Расстрел Майдана и беспорядки 2 мая 2014 года в Одессе пополнили перечень мрачных событий, которые стали точками невозврата в мировой истории войн. Не расследованные добросовестно, такие события обрастают токсичными мифами и становятся информационным оружием в руках воюющих сторон. Опыт Украины показывает, как слабо мы учимся у товарищей по несчастью. Два эпизода нагорно-карабахского конфликта между Азербайджаном и Арменией и их информационные последствия - пример, который стоило бы усвоить любой власти, если она не желает зла своей стране. Ночью 27 февраля 1988 года, возвращаясь из Баку в родной Сумгаит, журналистка Севда Маммадова увидела танки на въезде в город. О том, что это должно означать, она не имела ни малейшего понятия. Азербайджанские газеты вышли в тот день с обращением президента СССР Михаила Горбачева “к народам Азербайджана и Армении” на первых страницах. Горбачев призывал азербайджанцев и армян мирно решить спор вокруг статуса Нагорно-Карабахской автономной области в составе Азербайджанской ССР, где проживало примерно 75 процентов армян и чуть меньше 25 процентов азербайджанцев и курдов. Спор достиг, казалось, своего апогея после 20 февраля, когда парламент НКАО принял обращение к верховным советам Советского Союза, Азербайджана и Армении о присоединении автономии к Армянской ССР. В Ереване и Степанакерте неделями не прекращались митинги за изменение принадлежности Карабаха, который оба народа считают своей культурной Меккой. Мнения азербайджанской стороны, по большому счету, никто не спрашивал. Среди азербайджанцев, в подавляющем большинстве еще вполне “советского народа”, господствовало смятение. В обеих республиках уже происходили стычки на национальной почве. “Молодежь Азербайджана”, ежедневная комсомольская газета, считавшаяся в республике самой прогрессивной, 27 февраля, как и в предыдущие дни, была забита письмами студентов, солдат и рабочих о неразрывных связях двух народов и заголовками вроде “Благоразумие возьмет верх”, “Мои добрые родные соседи”, “Сыновья одной земли”, “Мы живем не по соседству, а друг в друге”. В получасе езды от Баку, рабочем городе Сумгаите, одичавшая толпа уже убивала армян и громила их имущество. Властям было однозначно сложно объяснить, как в конце XX века в как будто цивилизованной стране, идеология которой опиралась на пресловутый “дух интернационализма”, мог произойти погром национального меньшинства. В Азербайджане газеты стали впервые упоминать сумгаитские события только в десятых числах марта - слишком поздно для того, чтобы предотвратить расползание по республике панических слухов и самых невероятных версий произошедшего. Армении новости о страшном событии достигли буквально на следующий день вместе с первыми бежавшими из Сумгаита армянами. В телевизионном обращении 29 февраля глава Компартии республики Карен Демирчян впервые констатирует “беспорядки” в азербайджанском городе и прибытие беженцев. Сумгаитский погром не только окончательно подорвал доверие к советской власти и ее органам в Азербайджане и Армении. Он стал первой и самой значимой ступенью в эскалации нагорно-карабахского конфликта, который уже 30 лет держит в тупике противостояния Азербайджан и Армению. Сумгаит. Аллея мучеников, где похоронены сумгаитцы, погибшие в Карабахской войне Реакцией на сумгаитские события стала волна новых столкновений на этнической почве и новые потоки беженцев. В Армении к концу 1988 года не осталось уже почти никого из примерно 200-тысячной азербайджанской общины. “Я спросил у дяди, неужели Союз и Партия позволят, чтобы нас так просто убили” Григорий Саакян, полковник вооруженных сил самопровозглашенной Нагорно-Карабахской республики, может расписать события 27-28 февраля 1988 года поминутно. Была суббота, ему было 12 лет и он с двоюродными братом и сестрой смотрел кино в квартире у тети, когда позвонил его встревоженный отец и сообщил о погромах в их рабочем поселке в другой части Сумгаита. О погромах отцу Григория сообщили соседи, когда он