«Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает и наоборот... И еще как бывает!» Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита» 1913 год, Петербург. Шумные фейерверки, балы и море, море шампанского. Народ и элита празднуют 300-летие династии Романовых. Даже в провинциальной Юзовке, всегда окутанной дымом заводов, устроены торжественные мероприятия. Если бы кто-то, прилетев из будущего, сказал торжествующим людям, что уже через четыре года весь привычный для них мир и монархия рухнут, они бы лишь снисходительно повертели пальцем у виска. Однако реальность пошла по самому, казалось бы, невозможному пути: через весьма непродолжительное время все эти стоящие с наполненными бокалами купчины и холеные чиновники искали спасения кто в Париже, кто в Константинополе, кто в Праге или Берлине, а в их высоких кабинетах и роскошных квартирах хозяйничали какие-то люди в бескозырках и черных бушлатах… Наступивший 2013 год отмеривает аккурат столетие от того незабываемого и праздничного года, с которым политинформаторы советских времен почему-то так долго сравнивали возросший уровень промышленного производства и другие социалистические достижения. Эта дата заставляет задуматься и вот над каким вопросом: сколько же раз сменилась элита с тех пор? В частности, здесь, в Донбассе. От начала XX века до Октябрьской революции Промышленная элита успешного 1913 года была представлена в Донбассе совладельцами и ответственными лицами таких крупных монополий, как «Продамет», «Продуголь» и «Продвагон» (кто, кроме профессиональных историков да продвинутых эрудитов, помнит сегодня эти названия, а тем более, фамилии олигархов тех времен?). К ней по социальному статусу примыкали независимые крупные промышленники и коммерсанты. Эта экономическая элита донецкого края сформировалась в результате бурного развития промышленности, характерного для Юга России начала XX века, притока франко-бельгийских инвестиций и, в какой-то мере, экономических реформ Петра Столыпина. Так, «Продуголь», участниками которого были два десятка крупных шахт Донбасса, начал свою деятельность в 1906 г. и контролировал свыше половины добычи донецкого угля. Октябрьская революция, хотя и не мгновенно, но весьма быстро ликвидировала эту элиту (Впрочем, привычный порядок стал распадаться под воздействием мировой войны еще до Октябрьской революции. «Продуголь» прекратил свое существование в конце 1915 г. «Продамет» «дожил» до самой революции). 22 апреля 1918 г. вышел декрет о национализации внешней торговли, затем последовал декрет о национализации промышленности от 28 июня 1918 г. Акты большевистской власти, давшие почти неограниченные полномочия Наркомпроду и другим новоиспеченным советским структурам, создали юридическую базу для ликвидации старых порядков и начала политики «военного коммунизма». Экономика, измотанная мировой войной, насильственно переводилась в новое качество - режим нерыночного функционирования. Недолгое нахождение Украины под немецкой оккупацией и контролем «белых» армий лишь на пару лет отсрочило гибель старого строя. В общей сложности элита начала века просуществовала приблизительно 13 – 15 лет. Зачистка донецких элит 1928 – 1931 гг. После окончательного закрепления Советской власти в Восточной Украине от верхушечного слоя управляющих промышленных монополий царского времени практически не осталось и следа. Вместо них роль промышленной элиты «не случайного», по Ленину, «района» стал осваивать квалифицированный слой т.н. буржуазных спецов: опытных специалистов прежней эпохи, инженеров и организаторов производства, без услуг которого не могла еще обойтись Советская власть. Корпус спецов и его фактический привилегированный статус сохранялся вплоть до 1928 г., когда и до него дошли руки у новой власти. На апрельском (1928 г.) пленуме ЦК было громогласно заявлено о раскрытии на шахтах Донбасса организованного саботажа представителей старых буржуазных специалистов, что придало новый импульс знаменитому Шахтинскому делу. Оно получило официальное название «Дело об экономической контрреволюции в Донбассе». В рамках данного дела было произведено несколько сотен арестов. Часть арестованных (82 человека) были «осуждены во внесудебном порядке» (интересная формулировка, чем-то напоминающая наше сьогодення), а 53 обвиняемых судили в Москве в мае – июле 1928 г. Среди вынесенных приговоров – в основном длительные сроки тюремного заключения и расстрелы. В числе обвиняемых оказалось и несколько не успевших уехать, но чудом уцелевших при Советской власти бывших донецких шахтовладельцев и