За неделю до того, как врыв на складе боеприпасов разнес очередной населенный пункт — на этот раз — харьковскую Балаклею, — дочь Людмилы Солчинской в Сватове узнала, что апелляционный суд Донецкой области отклонил ее жалобу на приговор человеку, причастному к гибели ее матери. 49-летняя Людмила Солчинская погибла в результате взрыва склада боеприпасов, расположенного фактически на окраине Сватова в Луганской области. Трагедия произошла поздно вечером 29 октября 2015 года; женщина находилась на работе в магазине. Ни одна сирена не оповестила жителей города о чрезвычайном происшествии. По словам местных жителей, пожар был виден какое-то время до тех пор, пока не начали рваться снаряды. Получи она предупреждение, Солчинская, возможно, успела бы укрыться. Город засыпало "Градом" Пожар на складе боеприпасов в Сватове начался 29 октября 2015 года приблизительно в 19:30. В течение следующих нескольких часов 18-тысячный город превратился в полигон для "утилизации" 3,5 тысяч тонн боеприпасов, включая ракеты от реактивных систем залпового огня "Град", "Ураган" и "Смерч". Три ракеты "Града" из горящего склада приземлились в доме Василия Таранухи. "Я в то время уже сидел у компьютера в пижаме, — вспоминает он. — Когда залетел первый "Град", я упал и потерял сознание. Открыл глаза — пожар. Забегаю в комнату — окон уже нет. Я бросился выбрасывать все, что горит. Когда увидел, что дела плохи, пошел переодеться. Только зашел в столовую, как залетел следующий снаряд, пробил три стены. На меня упал кухонный гарнитур — два холодильника, подвесные шкафы, — я снова вырубился. Открываю глаза — света нет, только зарево пожара. Я начал снова выбрасывать из дома горящие вещи". Едва ли кто-то из простых жителей города изначально понимал, чем обернется зарево, которое они видели где-то на окраине. Василий Тарануха решил, что горят цистерны, оставшиеся на месте бывшей нефтебазы. "Я подумал, что, если бы было что-то серьезное, включили бы сирену", — говорит он. Земляк Таранухи Олег Рыбалкин о пожаре на складе боеприпасов и гибели Людмилы Солчинской узнал из социальных сетей и новостей. Сначала он и его жена просто увидели вдалеке за городом зарево пожара. "Я позвонил директору школы, которая живет в многоэтажке на пятом этаже, — рассказывает он. — Спросил, что там происходит. Она говорит: "Что-то страшное, такое пламя стоит… Я, чтобы этого не видеть, перешла на кухню". У них в школе есть бомбоубежище. Я ей говорю: "Может, нужно идти открывать бомбоубежище?" Она отвечает: "Так никто ведь не звонит, никто ничего не говорит…"". Соседи Рыбалкиных отправились поближе к месту происшествия — поснимать происходящее на смартфон. Когда вернулись — без документов, денег и "в одних тапочках", — их дом горел. "Мы оставались дома, другие бежали, — поясняет Олег. — А куда бежать, если кругом разлетаются снаряды? Чувствовалось, как дрожит земля, дома упала люстра. После 22 часов все как будто стало затихать. Отключили свет, наверное, и газ. Но в системе газ еще был, и приблизительно в 23:40 мы решили попить чая. Случился резкий взрыв, меня отбросило на входные двери, жена осталась на кухне, на нее упал потолок. Я увидел, что стоит огромное пламя и нет крыши. Я подумал, что что-то попало в наш дом. Выбежал на улицу — оказалось, что снаряд упал во дворе у соседей. Паники не было. Жена выносила вещи. Я качал воду из колонки и заливал соседний дом, чтобы пламя не перекинулось на наш. Одновременно я пытался дозвониться в МЧС. Они приехали минут через 40, когда соседний дом уже догорал. Мы вынесли вещи и выехали в село. Утром вернулись. Картина была ужасная…". От взрывов боеприпасов пострадало все Сватово. Одни отделались "только" выбитыми стеклами, другие, как семьи Василия Таранухи и Олега Рыбалкина, фактически лишились своих домов. Василий говорит, что его 4-летняя внучка под влиянием пережитого на год перестала говорить. Ни виноватых, ни потерпевших По факту происшествия в Сватове было возбуждено два уголовных дела: одно — военной прокуратурой Луганского гарнизона, другое — Службой безопасности, рассказывает адвокат Украинского Хельсинского союза по правам человека Юлия Науменко, представляющая интересы пострадавших горожан. Следствие рассматривало две версии: теракт и служебную халатность. Потом два дела объединили и передали в Главную военную прокуратуру. Единственным обвиняемым по нему проходил майор Александр Литвиненко, начальник военных складов в Сватове. Результаты экспертизы относительно нанесенного пожаром ущерба до сих пор отсутствуют. Причины произошедшего тоже еще не установлены. "Кто-то считает, что это террористический акт. Кто-то — что это было сделано, чтобы скрыть разворовывание боеприпасов. К тому же в то время была ротация, военные пили в этот день на складе, это есть в показаниях", — говорит адвокат УХСПЧ. Это нюансы, которые имеют огромное значение. Если бы экспертиза пришла к заключению о теракте, добиваться компенсаций за разрушенное жилье жители Сватова могли бы на основании закона "О борьбе с терроризмом", по которому Юлия Науменко уже выиграла несколько исков в интересах вынужденных переселенцев. Если бы речь шла о халатности служащего Минобороны, выплачивать компенсации потерпевшим пришлось бы этому министерству. Приговор майору Литвиненко Сватовский районный суд вынес, не дожидаясь результатов экспертиз, аккурат к годовщине