вернулся домой с третьей смены на заводе. Они же попросили его не выходить из квартиры и никому не открывать двери. Закончив разговор со свояком, дядя Григория спустился к соседу, сотруднику прокуратуры, и, вернувшись минут через 15 с изменившимся лицом, сказал жене, что нужно придумать, куда и как вывести детей: сосед сказал ему, что толпа погромщиков в городе не одна. Около 40 человек действительно появились у их дома уже через несколько минут. “Дядя сказал тете Норе подготовить баки кипятка. Я взял большой кухонный нож, положил его рядом с собой и сказал сестре, что буду ее защищать. Сестра и тетя Нора начали плакать. Я спросил у дяди Коли, неужели Советский Союз и наша Партия позволят, чтобы нас так просто убили. Мы звонили в милицию, но телефон уже не работал”, - вспоминает Григорий. Погромщики были в соседнем подъезде, когда приехал отец Григория с остальными членами семьи. Соседи снизу предложили забрать к себе женщин и детей. Все владели азербайджанским. Григорий придумал легенду, что они - гости из провинции. Когда толпа уже с криками поднималась по подъезду, жена соседа вышла ей навстречу. По словам Григория, погромщики кричали, что знают об армянах на пятом этаже, называя квартиру его дяди. Соседка ответила, что у них устаревшие данные и что если они не уберутся, через мужа-прокурора она добьется, чтобы их наказали. Толпа ушла, но сосед стал переживать за безопасность собственной семьи и попросил, чтобы утром гости оставили его квартиру. Другой сосед, водивший правительственную машину, согласился, пока еще темно, вывезти их из города. Но оказалось, что по Сумгаиту погромщики расставили посты и проверяют все авто. Встретив на первом таком посту своих знакомых, водитель выяснил, что армян собирают в здании кинотеатра в центре города. К утру 28 февраля он привез две семьи в это здание, оцепленное бронетранспортерами и солдатами, у которых, впрочем, как вскоре выяснилось, нет боевых патронов и приказа стрелять. У кордонов тоже стояла разогретая толпа, время от времени бросая в сторону солдат коктейли Молотова. В кинотеатре Григорий с родственниками пробыли неделю. 8 марта их посадили в автобус до Баку, откуда каждой семье предстояло самостоятельно решить, куда ехать. Григорий говорит, что у них не было возможности забрать вещи и что отец смог вернуться в Сумгаит за вещами, с машиной и конвоем, гораздо позже. Их соседи сохранили нетронутым все имущество, когда многие другие армянские квартиры были разграблены. Продать или обменять свою квартиру, как это делали многие другие армяне в Азербайджане и азербайджанцы в Армении, им не удалось. Семья - выходцы из Карабаха - перебралась жить в Степанакерт, тогда как большинство из примерно 18 тысяч сумгаитцев-армян предпочло Россию. Армения для азербайджанских армян, многие из которых даже не говорили по-армянски, была совершенно чужой страной. Соревнование версий Официально жертвами погромов в Сумгаите стали 32 человека: 26 армян и 6 азербайджанцев, которые погибли, вероятно, при сопротивлении жертв. Армян убивали с дикой жестокостью. Но погибших было бы, бесспорно, гораздо больше без благородного вмешательства азербайджанских соседей. Ни в Азербайджане, ни в Армении, тем не менее, не акцентируют на этом сегодня. Севда Маммадова спрятала в своей квартире две соседских семьи, восемь человек. “Двери у нас были деревянные - после этих событий мы поставили металлические, - смеется она, вспоминая. - Толпа бегала по лестницам и стучала почти во все двери, но к нам не пришла. Они зашли в соседям внизу и мы слышали, как там громят мебель. Я много раз звонила в милицию, через каждые две минуты: “Тут бандиты, они громят квартиры”. Мне отвечали: “Хорошо, сейчас приедем”, но никто так и не приехал. Потом толпа пошла к другому дому, мы слышали крики. До утра мы не выходили. Никто не спал”. Полного расследования сумгаитского погрома не было. Дело разбили на ряд эпизодов, осудив в результате несколько десятков человек, только двое из которых не были