Бывший эпицентром первых недель войны, поселок Семеновка на окраине Славянска через три года после завершения там боевых действий стал пугающей местной достопримечательностью. Семеновка — это ворота в Славянск по Харьковской трассе. За Славянском — дачно-курортная Лиманская объединенная территориальная община и Святогорск. Еще четыре года назад в отпускной сезон эта трасса была оживленной: ею пользовались также жители миллионного Донецка. Именно поэтому семья Лазаренко разместила тут свой бизнес, а вместе с ним и жилье: роковое решение ввиду последующих событий. Дом Лазаренко уже мог бы попасть на открытки, как своеобразная "визитная карточка" Славянска. К нему даже возят важные делегации, настолько ярким и убедительным оказался он как наглядное свидетельство прокатившейся по городу войны. Но, к счастью, страшный образ медленно рассеивается: хозяева постепенно разбирают разрушенный дом, чтобы рано или поздно построить на его месте что-то другое. Расположенный рядом с ним садовый центр в этом году снова принимает клиентов. Но это пока еще не история со счастливым концом. — Весной 2014 года мы только вложили все деньги в закупку растений, в доме едва закончили ремонт. Половина дома была жилая, а во второй мы хотели сделать магазин для продажи сопутствующих товаров, — рассказывает Анастасия Лазаренко. Дом и садовый центр семьи Лазаренко до войны. Фото предоставил Илья Лазаренко — Боевые действия начались в мае… — 5 мая был первый обстрел. До тех пор на переезде несколько дней уже было какое-то движение, бородатые люди — не наши. Муж однажды сказал: "Смотри, чеченцы". По улицам с оружием ходили ополченцы — мы к этому уже привыкли. Они нормально себя вели. Утром 5 мая мы открыли площадку. Я полила растения, потом, ни о чем не догадываясь, включила себе какой-то сериал и пошла готовить завтрак. Муж занимался своими делами. А во время завтрака резко началась стрельба. Мы заползли в ванну, потому что там нет окон. Я полтора часа сидела в доме, а когда вышла, то увидела, что взорвалась заправка рядом с нами, а к нам в дом залетел какой-то снаряд и взорвался в гараже, где мы планировали делать магазин. В доме — пластиковые окна в решето, кафель побит. Переезд рядом был в лужах крови. В огороде нашли раненого парня лет 19. Второй, скорее всего, ополченец, был рядом с заправкой и полностью обгорел. Мы узнавали: он был из Райгородка и, кажется, он выжил. 12 мая сюда зашли люди погрубее. Нас выгнали, под дулом автомата. Забрали золото, наши обручальные кольца. — Они хотели занять этот дом? — Им было выгодно тут располагаться. Удачный обзор. Люди с оружием сидели на втором этаже. Через несколько часов после того, как нас выгнали, Илья вернулся и попросил дать ему возможность забрать хотя бы одежду, паспорта. Они его пустили, он принес сумки с вещами, сейф. Благодаря тем деньгам, что в нем были, мы смогли выехать в Крым. Еще он просил, чтобы ему дали вывезти растения — это было единственное, на чем мы могли хоть как-то заработать. Первую машину, бус, мы загрузили растениями, вывезли к нашим родителям в Черевковку. Потом машину приехали загрузить наши хорошие знакомые — и вернулись с простреленной машиной. Они рассказали, что в них стреляли и "сказали больше сюда не ехать". — Кто здесь был? — Ополчение. Но были не только местные, это было видно. Возглавляли их россияне, а наши были всегда в первых рядах, как живое мясо. — Вы не знали никого из тех, кто пришел в ваш дом? — Нет. — Когда вас выгнали из дома, вы уехали из Славянска? — Мы уехали сначала к родителям в Черевковку, были там месяц, слышали все обстрелы. Нам звонили, чтобы сообщить, что наш дом горит. Скоро выяснилось, что я на четвертой неделе беременности, поэтому муж решил меня вывезти к родственникам в Крым. В Крыму мы пробыли еще месяц. Нам передавали, что от дома ничего не осталось. Мы увидели его снова только через неделю после того, как Славянск вернулся под контроль украинского правительства. В дом попало несколько снарядов с самолета. — Вам ведь обещали его восстановить. — Приезжали представители многих европейских фондов. Мы говорили, что мы не просим такой же большой дом, мы согласны на самый маленький. У нас есть документы, которые подтверждают, что у нас нет другого жилья. Мама моего мужа строила этот дом десять лет, с