Решение Международного трибунала по морскому праву, естественно, снова привлекло внимание западных наблюдателей к судьбе пленных украинских моряков. Трибунал принял позицию Украины и обязал Россию освободить 24 членов экипажей трех судов, которые та захватила в ноябре прошлого года в Черном море у Керченского пролива. Как отметили при этом в Der Spiegel, “Россия даже не прислала своего представителя в Международный трибунал по морскому праву в Гамбурге. В официальном письме она заявила, что этот случай не подсуден трибуналу. Российское посольство ссылалось на статью в Конвенции по морскому праву, которая исключает споры относительно военных действий - и говорило о “военной провокации”. Это поразительно, поскольку Москва всегда настаивала, что украинские моряки не являются военнопленными. И что она вовсе не воюет с Украиной”. Немецкое издание пообщалось с отцом самого молодого из пленных, Андрея Эйдера. “Я очень сильно надеюсь, что мой мальчик выйдет на свободу. Но я понимаю, что реальность несколько сложнее”, - цитировала Дмитрия Эйдера журналистка. “Люди снова и снова пытаются его обнадежить. Однако эти надежды приносят усталость, говорит он. Адвокат в Москве уже подготовила его к годам ожидания. Эйдер спокойно говорит в телефонном разговоре со Spiegel: “Мой отец был офицером, мы не говорили о чувствах, многое оставляли в себе”. Дедушки, между тем, больше нет, “он не перенес заключения внука”. Андрей об этом еще не знает”, - писали в Der Spiegel. “Физически дела у него идут все лучше, говорит Дмитрий Эйдер. Психологически ему, естественно, тяжело, как можно судить по стихам, которые он присылает своей девушке и семье из тюрьмы за 1300 километров от Одессы. В них он пишет о “бывшем как счастливая мечта” и “горечи разлуки”. Его отец документирует каждую из этих строк на Facebook. У него есть большое желание: “Мир не должен забывать моего мальчика и других матросов””. Ловушка для Кремля? Украина, таким образом, оказалась в отчаянной ситуации, когда никакие цивилизованные механизмы не могут повлиять на действия Кремля. В The Times, обращаясь вообще-то не к российско-украинским, а к российско-белорусским отношениям, не преминули все же отметить, что “избрание комического актера Володимира Зеленского в Киеве может изменить условия российско-украинских отношений”. “Теоретически этот политический новичок должен быть слабым соперником для Путина. На деле же явная наивность нового президента может загнать Москву в ловушку, - предполагали в британском издании. - Зеленский хочет мира на востоке Украины, не уступая при этом России никаких территорий. Путин хочет облегчения западных санкций, однако отказывается что-либо сдавать на востоке или в Крыму, который он заполучил силой и хитростью в 2014 году. Риск, таким образом, заключается в том, что Путин будет поддерживать напряженность, чтобы обеспечить мирное соглашение на его условиях, а не на условиях, которые выдвинет беззащитный новичок. Однако провоцирование насилия на Донбассе приведет к новому витку санкций со стороны Запада. Желаемая разрядка между Кремлем и администрацией Трампа будет похоронена”. “Что бы ни сделал Путин на пограничье в течение следующих месяцев, это будет нести риск проявления его тайных слабостей: Россия больше не потрясает экономическим весом, который она имела до проявления эффекта санкций или когда на максимальной высоте были цены на нефть и газ”, - оптимистично заключали в The Times. Истоки традиции Об украинских жертвах другого режима в Москве вспомнил при случае корреспондент Die Welt. Случаев было сразу два: недавний выход в немецком переводе нашумевшей книги Энн Эпплбом “Красный голод” и обращение украинцев к Бундестагу о признании Голодомора 1932-33 годов геноцидом. “На самом деле справедлив вопрос, почему некоторые европейские парламенты, в том числе немецкий, признали геноцидом планомерное убийство армян националистическим режимом Турции в 1915 году, но до сих пор не рассмотрели таким же образом Голодомор, - отмечали в Die Welt. - Напрашивается подозрение, что в этом случае сыграла роль неверно понятая предупредительность по отношению к душевному состоянию России. По крайней мере, для юриста и исследователя мира