азербайджанцами. Среди преступников оказался сын русской и армянина, Эдуард Григорян. Воспитанный матерью и уже имевший судимость, он стал подарком для азербайджанской пропаганды. Григоряна сделали впоследствии не просто участником, а организатором и едва ли не единственным исполнителем погромов, которые были объявлены заговором армян по дискредитации Азербайджана и азербайджанцев. И армяне, и азербайджанцы настаивали и настаивают, что погромщики имели при себе списки с адресами армянских семей. По версии одной стороны, однако, их выдали ЖЕКи, поскольку погром планировался загодя то ли властями Азербайджана, то ли КГБ СССР - чтобы “наказать армян за Карабах” и подавить их политическую активность. По версии другой - в списках были те, кто не платил взносы “Крунку”, армянской националистической организации. Постепенно фантазии обрастали деталями дьявольского заговора. Так, например, в подтверждение версии об “армянском сговоре” находили в том, что обеспеченные армяне якобы выехали накануне погрома, сняв свои деньги с банковских счетов и забрав ценное имущество. Последнее могло быть правдой без всякой конспирологии: и до 27 февраля, опасаясь нападений или уже столкнувшись с агрессией, армяне покидали Азербайджан, как азербайджанцы - Армению. Людям, которые имели деньги, сделать это было гораздо проще, чем простым работягам. Наконец, некоторые в Азербайджане и Армении до сих пор считают, что погромы организовали спецслужбы, чтобы рассорить два народа. В истории конфликта не перестает жить советское КГБ, которое на деле было к концу 1980-х уже полностью деморализовано - как и все другие органы и институты СССР. История, которую удается восстановить на основе совпадающих данных из разных рассказов, выдается куда проще. Зардушт Ализаде, ученый-востоковед и один из основателей и представитель умеренного крыла Народного фронта Азербайджана - первой демократической партии в стране, - в своих воспоминаниях ссылался, в частности, на рассказ первого секретаря бакинского горкома партии Фуада Мусаева. Мусаев рассказывал эту историю также Томасу де Ваалу, специалисту по Кавказу и автору книги о карабахском конфликте “Черный сад”, которая уже почти 20 лет считается самым полным и достоверным источником информации о тех событиях. 20 февраля Фуада Мусаева телеграммой отозвали из отпуска из-за напряженной ситуации в столице. На совещании с главами районов в городе он выяснил, что, как цитировал Ализаде, “с середины февраля в Баку начали прибывать сотни беженцев из Армении. Они размещались в поселках Апшеронского полуострова, заселенных выходцами из Армении. Утром туда подавались автобусы, они направлялись в город, однако беженцы шли жаловаться не в ЦК, Совмин и другие инстанции, а в рабочие и студенческие общежития. Их рассказы о притеснениях и оскорблениях, чинимых им армянами в Армении, крайне возбуждали толпу. Автобусы организовывал Зохраб Мамедов, первый секретарь Апшеронского райкома АКП, сам выходец из Армении, из кадров Гейдара Алиева. Я понял, что дело идет к погрому, приказал перекрыть все дороги к городу из этих поселков. Приказ был выполнен. Автобусы направились в Сумгаит, город химиков в 25 километрах от Баку”. Сумгаитцы, которых удалось опросить мне, утверждали, что в толпах погромщиков доминировали неопрятные бородатые мужчины, которых они не узнавали как местных. Томас де Ваал поддерживает версию, что погром спровоцировали беженцы из армянского Кафанского района. В Армении и Карабахе азербайджанцы жили преимущественно в селах. Как и рабочие Сумгаита, это был, выражаясь словами Григория Саакяна, “далеко не бомонд”. То есть, среда для погрома сложилась самая благоприятная. Армянская сторона отрицает, что нападения на азербайджанцев, приводившие к их бегству из Армении, происходили до сумгаитского погрома. Но это утверждение опровергается даже публикациями в армянских газетах. Например, проблему бегства азербайджанцев из Армении упоминал Карен Демирчян в телеобращении от 29 февраля 1988 года, когда в Армению