большим трудом, вкладывая в него все свои деньги. Сейчас мы снимаем однокомнатную квартиру на троих. Первые два года я обращалась куда только можно, включая суд, потом опустила руки. Нам никто так и не помог. В итоге мы решили бросить все попытки добиться помощи и занялись восстановлением бизнеса, потому что это единственный наш заработок. Дом и садовый центр семьи Лазаренко вскоре после завершения боевых действий в Славянске. Фото предоставил Илья Лазаренко — Расскажите, как вы строили этот бизнес. Это была земля мамы вашего мужа? — Эта земля была приобретена, когда бизнес уже развивался. Ему лет двадцать. Мама мужа увлекалась выращиванием декоративных растений, училась всему сама. У нее был участок в Черевковке, который она засадила такими растениями. К ней стали поступать заказы на оформление ландшафтов. Она убедила сына бросить учебу в краматорской машиностроительной академии, ДГМА, куда он только поступил, и вести бизнес вместе с ней, потому что был спрос. Он сам научился делать водоемы, альпийские горки. Потом они купили маленький участок между Краматорском и Славянском. Спрос на растения все время рос, основными покупателями были люди, которые ездили на дачи из Донецка в Святогорск. Мы поняли, что надо это дело развивать, продали тот участок и купили этот, завезли еще больше растений, стали строить дом. Это все было продумано: чтобы рядом была проезжая часть, по которой ходит иногородний транспорт. Тут перекресток на Бахмут, Донецк… Я познакомилась с мужем в 2013 году, зимой, он мне сделал предложение через месяц и сказал: уходи с работы. Я работала торговым представителем в Краматорске, продавала детские коляски, манежи. Я тогда еще даже не знала, что такое петунья, можжевельник и туя, он меня всему научил. До войны мы продавали растения из-за границы, из Чехии, Польши, в том числе под заказ. Мы не успевали их завозить. После начала войны это стало невозможно — не стало прежних платежеспособных клиентов. Стартового капитала — тысячи сорока долларов, — чтобы снова завезти сюда растения, у нас тоже не было. Мы построили маленькую теплицу и начали выращивать их сами, из черенков. Все, что сейчас находится тут, вырастил мой муж со своими работниками. — Что было после того, как вы вернулись, увидели разрушенные дом и садовый центр? — Мы начали разбирать завалы, гоняли мародеров, спасали остатки растений. Воровали тут все — кирпичи, металл. Причем воровали местные. Я, беременная, выходила и говорила: "Вам не стыдно?". Мы этот металл потом сами продавали, жили за счет этого. Потом мы построили теплицу, выращивали растения. Эта площадка два года стояла пустая. Мы убрали тут все, расчистили, и начали постепенно разбирать дом, тоже своими силами, с помощью родителей и друзей, потому что денег, чтобы кого-то нанимать, не было. Все наши деньги мы вложили в растения весной перед началом войны. Обычно весной мы закупали растения, а то, что зарабатывали, вкладывали в новые следующей весной. В тот раз получилось так, что мы еще ничего не успели заработать. Поэтому после возвращения нам пришлось все делать заново с нуля. Мы участвовали в разных грантовых проектах, кое-что нам удавалось выигрывать. Частично за счет этого мы смогли трудоустроить людей, сделать новую скважину, провести полив. Наши партнеры из западной Украины, с которыми мы работали много лет, отправили нам бесплатно машину растений. — Сколько времени прошло до того, как вы почувствовали, что снова становитесь на ноги? — Мы до сих пор этого не почувствовали. Мы сейчас выходим на ноль. Такой прибыли, чтобы скопить себе на жилье, у нас сейчас нет. У нас засажено еще поле, которое мы купили до войны, гектар растений. За ними нужно ухаживать, и все средства уходят на это. — Когда вы разберете этот разрушенный дом, будете строить на его месте новый? — Может быть, когда-нибудь здесь будет магазин. Жить здесь я особенно не настроена. Хотя муж говорит, что дешевле будет строить дом на этом же месте, потому что здесь уже есть фундамент. Юлия Абибок ("ОстроВ"), Виктория Свириденко, Мария Костромицкая Интервью подготовлено при содействии Центра Независимых социальных исследований (ЦНСИ - Берлин) в рамках проекта "Мирная трансформация конфликтов на постсоветском пространстве". Проект реализуется, при поддержке МИД Германии.
