На прошедшей неделе Киев, наконец, посетил государственный секретарь США Майк Помпео, до этих пор дважды отменявший свою поездку в Украину. Американские обозреватели многого ожидали от встречи Помпео с президентом Украины Владимиром Зеленским. Кроме прочего, речь шла о назначении Зеленскому даты встречи с президентом США Дональдом Трампом в Белом доме. О том, что Помпео следует назвать эту дату, написал, в частности, бывший специальный представитель США в Украине Курт Волкер. Волкер ушел в отставку, когда стали явными попытки некоторых американских чиновников и товарищей Трампа оказывать давление на Зеленского в личных интересах действующего президента США. Замена ему назначена не была. Точно так же, как и послу США в Украине, после того, как люди из окружения Трампа добились отставки мешавшей им на этом посту Мари Йованович. «Начиная с середины 2017 года и до расследования в рамках процедуры импичмента, которое началось в сентябре 2019, политика США в отношении Украины была устойчивой, последовательной и пользующейся поддержкой в администрации, Конгрессе, среди союзников США и в самой Украине. Администрация решительно изменила язык, который использовался прежде для описания войны, - отмечал, между тем, Волкер в тексте на сайте Foreign Policy. - Вместо «украинского конфликта» администрация Трампа ссылалась на «российскую агрессию и «оккупацию». Вместо «неконтролируемой правительством территории» администрация ссылалась на «контролируемую Россией территорию». Вместо «поддерживаемых Россией сепаратистов» администрация ссылалась на «возглавляемые Россией войска». Вместо того, чтобы призывать «обе стороны» проявить сдержанность, Соединенные Штаты призывали к «отводу» российских войск и «расформированию» «так называемых Народных Республик». Перемены в языке помогли прояснить ответственность России за войну, поддержать крепкую европейскую оппозицию российской оккупации, сохранить и усилить санкции США и оставить на месте санкции ЕС против России». «25 июля 2018 года Помпео обнародовал «Крымскую декларацию», которая, подобно Декларации Уэллеса 1940 года относительно стран Балтии, четко и определенно излагала политику Соединенных Штатов по непризнанию заявленной аннексии Россией Крыма, - писал дальше он. - Несмотря на многие изъяны Минских соглашений, администрация констатировала, что они – единственные со времени начала конфликта документы, в которых Россия формально признает территориальную целостность Украины. В связи с этим администрация настаивала на полном и точном выполнении Россией Минских соглашений, включая возвращение Россией украинским властям контроля над украинской стороной международной границы. В то время как Франция и Германия не решались оказывать давление на Россию публично, призывая вместо этого «обе стороны» принять меры, Соединенные Штаты были более смелыми и прямолинейными в призывах к России выполнить ее обязательства в рамках Минска, включая вывод войск, роспуск незаконных вооруженных формирований и расформирование так называемых Народных Республик». «С сентября 2019 года этой политике США, хоть и оставшейся неизменной, недостает фокуса и энергии. Узкопартийная политика, в частности, процесс импичмента, вынудила большинство чиновников, специализирующихся на Украине, либо оставить правительство, либо занять выжидательную позицию, чтобы не попасть в эту перестрелку», - говорилось в статье бывшего спецпредставителя США в Украине. Приглашения от главы Госдепартамента Зеленский так и не получил. Как отмечал The New York Times, «визит Помпео был нацелен на снятие напряженности среди украинских чиновников относительно отношений между Вашингтоном и Киевом, внимание к которым приковал импичмент Трампу. Приглашение встретиться с Трампом в Белом доме было бы важным сигналом в адрес России об американской поддержке Украины. Послание Помпео о том, что у Трампа нет планов принять Зеленского в Белом доме в ближайшее время, стало ударом по усилиям украинского президента в сфере государственной безопасности. Украинские чиновники обозлены тем, что американцы обеспечили министру иностранных дел России Сергею Лаврову два визита к Трампу, последний – в декабре. Повторив свою просьбу о встрече в пятницу, Зеленский сказал: «Если есть что-то, о чем мы могли бы договориться и что мы могли бы обсудить, и если есть что-то, с чем я мог бы вернуться домой, я готов ехать прямо сейчас». Смена подходов? В The Financial Times зато констатировали некоторую динамику в украинской политике России. Не обещающую, впрочем, Украине ничего особенно хорошего. «Куратора» восточноукраинских «республик» Вячеслава Суркова сменил давний соратник Путина, гораздо более опытный в таких делах Дмитрий Козак. В тексте британского издания говорилось, что «Козак является частью круга высокопоставленных российских чиновников, связи которых с Путиным уходят в дни его пребывания в кресле мэра Санкт-Петербурга в начале 1990-х. После прихода Путина к власти 20 лет назад в задачи Козака входило наблюдение за интеграцией Крыма, проведение первой кампании Путина за переизбрание в 2004 году, контроль над подготовкой к зимним