только начали прибывать первые армяне из Сумгаита. “Ситуация, сложившаяся у нас в связи с событиями в Нагорном Карабахе, как вам, вероятно, уже известно, вызвала беспокойство у части азербайджанского населения. Некоторые азербайджанские семьи выехали за пределы республики. Это явилось следствием как всяческих слухов, распространяемых в ряде районов, так и невнимания к нуждам и вопросам, волнующим их. Конечно, выехало не так уж много людей. И, тем не менее, этот факт не может не отозваться болью в наших сердцах. Благодаря принимаемым мерам, часть из них уже возвращается к своим родным очагам”, - говорил Демирчян. Правозащитница Арзу Абдуллаева интервьюировала беженцев-азербайджанцев в Баку летом 1988 года. По ее словам, первые беженцы, из Масисского и Кафанского районов Армении, появились в Азербайджане в конце 1987 года. “За лето 1988 года мы обошли дома всех беженцев, которые селились тогда в одном месте в Баку, которое называлось Хутор”, - рассказывает она. Примеров насилия в масштабах сумгаитского в Армении не случалось. Открыв новую страницу в истории все время обострявшегося противостояния двух народов, события 27-28 февраля 1988 года оставались самым мрачным его эпизодом на протяжении ровно четырех лет. Пока не произошла расправа над жителями городка Ходжалы в Нагорном Карабахе. Второй акт драмы Ходжалы - город беженцев. Всего за несколько лет к моменту трагедии его население выросло примерно втрое - с двух до шести тысяч человек. Изначально его заселяли люди, перемещенные в Карабах в 1940-е годы из Армении в рамках советской программы репатриации армян. Места азербайджанцев в восстановленной на части давних армянских земель молодой республике должны были занять армяне из эмиграции, в основном - те, кто бежал от истребления в Османской империи в 1915 году. В конце 1980-х население Ходжалы вынужденно пополнили азербайджанцы из Армении и турки-месхетинцы, точно так же бежавшие от погромов в Средней Азии. В 1990 году Ходжалы получил статус города и стал вторым после Шуши крупнейшим населенным пунктом в Карабахе с азербайджанским населением. Следующий ближайший азербайджанский город, Агдам, лежал в равнинном Карабахе, на территории за пределами автономной области. К концу февраля 1992 года, когда между Арменией и Азербайджаном уже велась полномасштабная война за Нагорный Карабах и взаимные этнические чистки изменили порой до неузнаваемости облик городов и сел в обеих странах, азербайджанское население в бывшей НКАО оставалось только в расположенной высоко в горах Шуше и в Ходжалы. Красная отметка указывает на Агдам. Названия города больше нет на карте, он полностью разрушен. Шуша - под Степанакертом/Ханкенди на юге. Ходжалы, Нахичеваник и Аскеран в центре карты составляют треугольник, на котором разыгралась основная часть ходжалинской трагедии К тому времени уже несколько месяцев Ходжалы находился в полной блокаде, без водоснабжения, электричества и возможности для мирного населения покинуть город. Продукты доставляли исключительно вертолетами. Таким же образом вывозили и привозили людей. Вертолеты постоянно обстреливали и часто сбивали. Так 28 января 1992 года погибло около 40 мирных жителей Шуши. После этого в Карабах почти не летали. Последний рейс в Ходжалы был 13 февраля. В городе голодали. Ходжалинка Рамиля Худаярова смогла вылететь предпоследним рейсом в конце января. Она бросила одного своего сына в открытые двери вертолета, когда его штурмовала толпа желающих покинуть город, а потом смогла чудом протиснуться сама со вторым ребенком. Вести о взятии Ходжалы 26 февраля она встретила в Агдаме. Армянская сторона настаивает, что за несколько дней до штурма города мирным жителям и комбатантам без оружия был открыт коридор для выхода, о чем сообщали по радио и через громкоговорители. Практика призывов к мирному населению покинуть территорию штурмуемого населенного пункта была распространена в карабахской войне. Как говорится в отчете “Мемориала” о ходжалинских событиях, “от эвакуации населения