трагедии, 28 октября 2016 года. Никого из потерпевших на процессе не было. Дело в отношении начальника складов выделили в отдельное производство. Майор пошел на сделку со следствием. В деле вообще не фигурировали потерпевшие и какой-либо ущерб. Александр Литвиненко сразу вышел на свободу, поскольку присужденный ему срок пребывания в дисциплинарном батальоне соответствовал времени, проведенному им в СИЗО в расчете день за два по "закону Савченко". Обо всем этом сватовчане и их адвокат узнали уже постфактум. Обжалование приговора в апелляционном суде было актом чисто ритуальным. На положительный результат не было никакой надежды, поскольку в деле Литвиненко не было потерпевших. К тому же все в Сватово понимали, что бедного майора просто назначили стрелочником, вина же за произошедшее лежит на людях куда более высокого ранга — начиная с тех, кто принял решение складировать боеприпасы фактически в черте города. Однако такой формальности требовала процедура обращения в Европейский суд по правам человека — единственный верный путь, остававшийся тем, кто пострадал от складских снарядов. Рассматривавший жалобу Юлии Науменко апелляционный суд Донецкой области в обосновании своего решения отмечал, что "апеллянты признаны потерпевшими в другом уголовном производстве". Но это такое производство, в котором нет обвиняемых. И о его продвижении пострадавшие ничего не знают. Олег Рыбалкин говорит, что в военной прокуратуре попросту игнорируют все его запросы. Вот то, к чему пришло Сватово через полтора года после трагедии: два уголовных производства, в одном из которых следствие не нашло обвиняемых, а в другом — потерпевших. "Компенсации" от Кабмина Самое горькое в этой истории — это ощущение предательства. Сватово было едва ли не единственным городом Донбасса, жители которого самоорганизовались, чтобы выставить блок-посты: не для того, чтобы отгородиться от мифического "Правого сектора", а для того, чтобы не пустить к себе распространявшуюся по региону эпидемию "референдумов" за независимость от Украины. То, что город пострадал от украинского оружия, став похожим на места самых отчаянных боев, и что родное государство равнодушно от него отвернулось, стало для местных жителей страшным разочарованием. В первые месяцы после пожара на складе боеприпасов в Сватове восстанавливали поврежденные объекты социальной инфраструктуры и жилые многоэтажки. Специальное распоряжение Кабмина, увидевшее свет только во второй половине ноября 2015 года, предполагало выделение городу на восстановительные работы почти 52 миллионов гривен. В Сватово деньги из госбюджета попали только в декабре. Олег Рыбалкин сам заказал экспертную оценку повреждений и проектно-сметную документацию на выполнение работ по восстановлению его дома, в первую же неделю после происшествия. Получилась сума в приблизительно 480 тысяч гривен. "Я отдал эти документы в штаб, который находился в Сватове, под руководством Юрия Клименко, — рассказывает Олег. — Он до 29 декабря, ссылаясь на бумагу от Кабмина, обещал: "Вам 500 тысяч полагается за разрушения". А 29 декабря мне сказали: "Забирай свои бумаги и перенаправляй их в городской совет". Время было потеряно. Бюджетный год закончился, деньги не были использованы и вернулись в госбюджет". В 2016 году денег на Сватово Кабмин уже не выделял. Ответственность за оставшиеся невыполненными восстановительные работы фактически повесили на сватовскую мэрию. В итоге вся помощь, которую получили Рыбалкины — 10 тысяч гривен. Столько давали тем, чьи дома пострадали особенно сильно. Большинству, как Василию Таранухе, досталось по 3,5 тысячи из бюджета района. "Мой дом негоден для проживания: мебель побита, все вещи погорели, — констатирует Василий. — Отремонтировать его невозможно — его нужно разбирать. Некоторые окна я позабивал пленкой. Два окна я взял у соседей. Они не подходили по размеру — подогнал. Одно окно, чтобы дом не завалился, заложил пенобетоном. Два года я проживаю в доме, который разбит — его невозможно нагреть. Температура зимой тут не поднимается выше 10-12 градусов. Я никогда не думал, что окажусь в таком положении". "Жить мы будем долго…" Пострадавшие от пожара на складах боеприпасов жители Сватова все еще рассчитывают на помощь Киева и местных властей в восстановлении разрушенных домов. Василий Тарануха говорит, что у горожан была большая надежда на принятие закона о компенсациях за частное жилье, "разрушенное во время проведения антитеррористической операции". Местные власти до сих пор ограничены законодательством, которое не позволяет расходовать бюджетные деньги на восстановление частных домов. Однако в конце декабря 2016 года Рада цинично провалила два соответствующих законопроекта, коалиционный и альтернативный. Главный аргумент против их принятия звучал как претензия к промосковскому и недостаточно патриотичному — по мнению нардепов — названиям законопроектов, которые якобы предполагали вину украинской армии в таких разрушениях. В парламенте не нашлось голосов даже на то, чтобы отправить эти законопроекты на доработку в профильный комитет. "Учитывая то, что за полтора года никто ничего нам не выплатил, я думаю, жить мы будем долго, чтобы получить компенсацию", — шутит Олег Рыбалкин. Юлия Абибок, "ОстроВ" * Проект осуществляется при финансовой поддержке Правительства Канады через Министерство международных дел Канады