Олимпийским играм в Сочи и, самое недавнее, кураторство энергетической отрасли. Козак – «несистемный революционер – он хорош в совершении коротких прорывов», сказал его бывший коллега из администрации Путина. Козак был также ответственен за медиацию в Молдове, бывшей советской республике между Румынией и Украиной, расколотой между фракциями сторонников ЕС и России. Он был посредником в заключении мирного соглашения между отколовшимся квазигосударством Приднестровья и Молдовой в 2003 году, которое провалилось в последний момент в результате давления США. В прошлом году он как посредник содействовал переговорам о коалиции, которая объединяла фракции, отстранившие от власти молдавского олигарха Влада Плахотнюка. «Он не либерал, но он в рамках той традиции, согласно которой российское влияние лучше работает в условиях реинтерграции (удерживаемых сепаратистами территорий) на условиях России», - сказал один человек, близкий к переговорам. «Он может стереть все со стола и грубо навязать то, что считает государственным интересом России». «Теперь Козаку предстоит согласовать попытки Украины вернуть контроль над двумя поддерживаемыми Москвой отколовшимися государствами на ее границе с Россией, - писал дальше FT. - Зеленский отказался предоставить этим регионам долговременную автономию – шаг, который в Украине считается предоставлением России права вето на прозападную внешнюю политику Киева, - желая вместо этого включить их в запланированную децентрализационную реформу. «Сурков вел политику ослабления Украины и предотвращения подписания в будущем соглашений с ЕС и НАТО, дестабилизируя ее территорию политически, - сказал человек, осведомленный о мирных переговорах. – Сейчас мы в большей мере пытаемся контролировать этот процесс на местах… Это более прагматичный подход. Козак – более сильный администратор и он хорош в экономике». Мучительный выбор Важный и сложный текст опубликовало на днях польское издание Tygodnik Powszechny. Он – об обмене пленными и заключенными между Украиной и «республиками» при участии России в конце прошлого года. Его автор констатировала разногласия, которые вызвала в украинском обществе передача России в рамках обмена пятерых бывших сотрудников спецподразделения «Беркут», обвиняемых в расстрелах участников Революции Достоинства 2014 года. По разные стороны в этом споре оказались родственники пленных украинских военнослужащих и родственники тех, кто погиб на Майдане. Сначала корреспондент Tygodnika рассказывает о тех, кто ждал встречи с родными, возвращавшимися из плена. В тексте говорится о том, что они не спали всю ночь, встревоженные попытками части украинских активистов заблокировать ворота СИЗО, из которого должны были вывезти «беркутовцев», чтобы передать их России. Польская журналистка встретилась с матерями и женами пленных в аэропорту, где они дожидались спецрейса с востока страны. «Виктория Пантюшенко расстроена, - писала она. - Она говорит, что вся ее семья была на Майдане, что муж был в Казацкой Сотне, тесть был избит «Беркутом». Она не понимает, почему сейчас бывшие соратники с Майдана против нее. Хотя часть украинского общества с возмущением отреагировала на условия обмена, для жен они не были неожиданностью. Они помнили, что два года назад их мужей вычеркнули из списка за сутки до обмена, потому что тогдашний президент Петр Порошенко не согласился на передачу России «беркутовцев». Виктория Пантюшенко высчитывает: «Цена за «Беркут» - это мой муж плюс два солдата нашего спецназа. Александр Коринков на операцию, во время которой попал в неволю, поехал прямо с медового месяца. Сергей Глондарь еще даже не видел свою младшую дочь, потому что она родилась, когда он уже был в заключении. И майор спецназа Сергей Иванчук, которого три года держали в одиночке. Жена Иванчука, тоже Виктория, пожимает плечами: «И что изменили эти два года? Следствие по делу о преступлениях на Майдане и так стоит, только наши сидели на два года дольше. Они воевали за страну, поэтому государство обязано их освободить. Обменяны лучшие люди Украины, отдаем худших. Это справедливо».» «За несколько шагов от них стоит пожилая блондинка в слезах. Это Галина, мать солдата из-под Львова, которого не освободили в этом обмене. Она старается держаться в стороне, не хочет своей болью портить счастье других. «Я не знаю, я правда не знаю, почему его не отпускают», - говорит она. Она не знает, что семьи тех, кого отпускают сейчас, договорились между собой, чтобы кто-то подходил к ней через каждый десяток минут. «Зачем она пришла? Хочет убедиться, что сын точно не вернулся? Известно ведь, что его нет в списке…», - переживают они. Спустя несколько часов, когда они уже окажутся в объятиях близких, они забудут об одинокой матери. «Наверное, его не отдают, потому что на нем видны следы пыток. Я слышала, что ему отрубили руку. Если мы отдали на этот раз всех преступников, на кого обменяют моего сыночка? Ай, Боже мой, Боженька, что еще я могу сделать?» - беспомощно спрашивает Галина». С другой стороны – родные тех, кто пополнил Небесную Сотню. «Я хочу, чтобы убийцы из «Беркута» сгнили в тюрьме. Чтобы они