из зоны военных действий обе стороны на практике как правило отказывались, так как считали, что ‘эвакуация населения означает подготовку к сдаче территории’.” За годы войны и месяцы блокады ходжалинцы привыкли к стрельбе по городу. И хотя случаи варварской жестокости по отношению к мирному населению случались повсеместно с обеих сторон, жители Ходжалы не допускали вероятности того, что произошло позже. Хотя о коридоре были осведомлены власти, ходжалинцы, опрошенные впоследствии правозащитниками, в большинстве своем отвечали, что не знали о нем. Когда в ночь с 25 на 26 февраля начался штурм, большая часть бежавших воспользовалась, тем не менее, именно им. Вероятно, так вышло потому, что бежавших гражданских сопровождали знавшие о наличии коридора бойцы ОМОН, который до тех пор охранял аэропорт у Ходжалы и защищал город. Меньшая вырвалась в другом направлении. Многие выбегали из домов буквально босиком и в ночных рубашках. Освобожденный коридор вел до Агдама, однако многие из тех, кто им воспользовался, до города не дошли. У села Нахичеваник, которое удерживалось армянскими силами, ходжалинцев встретили огнем. Скорее всего, там отреагировали стрельбой на вооруженных и одетых в камуфляж ОМОНовцев, которые стали отвечать. Это привело к еще более интенсивным обстрелам. Как следует из свидетельств выживших, стреляли даже по очевидно гражданским живым мишеням. С убитых, раненых и тех, кто просто не успел скрыться и попал в плен, согласно некоторым свидетельствам, нападавшие затем сняли золотые украшения. Ходжалы. Памятник армянским солдатам, погибшим при взятии города. Сегодня это село Иванян, переименованное в честь армянского военачальника, участника Карабахской войны Христофора Иваняна. Ничто не напоминает здесь о трагедии прежних жителей. Фото Татьяны Асланян Расстрелянными оказались старики, женщины и дети. Многие, в том числе легко раненые, смогли укрыться в лесах и горах. Некоторые из переживших штурм и перестрелку так и не добрались до Агдама, замерзнув в дороге. Выжившие представляли собой зрелище не для слабых. “Кто ранен, у кого обморожены ноги, руки, кто с замерзшим ребенком на руках. Было жутко”, - вспоминает Арзу Абдуллаева, которая приехала в Агдам 1 марта, чтобы организовать вывоз ходжалинцев. Официальный Баку, занятый больше политическими интригами, чем войной на территории одной из своих провинций, пытался сначала скрыть информацию о произошедшем. Масштаб трагедии казался чем-то невероятным: вся карабахская война, завершившаяся в 1994 году, не знала ничего подобного. Томас де Ваал, ссылаясь на результате расследования азербайджанского парламента, считает наиболее вероятным количество в 485 погибших. Судьба нескольких сотен еще некоторое время оставалась неизвестной. Абдуллаевой потребовалось немало времени, сил и слез, чтобы выпросить у Баку вертолет для поиска погибших и выживших. Американский журналист Томас Гольц, один из немногих на Западе, кто сдержанно симпатизировал азербайджанской стороне и кто одним из первых приехал в Агдам после захвата Ходжалы. Он вспоминал, что в редакции The Washington Post, на которую он работал, отказывались верить его информации и публиковать надиктованный текст. Новая война трактовок Ходжалинская трагедия привела к отставке первого главы независимого Азербайджана, бывшего партийного руководителя Айяза Муталибова. К власти пришел глава Народного фронта Абульфаз Эльчибей. В начале апреля 1992 года не смирившийся с поражением Муталибов в одном из интервью заявил, что за расстрелом ходжалинцев стояли “народники”, которые добивались его свержения. Это интервью до сих пор цитируют армянские солдаты информационной войны, когда речь заходит о Ходжалы. Памятник жертвам ходжалинской трагедии в Сумгаите. Здесь никогда не было памятника жертвам погрома 1988 года Согласно публичной версии тех событий, которая сегодня выглядит как общепризнанная в Армении, по людям стреляли азербайджанцы из-под Агдама, чтобы иметь свой повод обвинять армян в зверствах. Армянская