акционеров, например, некие Самойлов и Колодуб – люди, похоже, сохранившиеся здесь лишь для того, чтобы в итоге попасть под суд и подчеркнуть общее правило о зыбкости любого состояния в нашей стране. Шахтинское дело послужило стартом для целой волны репрессий. И в Донбассе, и по всей стране тысячи руководящих сотрудников промышленности и советских органов не только высшего, но и среднего звена стали брать «под контроль», отстранять от исполнения служебных обязанностей и лишать гражданских прав. Еще вчера уважаемые и обеспеченные люди становились презираемыми «лишенцами» без квартир и средств к существованию. По данным, озвученным еще в конце 1980-х гг. некоторыми французскими историками, «только на предприятиях Донбасса в 1930 - 1931 гг. половина кадровых работников была уволена или арестована». Дальнейшую их судьбу было нетрудно предугадать. Это и был конец элиты буржуазных спецов, в одночасье и безапелляционно объявленных «вредителями», «предателями» и «саботажниками». Данная элита, как видим, продержалась лишь 10 – 12 лет. Тогда же прошел и ряд других крупных судебных процессов над «шпионами», например, знаменитый процесс Промпартии, в ходе которого было объявлено, что бдительными органами выявлена целая сеть из двух тысяч вредителей, которые, дескать, по наущению иностранных посольств решили развалить экономику Страны Советов. Главный удар снова пришелся по кадровому потенциалу промышленных предприятий Донбасса. Качество работы советского гособвинения в процессе над Промпартией отличалось явными нестыковками и чудовищными несуразицами. Обвиняемым инженерам и управленцам, например, приписывалось намерение создать контрреволюционное правительство с участием видного дореволюционного промышленника П. Рябушинского, который, как оказалось позже, умер в эмиграции еще до того, как начала «создаваться» эта вымышленная следователями организация. Однако расстрелянных к жизни уже никто не вернул... Одновременно с устранением старых специалистов и руководителей экономики Советская власть развернула широкомасштабную кампанию по выдвижению на освободившиеся места рабочих «от станка» - как правило, людей малограмотных, зато политически демонстративно лояльных. Репрессии 1937 – 1939 гг. Не успели новые выдвиженцы как следует нарадоваться своим усиленным пайкам и освоить столь неожиданно обретенные уютные кресла, как и на них нашла напасть. Немногословные люди в штатском почему-то выводили их прямо средь бела дня из рабочих кабинетов, в которые большинство из них так никогда уже и не вернулись. Еще во время Голодомора 1932 – 1933 гг. примерно половина секретарей областных комитетов партии в Советской Украине были сняты за невыполнение грабительских требований Москвы по обеспечению завышенного плана хлебозаготовок. Гибель в июле 1933 г. одного из основателей украинской компартии и «народного секретаря» (фактически – министра) труда и промышленности первого правительства Советской Украины Николая Скрыпника (кстати, уроженца Ясиноватой) показала всю шаткость положения не только производственно-промышленной, но и партийно-государственной элиты республики. Во время 1937 – 1939 гг. ее представители погибли в мясорубке массовых репрессий, которые затронули также многих из выдвинувшихся десятью годами ранее слишком «сознательных» рабочих. Небезынтересно отметить, что именно вследствие репрессий 1937 – 1939 гг. получило мощный карьерный старт поколение Брежнева, Косыгина и Громыко - партократов, о которых станет широко известно через полтора-два десятилетия после тех событий. Период Великой Отечественной войны Занятие территории Советской Украины войсками фашистской Германии и ее союзников, несмотря на возрастающее сопротивление Красной Армии, отличалось невиданной для предыдущей мировой войны быстротой. Под ударами германской военной машины советский фронт фактически развалился, а сталинско-большевистский режим в Украине рухнул. В течение первых 4 – 5 месяцев войны фашистами была захвачена практически вся территория Украины, кроме крайней восточной ее части – Луганской области, где линия советско-германского фронта на некоторое время стабилизировалась. Многие важные промышленные предприятия были эвакуированы вместе с их руководством на восток. С осени 1941 г. по осень 1943 г. на уцелевших заводах и шахтах Донбасса хозяйничали представители немецкой оккупационной администрации. Так, под давлением внешних обстоятельств, предвоенная элита донецкой промышленности потеряла контроль над этой самой промышленностью. Те, кто не погиб под бомбами, отправился в эвакуацию и уже никогда