Рафаэля Лемкина, который в 1940-е годы ввел понятие “геноцид” и инициировал в 1948 году Конвенцию ООН о предотвращении и наказании геноцида, советизация Украины и украинский голод были буквально классическим примером геноцида”. При это в немецком издании подчеркивали, что “Энн Эпплбом остается, однако, осторожной в этом вопросе: сложные юридические и моральные аргументы запутаны в этом споре, а в политических стычках вокруг него “слово “геноцид” уже настолько скомпрометировано, что его употребление стало спорным в каждом российском или украинском контексте”. Она видит риск инструментализации и новой мистификации исторической правды о Голодоморе также с украинской стороны, например, когда там порой приводится чрезвычайно завышенное количество жертв. Это относится, к слову, также к текущей петиции к Бундестагу, в которой речь идет о 7-10 миллионах убитых украинцев вместо признанного крупнейшими экспертами-историками числа в почти четыре миллиона”. Ко всему прочему, с интересным текстом на сайте Neue Zürcher Zeitung выступил немецкий писатель и журналист Кристоф Брумме, который с 2016 года проживает в Полтаве. “С какого балкона выступал с речью Адольф Гитлер, знает в украинском городе Полтаве почти каждый, - начинался текст. - Но где были убиты немцами две тысячи евреев, советских военнопленных и гражданских, не знает даже мэрия. При том, что это страшное место находится в нескольких сотнях метров от административного здания”. “Городские депутаты хотят видеть доказательства, где именно происходили массовые убийства, иначе эта территория будет отдана под застройку, - рассказывал Брумме. - Протесты пятнадцати общественных организаций привели в целом только к отсрочке этого решения. Предоставить доказательства не так уж и просто. Архив украинской службы безопасности СБУ, в котором хранятся соответствующие документы, доступен не каждому. Представителям неправительственных организаций, которые хотят начать расследование для документального фильма, в доступе отказали”. Как отмечал он, “Полтава была захвачена Вермахтом 19 сентября 1941 года, здесь размещалась штаб-квартира группы армий “Юг”, которой полагалось завоевать Сталинград и Кавказ. Гитлер дважды приезжал в Полтаву, 3 декабря 1943 года и 1 июня 1942. Уже через несколько дней после начала оккупации города немцы убили многих евреев. Те же ударные группы “охранной полиции”, которые в Киеве убили 33 тысячи евреев в балке Бабий Яр, убивали также в Полтаве. Вермахт и СС работали совместно. В Полтаве немцы убили в общей сложности 34 тысячи человек. Примерно треть из них были евреи, еще примерно треть - советские военнопленные, и треть - остальные”. По словам писателя, известно, что “для убийств они использовали территорию, на которой годами ранее советская тайная полиция пытала и казнила тысячи мнимых “врагов народа”. В то время так называемые Красные казармы находились на окраине города. Между тем, город вырос и теперь в нескольких минутах ходьбы от этого места находится большой рынок. Сама эта территория сегодня отчасти парк, отчасти, однако, - свободное поле. Люди прогуливаются там, готовят шашлыки, устраивают вечеринки. На ней нет никаких официальных могил, никаких обозначений, где была зона убийств. Только два обелиска напоминают о жертвах, но исключительно немецких”. “Массовые убийства как со стороны советской тайной полиции, так и со стороны немцев в период советской власти считались государственной тайной, - говорится также в тексте на сайте NZZ. - Слишком похожи были друг на друга немецкая и советская машины убийств. Стоило напомнить о преступлениях немцев, могли бы спросить также о советских при Сталине. Даже еще во время антисемитских кампаний между 1961 и 1964 годами евреев в Полтаве арестовывали и приговаривали к длительному заключению или даже смертной казни за “расхищение социалистической собственности””. “До того как археологи из Львова исследовали бы территорию Красных казарм и определили бы точные места массовых захоронений, 15 мая, гуляющие нашли там почти 50 человеческих костей со следами от выстрелов. Согласно судмедэкспертам, им больше семидесяти лет”, - писал Кристоф Брумме. Обзор подготовила Софья Петровская, “ОстроВ”
