Донбасс - одна из древних окаменелостей, то ли украшающих Украину, то ли наоборот. «Милые» анахронизмы - от землячеств до профессорских мантий, от ритуальных выездов в Святогорск до обрядовых скитаний чиновников по предприятиям и шахтам, от строгих правил жизни по-понятиям до блатной «фени» в быту - донецкий архипелаг вносит в украинскую жизнь очень своеобразный византийский привкус. Разговоры о «донецких» въелись в нашу жизнь, точно угольная пыль, навязли в зубах до оскомины и привонялись с криминалом. Больше всего Донбасс похож на монастырь с его суровым уставом, но и вольным обиходом. «Нигде», «никуда» и «никто» - это мир провинциальных городков, в котором живет надежда. Но из никуда можно вырваться только в никуда. Или в тюрьму. «Вперед и вниз - мы будем на щите» - пророчит Марш шахтеров. Когда? Трамвай тихо шуршит по рельсам. И нет никакого ответа. Надежда призрачна. Ничего не изменится. В советское время в Донбассе существовал город Карло-ЛибкнехтОвск. Помимо всего прочего, он служил своеобразным эталоном для представителей ГАИ. Они проводили с его помощью экспресс-тест водителей на трезвость - если испытуемый мог пять раз подряд произнести название без запинки, значит, трезв. У каждого времени свои законы и однажды все начинается... Огражденная традициями общинного уклада, провинция настолько погружена в себя, что существование ее подчинено лишь своим узким, локальным интересам, отчего сама жизнь здесь кажется слегка искусственной и опереточной. Отсюда - вечные странности интеллектуальной моды, отсюда и крайности идеологических причуд и фантазий, которые свойственны камерным социальным формациям. Вспомните, в Донецке была создана и внедрена такая идеологема, как «планета Донбасс», которую населяют «люди особого сорта». «…Донбасс, это - не случайный район, а это - район, без которого социалистическое строительство останется простым, добрым пожеланием», - утвердил добрый В. Ленин. Совсем недавно дети в школах скандировали: «Донбасс — это я. Донбасс — это ты. Донбасс — это лучшие люди страны». И последние десятилетия это утверждение было частью региональной стратегии: Донбасс - это не просто область в составе Украины, а другая планета, особый регион. Поиск возможностей его самоидентификации иногда приводит к гротескным результатам. Как, например, объяснить иностранцу существование в Донецке фонда под названием «Золотой скиф»? Другими словами - «золотой варвар», особо запоминающийся по таким строчкам Александра Блока: «Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы, С раскосыми и жадными очами!». В истории «скифы» имя нарицательное. «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают... Это скифы!» – говорил Наполеон, глядя на пылающую Москву. И что забавно - официальным направлением деятельности фонда «Золотой скиф» является «содействие росту популярности Донбасса»: «Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет, И душный, смертный плоти запах... Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет В тяжелых, нежных наших лапах?» Не оттого ли в книге Г. Балашова «За красивую Украину» политические игры в Европе сравнивались с игрой в шахматы, в Украине - в шашки. А политическая обстановка в Донбассе сравнивалась с игрой в «Чапаева»? Исходя из этих причуд и аберраций памяти остальная - нормальная - страна бдительно следит за нерушимостью невидимой, а иногда и обыкновенной стены, окружающей эту духовную резервацию «особых инопланетян». И неудивительно, что окруженному таким недоверием жителю Донбасса хорошо только в одном месте - своем. Стоит ли удивляться, что многие из них горюют по недавнему прошлому и все больше отворачиваются от остальной Украины, и все активнее пытаются возродить «советскую мифологию» Донбасса. Поскольку только миф разом дает ответ на все вопросы. И лишенный всего, кроме жизни по гудку, человек вознаграждается комфортом жизни в мифологизированном обществе. «Комбинат Ильича сквозь все прорвется, Комбинат Ильича такой как есть. И пусть хоть трижды мир перевернется, Но будет сталь пока есть жизнь и слово честь...» - это сегодняшние марши энтузиастов. Стремление к комфорту заставляет население воспроизводить собственную жизнь вместо того, что бы воспроизводить новую. Система подачек и жесточайшего неравенства развращает народ и поощряет лояльность к местному вождю. Веря в особое свое предназначение, такому человеку