не вернулся на прежнее место в прежнем качестве: и после изгнания фашистов из Донбасса, и даже после окончания войны, далеко не все директора предприятий были возвращены на прежнее место работы, продолжив свою деятельность в восточных регионах СССР. Послевоенная элита: от освобождения Донбасса до хрущевских реформ (осень 1943 г. – 1957 г.) События войны сильно изменили численность и внутреннюю структуру правящей в СССР коммунистической партии. В ходе войны и партизанской борьбы на оккупированных территориях партийные билеты получили множество военнослужащих, что позволяет говорить о появлении особой, обладающей большим удельным весом военно-партийной прослойки в ВКП (б). По некоторым данным, ее численность достигла к концу войны 2,5 млн. человек при около 6-миллионной численности всей партии. Эта новая прослойка была весьма нетерпелива и активно претендовала на руководящие кресла во всех отраслях. Сталинское руководство страны, побаивавшееся усилившихся военных, на свой лад оценило ситуацию и, во избежание лишних проблем, стало щедро раздавать номенклатурные должности обзаведшимся партбилетами фронтовикам. Они становились директорами заводов и фабрик, секретарями партийных комитетов и ректорами вузов. Так сложилась новая, послевоенная элита нашего региона. В Донбассе было почти не встретить довоенного директора завода или шахты. Похожие процессы наблюдались почти всюду в европейской части СССР. Чтобы освободить для зубастых претендентов новые массы «хлебных» должностей, Сталин и его клика решили действовать в их привычном, старом стиле – развязать очередную чистку, что и было сделано в 1953 г. в виде известного «дела врачей». Однако смерть Сталина помешала полной реализации этих планов. Совнархозы Хрущева После смерти Сталина и произошедших политических изменений представители высших кругов могли больше не опасаться массовых репрессий, однако было бы ошибкой думать, что смена элит прекратилась или была приостановлена. Вовсе нет: начавшаяся хрущевская реформа совнархозов 1957 г., а также реформы 1961 и 1962 гг. показали всю тщетность подобных ожиданий. Довольно радикальная ломка управленческих схем и переоценка прошлого отправили в опалу многих представителей промышленной и партийной элиты. Кроме того, тысячи сокращенных в Москве номенклатурщиков, выброшенных из кресел, были направлены на перевоспитание в провинцию, вытеснив там с насиженных мест многих представителей местных кадров - последние не выдержали конкуренции с матерыми столичными бюрократами. Сам Хрущев, как выходец из Донбасса, старался держать в поле зрения этот регион, и поэтому здесь указанные процессы были видны довольно отчетливо. Московские «варяги» и другие пришлые извне чиновники, которых в народе называли «парашютистами», сильно изменили облик региональной элиты. Очередной раз изменилось и название областной «столицы». Брежневская эпоха Брежневская эпоха была, пожалуй, самым стабильным в XX веке временем существования центральных и региональных элит в стране, однако и здесь не обходилось без серьезных кадровых перестановок. Одна из самых больших была вызвана самим приходом к власти брежневской «днепропетровской группировки», потеснившей старые элиты и в Москве, и в важнейших промышленных регионах. В противоположность хрущевскому времени, кадры из провинциальных «уделов», в т.ч. и из Донбасса, стали перетекать вверх, в столицу. Их место, в свою очередь, занимали уже совсем другие люди. «Перестройка» Оборотной стороной брежневской стабильности элит стало их нарастающее старение и замкнутость, что дало основания еще тогда слагать анекдоты о маразме генсека и беспомощности кремлевской геронтократии. Поэтому несколько больших списаний в тираж старых кадров, сделанные пришедшим к власти М. Горбачевым, воспринимались обществом как назревшая и перезревшая необходимость. В производственной сфере началась короткая, но яркая эра самоуправления трудовых коллективов, многочасовой говорильни, выборных директоров и прочих, во многом наивных, экспериментов, на какое-то время завладевших умами масс. Отмена 6-й статьи конституции СССР о «руководящей и направляющей» роли компартии лишила ее монополии на власть и открыли шлюзы для больших институциональных и кадровых изменений. Лишившись партийного стержня, рухнуло и само Советское государство, доказав тем самым давно очевидную для многих истину, что оно-то, по сути, и не было государством, а лишь оболочкой или фасадом партийной власти. Лощеные номенклатурные партократы, некогда монопольные обитатели властного Олимпа, стали разбавляться новой струей