провели там остаток своих дней, а их матери, жены и дети никогда больше не смогли их обнять, так же, как мы не можем обнять наших», - говорит мать одного из тех, кто погиб в те февральские дни 2014 года, во время последней украинской революции. Сидящие рядом женщины молча соглашаются. Это жена и сестра двоих убитых тогда на Майдане. Они настаивают, чтобы их имена не указывались. «Мы – голос всех наших убитых», - уверяют они. Все сообщество семей Небесной Сотни выступило против передачи «беркутовцев».» «Если бы я прямо сказала, что хочу наказания убийц моего брата даже ценой жизни пленных, это было бы… очень плохо принято, - говорила корреспондентке польского издания сестра одного из погибших. - Нас, семьи героев Майдана, не принимают уже за обычных людей. Мы должны быть как памятники из бронзы. А мы люди. Нашу рану уже не залечить. Не изменить уже и того, что большинство сотрудников «Беркута» сразу бежали в Россию, а под арест попали только пятеро. Но можно ли отказывать нам в праве на наказание хотя бы этих пятерых? В праве на справедливость? Почему мы должны снова жертвовать собой во имя каких-то высших целей? Недостаточно еще пожертвовали?!» «Сочувствую ли я семьям пленных, которых еще можно спасти? – Жена убитого на Майдане рвет в руках салфетку. – Да, во мне много сочувствия. Мне жаль, что нам приходится становиться перед таким выбором. Я представляю, что чувствует женщина, которая годами ждет возвращения любимого. Я знаю, что такое любовь. Муж был моим воздухом и солнцем». «Их призывы к освобождению пленных и упорство героичны, их истории трогательны, - продолжает она. – Но на эмоциях нельзя строить будущее государства. Мой муж погиб за это будущее, за Украину, независимую от России и свободную. А свободное государство – это государство правовое, с судами, не прогибающимися под натиском политиков, где виновные в убийствах отбывают справедливое наказание. Это страна, который не играет под диктовку России. Понимали ли вообще те жены пленных, за какую Украину воюют их мужчины? Россия не имеет права претендовать на «беркутовцев», они же не имеют ничего общего с конфликтом на востоке и пленными. Разве что Россия прямо скажет, что «Беркут» выполнял ее приказы? Перед врагом нельзя прогибаться, потому что он обязательно захочет большего». «Мать говорит прямо: сын был для нее всем, жизнь в ней поддерживало сознание, что нужно довести процесс «беркутовцев» до конца, - продолжался текст. - «Вы все мне говорите, что пленных кто-то ждет. Объясняете мне, что мой сын не вернется, а взамен его убийц могут вернуться домой чьи-то дети. Спасибо за такие советы, за эти шесть лет я заметила, что моего ребенка больше нет», - она начинает кричать, вызывая переполох среди подслушивающих официанток киевского кафе. Одна из них быстро заваривает новый чай и без слов ставит перед матерью героя. «Вы говорите, что понимаете меня, потому что тоже были на Майдане, - продолжает мать. – Хорошо, были на Майдане. Но ваши ли это сыновья лежали потом мертвыми на улице? Неважно, где были тогда ваши сыновья! Я спрашиваю, лежали ли они на Крещатике, прикрытые одеялами?! Рассматривали ли вы потом фото их тел в интернете, в западных информагентствах? Я писала журналистам: «Извините, а не могли бы вы выслать мне свои видеозаписи и фотографии с Майдана? Я надеюсь найти последние моменты жизни моего ребенка». Когда я видела, что журналист – иностранец, я прикрепляла текст, который подготовили для меня одногруппницы сына. Я не знаю английского. Я писала им: «Good afternoon! Excuse me for disturbing you, но я ищу фотографии, потому что только это мне и осталось». Она снова повышает голос: «И точно так же я говорю сегодня украинской власти: простите, что мешаю вам в ваших переговорах с Россией, но напоминаю, что моего сына убили! Все, что я могу сделать, это хотеть наказания для виновных. Майдан называется Революцией Достоинства. Так где достоинство? Выпустив убийц, вы отобрали достоинство у нас и наших детей!» Финальная часть этой истории разворачивается в больничной палате одного из освобожденных спецназовцев, Сергея, который провел два года в одиночной камере и вернулся на свободу истощенным: в тексте говорится, что он потерял больше 35 килограмм. Его автор также отмечает, что Сергей не может узнать на видео среди детей свою подросшую дочь и говорит только о том, что пережил – на фронте и в плену. Его жена надеется, что скоро эти мысли вытеснят дети и домашний быт. «Свет в камере все время включен. Никогда не знаешь, какой день, какое время дня. Время определяют только пытки, - говорит Сергей. - Нет, о пытках я рассказывать не буду, тем более, при жене». «Я служил стране. Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я жалуюсь. Все и так уже об этих пытках известно, для меня ни придумали ничего нового», - цитировала журналистка. «Хотя он был пленным, суд так называемых народных республик приговорил его на 20 лет заключения в одиночке. Я спрашиваю, как он, осознавая этот приговор, смог продержаться. «Я был уверен, что дома меня ждут. И что сделают все, чтобы меня вытащить». Обзор подготовила Софья Петровская, «ОстроВ»