легче жить, потому что он всегда точно знает, как относится к диалектике бытия и покрою фуфайки, к свободе выбора и стихам в прозе, к математическим абстракциям и абстрактной живописи, к вопросам пола и цвету потолка, к химере совести и вкусу соуса... Высшее, хотя и неявное предназначение «донецких» состоит в том, что они все время готовят страну к восприятию новой реальности. Здесь, в этой резервации проходит линия фронта, рубеж, на котором завтрашний день встречается с настоящим. При этом как раз в настоящем времени «донецкие», вроде кремлевских мечтателей, чувствуют себя не слишком уверенно. Застряв в прошлом, они все глубже увязают в будущем. Заметим, что именно в Донбассе проводились основные мероприятия по идеологическому обеспечению индустриализации СССР. Никакая область страны не подверглась при советской власти такой быстрой и бесцеремонной принудительной коллективизации; голод 1932/33 годов наиболее жестоко поразил именно Донбасс. Почти вся региональная элита пала жертвой сталинских чисток, ее представители целенаправленно заменялись русскими кадрами. Замкнутый, надежно изолированный мирок резервации становится социальной лабораторией. Тут, в уютном интеллектуальном гетто, наш земляк и раскрывает душу. Все идеи - в том числе и нелепые, нереальные, нежизнеспособные, гротескные, фантастические, абсурдные - проходят испытания на опытных делянках Донбасса. Здесь с давних пор высаживают те экспериментальные модели цивилизации, которые потом отредактирует большая страна. В 1935 году в Донбассе появился трудовой герой, образец для подражания Алексей Стаханов, в последствии получивший меткое прозвище Стаканов. В своем дневнике журналист Ярослав Голованов отмечает, что этого всемирно известного человека на самом деле звали не Алексей, а Андрей. Имя перепутал то ли корреспондент «Правды», то ли дежурная телефонистка. Когда это выяснилось, возникло легкое замешательство, поскольку номер газеты с информацией на первой странице крупным шрифтом уже вышел. Узнав о происшедшем, Сталин подумал и сказал: «Алексей... Красивое русское имя... Мне нравится». Герою забоя мгновенно сменили паспорт и партбилет - так он до конца своих дней и жил Алексеем. 10 апреля 1936 года Стаханова назначили инструктором треста «Кадиевуголь» по стахановским проблемам. Он сильно пил и относительно рано умер. Через стахановское движение людей приучали к авральному методу работы, окончательно обесценивалась инженерная мысль. И снова дошло до гротеска - стахановцы были даже среди стоматологов и водолазов... Однажды знаменитый цирковой артист 20-30-х годов XX века Виталий Лазаренко объявил, что пойдёт на рекорд - будет прыгать не через 6 лошадей, а через 8. Догадайтесь, кто посетил в тот день цирк? Конечно Стаханов - надо же было как-то отметить приход такого человека! А начало этому апофеозу революции, когда Шариковы окончательно возвысились над Преображенскими, было положено несколько раньше. И снова в Донбассе. В 1928-м в СССР не было более известного события, чем разоблачение «шахтинского дела», так называемой «вредительской контрреволюционной организации» в угольной промышленности Шахтинского района Донбасса. Кстати, в этот же год Михаил Булгаков приступил к началу своего нового романа - «Мастер и Маргарита». Полностью сфабрикованное 77 лет назад органами ОГПУ, «шахтинское дело» положило начало массовым репрессиям против украинской технической элиты. С помощью «особо бдительных рабочих», награжденных в последствии маузерами, первоначально была арестована относительно небольшая группа инженеров. А вскоре на скамье подсудимых оказалась четверть всех инженеров Шахтинского района. Кстати сказать, первый эксперимент по предательству родителей детьми был осуществлен за четыре года до Павлика Морозова - в шахтинском деле. Именно оно наложило отпечаток на последующие процессы, в том числе на дело герасимовских крестьян. Подготовка процесса сопровождалась шумной рекламной кампанией. На всех предприятиях проходили митинги, их участники принимали гневные резолюции. Гнев был вполне искренним - людям наконец-то стало ясно, кто виноват в том, что они живут в нужде. Общее настроение выразила работница одной из шахт: «Посадили - это хорошо, но плохо будет, если не расстреляют!» Граждане Страны Советов с легкостью поверили, что пустые полки магазинов и нищенская зарплата - следствие не политики ускоренной