Что у вас ассоциируется с этим емким словосочетанием «Женщины в оккупации»? У меня - бедность и героизм. И почему-то именно это выражение никак не ложится на эту войну, хотя история женщин могла бы стать сюжетом очередной книги об этой войне. Отчего-то стало гораздо больше разводов и просто разрывов отношений в эти последние шесть лет. Как будто что-то невидимое зрело и копилось, но никак не подводило к краю терпения в отношениях. А война отчетливо проявила все сразу. Жизнь в мирное время и в зоне войны - совсем разные жизни. От мужчины начали ждать защиты, помощи, способности добыть еду, принять волевое решение. А это оказалось под силу не всем. Самым простым для многих женщин оказалось взять все это на себя, сохранив в семье мужчину. Собственно, какой был выбор: остаться одной и делать все самой; или, пусть лучше на диване, но дома, чем в другой семье. Несколько разводов в семьях рядом именно по этой причине – война проявила все то, что могло так и не открыться в другое время. Развести костер, принести воды, выстоять в очереди за хлебом, найти работу за паек, принять решение смогли далеко не все мужчины. «Когда мы вернулись, Сергей выгреб все разбитые стекла из квартиры и вставил новые. У нас же не было ни одного целого окна», - с огромной гордостью за мужа говорит мне подруга. Видимо, по мирной жизни его хозяйственности просто негде было проявиться. В соседской семье мужу дали присмотреться к ситуации. Он потерял работу. Идти лишь бы кем не хотел. Поэтому все взяли на себя женщины, а он пару лет просто искал себя, находясь сутками дома. Но это не вызвало никакого конфликта интересов или какого-то другого конфликта. «Мы ценим мужчин в нашей семье», - сказала мне соседка. В такой же ситуации оказалась семья приятелей. Там тоже решили, что мужчина не должен рисковать, и женщина стала работать больше, как бы за себя и за него, а муж сутками искал что-то в интернете, а по вечерам выходил встречать жену с работы. И снова это не стало точкой преткновения в семье. Для жены было важнее, что муж есть. «После 2014-го мама ездит в Москву на вахту. Вначале ехала вообще в никуда, никого там не было. Но она у нас пробивная, смогла найти работу. Поначалу стояла на рынке, потом нашла работу в богатой семье сидеть с ребенком, бывает, идет кухаркой в частный дом престарелых. Но у нее работа есть всегда. Обычно нет работы у тех, кто не хочет работать, а у мамы такого не бывает. Отец у нас не такой. Папа всегда дома, у него хозяйство, он ждет маму с этих поездок», - тоже яркий пример того, что семья не распалась после потери работы, трудности только сделали отношения крепче. Одна из самых болезненных тем этой войны – брошенные дети. Это когда разведенная женщина бросает своих детей на родителей, чтобы обеспечивать их из Москвы или Питера, где удавалось найти работу. Каждая верила, что эта ситуация временная, и скоро все как-то наладится, но жизнь в большом городе затягивала, появлялись отношения, новая семья, другая реальность, в которой хотелось взять ипотеку, получить гражданство, найти хорошую работу, а уже потому забирать детей. За шесть лет дети успевали вырасти, и новому мужу было не до этих «хвостиков» из старой жизни жены. Все как-то устраивалось, а к одной цели добавлялась другая, а потому кризис, и снова не было денег, и дети привычно росли с бабушками – так было проще всем. Мама становилась Дедом Морозом, у которого всегда можно было заказать новый телефон, попросить денег на ремонт планшета, получить велик или ролики. Мама приезжала с чемоданом подарков, возила на такси, покупала одежду, чинила домашние поломки и уезжала снова на год-другой, чтобы сутками работать в большом городе. Иногда приходящим папой становился отец, который пропадал годами на вахтах, откуда-то издали обеспечивая свою семью здесь. Таксистом в Москве, строителем в Краснодаре, сварщиком на нефтепроводах. Редкие семьи, где при таких дистанциях сохранялись отношения. Жена могла не работать, воспитывать детей и годами ждать мужа из его странствий – как когда-то ждали моряков. И снова далеко не в каждой семье эту проверку на прочность расстояниями выдерживали. Иногда разрывом отношений становилось поступление детей в вузы других городов. Родители не решались отпускать детей одних в Россию, и с ребенком уезжала в новую жизнь мать ( реже - отец). Там находилась работа, вместе снимали жилье, поддерживали друг друга. После, когда ребенок просил личного пространства, квартиры снимали уже порознь, но мать (или отец) не возвращались в «республику», потому что так было привычно. И семья продолжала существовать на бумаге, но скорее фиктивно. «Это мой сын на танцах. Это мы выезжали на природу», - со слезами на глазах показывает мне фотографии случайная знакомая. Её семья как раз такой вот пример, когда с сыном в другой город уехал муж – не смог отпустить ребёнка одного. Нанимался там кем придется, лишь бы хватало на скромную жизнь. Женщина уехать не смогла, у неё в Луганске оставалась больная мать. Это сейчас уже сын закончил учиться, мать умерла, и можно было бы снова жить вместе. Но время сделало свое дело – сын живет в том большом городе с девушкой, муж возвращаться в Луганск не хочет, говорит, что по-прежнему чувствует себя нужным сыну. И женщина понимает, что ехать куда-то ей уже поздно, что ее там уже никто не ждет, ей остается жить теми обрывками историй и фотографиями недавнего счастливого прошлого, когда вся семья была вместе. Любой кризис лакмусовой бумажкой проявляет скрытые возможности человека. Его любовь к близким или себе, его умение бороться и добиваться чего-то. Вероятно, по своей природе женщина сильнее - за её спиной дети. И проявления этого домашнего мужества были самые разные – и в тачках, которые женщина бралась переправлять по мосту из Станицы, и в контрабанде сигарет, и в долгих вахтах вдали от дома. Наверное, поэтому война именно женского рода… Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"