публика не способна поверить, что ее героические бойцы могли совершить нечто настолько чудовищное. Мало кто в Армении когда-либо заявлял об оправданности расправы над мирным населением, пусть и со стороны врага. Неосторожные высказывания позволил себе министр обороны, ставший позже президентом Армении, Серж Саргсян. В 2012 году Томасу де Ваалу пришлось, реагируя на спекуляции на его книге, опубликовать полную расшифровку этого разговора. “Вы знаете, о таких вещах громко не говорят. Говорят то, что возможно, - отвечал Саргсян на вопрос о трагедии в Ходжалы. - Я так тоже поступлю. Ну, во-первых, бывший руководитель Азербайджана говорил, что это были не армяне, а сами азербайджанцы. Но скажу, что истина может быть в другом. Все-таки Ходжалу сильно надоедал одно время всему Карабаху, потому что там находился аэропорт, потому что единственной нашей связью с Арменией был воздушный транспорт, потому что там был ОМОН, что-то там обшаривали, очень многих людей арестовывали. Кроме того, находясь буквально под Степанакертом, они позволяли себе его обстреливать”. “Но, думаю, самое главное в другом. До Ходжалу азербайджанцы подумывали, что они просто с нами шутят. Азербайджанцы подумывали, что армяне — люди, которые не смогут поднять руку на мирное население. Нужно было все это переломить. Так и получилось. Еще нужно учесть, что среди этих ребят были те, кто бежал из Баку, из Сумгаита”. Human Rights Watch и “Мемориал” в своих отчетах по результатам собственных исследований по горячим следам однозначно констатируют стрельбу из армянских позиций у Нахичеваника. Сразу после трагедии де-факто власти самопровозглашенной республики не отрицали вину в произошедшем подчиненных им комбатантов. Как писал “Мемориал”, по тогдашней версии армянской стороны, “вооруженные люди, находящиеся среди беженцев, открыли огонь по армянским заставам. Во время боя был уничтожен один пост (2 человека убиты, 10 человек ранены), однако бойцы другого поста, о существовании которого не подозревали азербайджанцы, с близкого расстояния открыли огонь по людям, идущим из Ходжалы”. “В беседах с наблюдателями “Мемориала” официальные должностные лица не отрицали, что при взятии Ходжалы могли иметь место зверства, так как среди членов армянских вооруженных отрядов есть озлобленные люди, чьи родственники были убиты азербайджанцами, а также лица с уголовным прошлым”, - говорилось также в отчете. Выжившие под Нахичеваником и оставшиеся в своем городе ходжалинцы попали в плен. Часть из них направили в изолятор в Степанакерте, еще часть - в полицейский участок города Аскеран между Ходжалы и Агдамом. Некоторых забрали к себе армянские семьи, чьи родственники находились предположительно в азербайджанском плену, чтобы выторговать обмен. Правозащитники зафиксировали разные свидетельства о плене. Женщины в основном утверждали, что их и детей не били, хотя есть данные о нескольких изнасилованиях. Мужчин избивали, некоторые пленные были убиты. В Степанакерте сотрудников “Мемориала” допустили только к части заключенных, но ни с кем не оставили наедине. Мурват Маммедов вместе с родителями и четырьмя братьями - беженцы из армянского Варденисского района - в ночь штурма остался в Ходжалы. Несколько семей находились в одном доме, когда туда бросили гранату, осколками которой ранило Мурвата и его маму. Забрав у пленных все ценности, их посадили в старую машину скорой помощи и отправили в Аскеран. Там над некоторыми пленными издевались. Как утверждает Мурват, армянский доброволец прострелил его брату ладонь после того, как тот, растерявшись, кивнул на вопрос “Отомстишь?”