индустриализации, а деятельности вредителей. А поводов для обвинений было более чем достаточно. Донбасская отраслевая газета «Молот» в 1928 году писала, что многочисленные ЧП «шахтинские контрреволюционеры» объясняли, прикрываясь словом «неполадки». Постоянные поломки оборудования, обвалы, прогулы рабочих были бичом угледобычи. Правда, к вредительству это не имело никакого отношения. Все было проще: большая часть рабочих не имела никакой квалификации и в совершенстве владела лишь ломом и лопатой. Впрочем, новую технику закупали, только работать на ней было некому. Машины действительно то и дело останавливались - их портили рабочие, привыкшие управляться с кайлом, а не со сложной техникой. Низкая квалификация, помноженная на лозунги о том, что залог успеха - пролетарские натиск и смекалка, давала результат в виде бесконечных аварий. А по пролетарским понятиям в любой аварии виноват не рабочий, а классово чуждый инженер, разговор с которым должен быть кор-р-ротким. «Среди коммунистов настроение вполне здоровое. Все товарищи требуют по отношению к контрреволюционерам самых суровых мер. Отдельные товарищи требуют немедленно принять меры к усилению контроля над местными специалистами и проверки отдельных недостатков, связанных с работой спецов: на заводе Ильича партийцы высказались о необходимости бдительней смотреть за работой спецов... Товарищи считают, что «дело не ограничивается Донбассом», что необходимо обратить внимание на местные непорядки и, в частности, на непорядки в пожарной охране. На Арматурном заводе теперь говорят: «Надо половину всех спецов перестрелять». На заводе формы 8 рабочие говорят: «Нечего носиться с ними, без них обойдемся». «Вот по отношению к кому надо делать второй Октябрь» (Ермиров - завод Ильича); «Хозяйственники вообще и наши, заводские, в частности, попали под влияние спецов». Беспартийные рабочие требуют не менее суровых мер: «Мало головы оторвать им», «вешать их, контрреволюционеров, надо», «их бы всех надо расстреливать без суда». ( «О настроениях в связи с раскрытием контрреволюционного заговора в Донбассе» Справка информотдела МК ВКП (б) 15 марта 1928 г. ). Не дожидаясь решения суда, пролетариат начал сам разбираться с классовым врагом. Случаи избиения руководителей производства были не единичны. Вот характерный случай: в сентябре 1928 года в Сталинском округе рабочий замахнулся топором на управляющего шахтой. После увольнения с работы он обратился в расценочно-конфликтную комиссию, которая... восстановила его на работе. За управляющего рабочие не заступились, а когда он обратился в милицию, ему ответили: «Голову не отрубил, а только подумал это сделать. Значит, его нужно принять». Ненависть к «начальству», к тем, чьим рабочим инструментом является не лом, а канцелярские принадлежности, сплотила массы. Секретные сводки ОГПУ сообщали, что «оторвать головы спецам» хотят и пролетарии-коммунисты, и беспартийные. Осталось лишь выпустить на трибуну Андрея Януарьевича Вышинского, тоже назначенного на соответствующий пост, чтобы услышать из его уст: «Законы надо отложить в сторону... Соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются...» И - как вершину, как гимн: «Вся наша страна, от малого до старого, ждет и требует одного: изменников и шпионов, продавших врагу нашу Родину, расстрелять, как поганых псов! Раздавите проклятую гадину!» Приговор Верховного суда СССР под председательством Вышинского особой оригинальностью не отличался: одиннадцать человек были осуждены к высшей мере наказания, четверых оправдали, а всех прочих (38 человек) приговорили к тем или иным срокам лишения свободы. Позднее шестерым смертникам Президиум ЦИК СССР заменил расстрел десятью годами лишения свободы. Долгое время по стране гулял миф, что благодаря вмешательству доброго Сталина всех осужденных помиловали. На самом деле 9 июля 1928 года инженеры Николай Кржижановский, Николай Бояринов, Семен Будный и Адриан Юсевич были расстреляны. Вскоре после окончания суда по «шахтинскому делу» Вышинский выпустил книгу о нем, где, в частности, писал: «Советский суд... должен исходить и всегда исходит из государственной и хозяйственной целесообразности». Итак, 77 лет назад завершился первый в истории СССР показательный судебный процесс. Его организаторы смогли убедить граждан в том, что во всех экономических проблемах страны виноваты не ее руководители, а