключение комиссии или это предположения? - Это написано в заключении, взрыв произошел из-за сварочных работ. А в ТБ четко сказано о том, чтобы избегать открытого огня в шахте. Или вот еще пример: 4 октября прошлого года на шахте «Дуванная» погибло 6 горняков в результате взрыва. Комиссия собиралась, но в шахту так и не спустилась. В итоге были сделаны бездоказательные выводы, которые перепроверить было невозможно. Могу утверждать, что в последние 3 - 4 года на частных шахтах Луганской области наметилась четкая тенденция, когда в выводах комиссий виноваты одни рабочие. А руководители - остаются ни при чем. И этот момент тоже интересует нас в рамках проекта. Будем анализировать. Собственно, все это для меня не ново: я отслеживал эту ситуацию и раньше, приходилось и с докладами выступать, и предложения вносить. - Что- либо изменилось после ваших докладов и предложений? Иными словами, верите ли вы в эффективность, так сказать, теоретической работы? - А как же! Если помните аварию на частной шахте «Алмазной» в г. Красный Луч в ноябре прошлого года - там засыпанных людей недолго поискали и свернули поиски. Уверен, наш вклад в то, что их все-таки подняли, налицо. Мы тогда создали резонанс, указали на беспрецедентный случай в докладе на всеукраинском форуме по правам человека. Доклад распространился среди организаций, в том числе и международных, в том числе Англии и Голландии. Они живо отреагировали и создали дополнительный резонанс. Это было 31 мая, а 8 июня погибших подняли на поверхность. - Помимо докладов, какие мероприятия вы заложили в своем проекте? - Начнем с мониторинга негативных изменений в трудовом праве по регионам Украины. Возможно, будем проводить общественные слушания, обращаться в Верховную Раду, чтобы привлечь внимание депутатов к той или другой проблеме. Тем более, по опыту говорю, что они все-таки прислушиваются к нам. В конце 90-х, когда шахтеры бастовали, Верховная Рада трижды заседала по нашим вопросам (т.е. по забастовкам и требованиям НПГ шахты им. Н.П. Баракова - авт.). А в 1999-м трижды проводились заседания трех разных комиссий - по преступности и коррупции, социальной политике и труду и комиссии по правам человек, - на комиссиях рассматривалсь проблемы угольной отрасли, поднятые нами. Сейчас реагируют слабее, но все равно результат есть – на слушаниях комиссия принимает во внимание наше мнение, вносит свои правки, а те правки уже учитываются депутатами во время голосования. Правда, по пути к голосованию они немного деформируются, но ведь все равно доходят. Я уверен, если бы чиновники не получали столько писем и жалоб как от отдельных людей, так и от профсоюзов, многое было бы хуже, чем есть. И проект нового трудового кодекса, который не устраивает никого, был бы принят еще три года назад. А благодаря тому, что люди возмущаются, нам удалось «оттянуть» его принятие на целых три года. Это уже плюс. Что касается «практических методов», таких как забастовки, то сегодня на угольных предприятиях их почти нет по одной простой причине: людей «захомутали» кредитами (почти каждая шахтерская семья приобрела в кредит автомобиль - авт.). Придет время, когда не будет, чем платить по кредитам, и забастовки начнутся еще похлеще тех, что были раньше. Одно другого не исключает. То, что мы будем обращать внимание депутатов на наш анализ изменений в трудовом праве – необходимая и важная работа, на этом этапе он просто необходима. А забастовки остаются единственным эффективным инструментом в руках профсоюзов. - Если подытожить, чем реализация вашего проекта будет полезна обычному украинскому рабочему? - Мы хотим стать той каплей, которая изменит отношение к рабочим людям в Украине. Чтобы они смогли спокойно выдохнуть и почувствовать, что их здесь уважают. - Спасибо Елена СТАРЫХ, специально для «ОстроВ»