. Пленных, которых удерживали в Аскеране, обменяли через неделю, но отца и двоих старших братьев Маммедовых среди них не было. Мурват говорит, что считал их пропавшими без вести до 2007 года, пока не наткнулся на подробные свидетельства об их убийстве в Аскеране. Грустно, но не без надежды Психотерапевт из Баку Азад Исазаде говорит, что ходжалинская резня стала, пожалуй, “одной из последних точек, когда я стал искать, куда приткнуться на линии фронта”. Он отправился воевать в мае 1992 года. Наряду с ним, шокированные событиями конца февраля, в Карабах потянулись другие азербайджанские добровольцы. Начался новый этап войны, который погруженному в политический хаос и лишенному внешней поддержки Азербайджану все равно суждено было проиграть. Активная фаза боевых действий завершилась в мае 1994 года подписанием “Соглашения о бессрочном прекращении огня”. С тех пор война, которая так и не затихла полностью, перенеслась в основном в информационное пространство, становясь с годами все более токсичной. Обе стороны стали с промышленным размахом прибегать с самым примитивным подлогам и фальсификациям, сделав для себя знамена из Ходжалы и Сумгаита. Например, в Азербайджане уже больше десяти лет широко цитируют якобы выдержку из книги армянского писателя-националиста Зория Балаяна “Воскрешение души нашей”, в котором автор от первого лица в подробностях смакует убийство азербайджанского ребенка в Ходжалы. Но мало того, что у Балаяна нет книги с таким названием, сам язык текста легко разоблачает подделку. С другой стороны, в 1997 году Human Rights Watch пришлось выступить с публичным ответом на заявление министерства иностранных дел Армении о ходжалинской трагедии. В правозащитной организации повторяли, что ответственность за гибель мирных жителей HRW возлагает на армянскую сторону, а не на Народный фронт, как “цитировали” в МИД Армении, где также традиционно ссылались на пресловутое интервью Муталибова. Human Rights Watch констатировала также фальсификацию цитаты из отчета организации о сумгаитском погроме и данных о количестве армянских беженцев из Азербайджана. Огромное количество таких примеров сделало сомнительными априори все армянские и азербайджанские источники о событиях 1988-1994 годов и подорвало доверие ко всем без исключения заявлениям официальных лиц относительно конфликта. Сложно сказать, что на самом деле думают о войне и друг о друге простые армяне и азербайджанцы, уже четверть века погруженные в этот бездонный информационный омут. Публичные высказывания в пользу противоположной стороны, даже простое сохранение связей между гражданами Азербайджана и Армении многие в обеих странах в частных разговорах признают опасным. Прямых контактов между жителями двух соседних государств почти нет. На сегодня в них уже выросло поколение, в подавляющем большинстве никогда не смотревшее в глаза человеку с противоположной стороны. Однако на совместных мероприятиях где-то подальше от глаз чиновников, в интернациональных группах именно армянские и азербайджанские участники проявляют, как правило, больше всего интереса друг к другу. Севда Маммадова, бывшая соорганизатором нескольких таких мероприятий, рассказывает, что приглашала на них вынужденных переселенцев из Ходжалы. “В Грузии на встрече с армянами была женщина, которая вела себя как дашнак (“Дашнакцутюн” - ультраправая политическая партия в Армении. - Авт.): “Не люблю я азербайджанцев!” - Вспоминает Маммадова. - Когда она спросила у другой участницы встречи, откуда она, и та ответила: “Из Ходжалы”, ей, кажется, стало плохо. Она сказала: “Я извиняюсь за Ходжалы. Но у вас были погромы в Сумгаите”. Ходжалинка ответила: “Я извиняюсь за Сумгаит”. Они могли потом долго сидеть и разговаривать”. Юлия Абибок, “ОстроВ” Материал подготовлен в рамках проекта "Giving Voice, Driving Change - from the Borderland to the Steppes" при поддержке Института освещения войны и мира (IWPR). Некоторые материалы этой публикации были собраны в рамках проекта Memory Guides: Information Resources for the Peaceful Conflict Transformation Центра независимых социальных исследований - CISR e.V. Berlin при поддержке МИД Германии в рамках программы Expanding Cooperation with Civil Society in the Eastern Partnership Countries and Russia. Выводы и заключения, выраженные в этой публикации, принадлежат ее автору и не обязательно отражают позицию IWPR или CISR e.V. Berlin.