инженеры-вредители. В результате на смену старым «спецам» пришли классово близкие пролетариату выдвиженцы, под интеллектуальный уровень которых пришлось перестраивать всю систему высшего образования. В апреле 1928 года (еще не было закончено следствие) пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) принял решение о выдвижении рабочих на руководящие административные и технические должности. Для этого расширялись возможности для вечернего и заочного обучения. Одним из творцов программы подготовки, позволявшей людям, не имеющим способностей, быстро получать «корочки» о высшем образовании, стал Вышинский. Благодаря напору ректора МГУ были отменены дипломные проекты, написать и защитить которые полуграмотные выдвиженцы были просто не в состоянии. Учебные планы тоже приспосабливались к интеллектуальным способностям студентов новой формации. В вузах стремительно уменьшался объем теоретических курсов и увеличивалось количество практических занятий. Тогда же появилась и «производственная практика». Таким образом, высшее образование переориентировалось на студентов, которым надо не объяснять, а показывать. Так родился новый тип инженера-выдвиженца. Наступала эпоха великих строек силами заключенных. И чтобы руководить ими, блестящее образование не требовалось. Необходимы были преданность власти, готовность, не рассуждая, выполнять приказы. В результате «шахтинского дела» в Донбассе резко упала дисциплина, нередко рабочие отказывались выполнять распоряжения инженеров, квалифицируя их как вредительство. Участились прогулы, рабочие начали игнорировать распоряжения техперсонала, а десятников вообще стали называть эксплуататорами. Сотни инженеров были арестованы или уволены. Наиболее дальновидные уходили сами. Дошло до того, что в ноябре 1928 года хозяйственные организации обязали инженеров и техников дать подписку о невыезде с места службы, а с декабря 1929 начали практиковаться «гражданские мобилизации инженеров на производство»... Планы первых пятилеток в угольной промышленности так и не были выполнены: уничтожив старое поколение инженеров, Страна Советов не смогла в короткие сроки воспитать новое... Свежа еще память о тряпках, которыми заматывали метановые датчики, чтобы даже природа не могла помешать «стахановской» добыче угля. Чем закончилась та история, известно… Из 232 шахт Донбасса план выполняли только 32. Мало известный факт того времени: бригада французских горняков, сочувствующая коммунизму, в 30-е годы посетила Донбасс, проработала смену рядом с самим Стахановым и... совершила жуткое антисоветское деяние. Не очень напрягаясь, французы побили все стахановские рекорды. Процесс по шахтинскому делу оказался в ряду фактов - символов советской истории и истории Донбасса. Объяснять экономические неурядицы 20-х годов происками вредителей было удобно, и отказываться от этого удобства никто не хотел. Опять же никто не горел желанием вспомнить о том профессиональном стандарте, который ушел в прошлое после этого процесса. Участников «шахтинского дела» реабилитировали лишь в 2000 году, когда эта история уже практически никого не интересовала. А пятью годами раньше, в 1995 году независимый профсоюз горняков Донецка учредил орден для высших руководителей Украины, которые особенно отличились по части обмана избирателей и развала экономики. Орден имени Ивана Сусанина. («Комсомольская правда», 27.05.95). Нам видимо многое надо понять и осмыслить, что бы сделать единственно верный шаг в нужном направлении. Принести покаяние и строить не будущую, а настоящую жизнь. Необходимость личных усилий, возможность неравенства и отсутствие гарантированной порции баланды вызывало массу протестов и дикую ненависть в «народниках» что в 1861 году, что в 1992-м, что в 2004-м. Возможно лучше всего для людей был бы коммунизм. Может быть, может быть... И бессмертие, и вечная молодость, и красота каждому, и ум, как у Эйнштейна. И была бы пастораль. Но жизнь - это драма. Где на хрестоматийный отныне вопрос «Что в имени твоем, Донбасс?» нет хрестоматийного ответа. Никогда раньше в истории не было такой идеалистической эпохи: именно идеи вершат судьбы мира сегодня. Интеллектуальная жизнь превратилась в единственную... Никто точно не знает, где граница между оперой и жизнью, наукой и искусством, поэзией и прозой, прошлым и настоящим. По какую сторону Донбасс? По обе. Юрий Стрелков, Мариуполь ЦИСПД