всевозможных разночинцев, сомнительных дельцов теневой экономики и просто уголовников, пополнявших высшие слои, что, возможно, было своеобразным замыканием исторического круга: дореволюционные, старые коммунисты тоже ведь когда-то грабили банки… Независимая Украина Провозглашение независимости в 1991 г. сделало ситуацию в элитах еще более пестрой и запутанной. Наряду с преуспевающими кооператорами, бывшими теневиками и избранными коллективами производственными лидерами, выдвинувшимися во время «перестройки», места наверху получило какое-то количество национал-демократических деятелей руховского призыва, вошедших в симбиоз с перекрасившимися компартийными аппаратчиками. Все это сопровождалось невиданным как для мирного времени падением производства, ростом теневой экономики и общей криминализацией социального поведения. Начавшиеся в этих условиях процессы приватизации государственной промышленной собственности, происходящие при фактическом игнорировании многих из действовавших правовых норм, привели к новому перераспределению и экономических активов, и управленческих кресел. Враждующие предпринимательские и чиновничьи группировки сменяли друг друга, и в итоге при экономической и политической власти в Украине сегодня пребывает т.н. олигархия, которая неплохо себя чувствует в экономике стагнации и монополизма, экологической катастрофы и грабежа, нищеты и бесправия. Экономический паразитизм, проявляющийся в неподъемных налогах, заниженной оплате труда и завышенных ценах, достиг беспрецедентных в истории высот, так что здесь любой честный труд априори является проигрышной стратегией. *** Итак, за 100 прошедших лет в Донбассе сменилось не менее 7 - 8 элит. Из нашей истории можно сделать, как минимум, 4 вывода. Первый: смена элит и в Донецком регионе, и на гораздо больших территориях, в большинстве случаев носила неожиданный характер для представителей этих самых элит, как, впрочем, и для большинства т.н. простых людей. Занавес очередного акта в длинном, но явно не скучном историческом спектакле опускался именно тогда, когда казалось, что позиции верхов незыблемы и ничто не в силах изменить устоявшийся порядок вещей. Вывод второй: смена элит нередко характеризовалась почти полным отсутствием преемственности между старыми и новыми хозяевами жизни. Отыскать бывшего царского «буржуя» в кабинете директора крупного завода города Сталино было так же трудно, как и сейчас отыскать выжившего директора восьмидесятых в списке сотни «самых богатых украинцев». Разрыв времен усугубляли частые денежные реформы (обычно конфискационного типа и с изменениями масштаба цен), которые, что интересно, в большинстве случаев приходились на стыки элитных эпох (1991 - 1993, 1961, 1947, 1922 - 1924, 1918 – 1920 гг.). Вывод третий: юридические формальности в процессе смены элит мало заботили тех, у кого в руках на тот момент была реальная власть и «товарищ маузер» как ее необходимый аксессуар. Можно сказать и так: когда появлялся политический заказ, надеяться на юридическую защиту или справедливое рассмотрение дела, равно как и на снисхождение, было, по меньшей мере, наивно. И, наконец, вывод четвертый: средний срок политической жизни элит на нашей земле обычно не превышает 13 – 15 лет. Если мерить от конца первой президентской каденции Л. Кучмы, когда в общих чертах сформировалась существующая модель, нынешняя элита даже немного пережила эту величину. Либо, как минимум, приблизилась к роковой планке. И здесь уместно спросить: является ли нынешняя донецкая элита, установившая свою власть над всей Украиной, такой уникальной, что история изменит по этому поводу свои привычные ритмы? Является ли нынешняя элита такой интеллектуальной, чтобы предвидеть перемены? Достаточен ли ее инстинкт самосохранения, чтобы подготовиться к ним? В инстинкте самосохранения нынешней элиты я, конечно, не сомневаюсь. А вот по поводу способностей предвидения, характерных для глубоких ценителей творчества Анны Ахматовой и Гомера, возникают некоторые сомнения. Впрочем, представители власти находятся на правильном пути. Ответы на поставленные выше вопросы скорее можно найти у поэтов, чем в ворохе умных журналов с графиками и расчетами. …Я смотрю в окно, за которым в январскую тьму падает белый снег. И почему-то вспоминаются слова Александра Блока: «Ветер, ветер! На ногах не стоит человек. Ветер, ветер - На всем Божьем свете!» Слова, написанные в январе 1918-го. За полгода до декрета о национализации… Евгений Сытник, к.э.н., стипендиат Программы им. Л. Киркланда Польско-Американского Фонда Свободы, для "ОстроВа"
